-- Вирта, что там у нас сейчас для салажонка припасено?
-- Ведение рукопашного боя.
-- Валяйте. Психологическую подготовку, я так понимаю, вы еще не начали?
-- Как сказать. Гоняем мы его и в хвост, и в гриву.
-- Я не это имею в виду, а, например, обкатку танками или преодоление огневой полосы. Лады, я сам с ним этим займусь.
-- Только после обеда, сэр Кирилл.
-- Несомненно, моя прекрасная леди Вирта.
* * *
Поздний обед из многих блюд, совмещенный с ранним ужином, не помешали Кириллу вспомнить о новобранце, нарушившем распорядок дня. Отец-командир немного посмотрел в он-лайне, как белокурая валькирия в черном гимнастическом купальнике обучает Ваську ставить блоки и уходить от ударов. Васька защищаться умел, но с девой-воительницей ему было тягаться и рановато, и не по силам, невзирая на то, что Инга действовала в четверть силы да и в замедленном темпе вальса или менуэта. Сейчас Кирилла нисколько не интересовало, как и чем закончились гастроли Вирты и Инги в зоне, контролируемой восточниками. Всему свое время. Узнает, обдумает и примет решение. Ничего не хотел он знать и о ненавистном Евграфе, хотя бы потому, что его учили ненавидеть врага, но вести боевые действия исключительно с противником -- либо условным, либо реальным. Иного не дано. На потом Кирилл оставил и хатежинские дела, так как для всех он числился тяжелораненым в бессознательном состоянии. Так решила Вирта, и Кирилл с ней согласился. Всякому овощу свое время, как и фруктам-эффекторам, складированным в подвале в полной боевой готовности с оружием и боекомплектом. В данный момент Кирилл питал интерес к новобранцу Ваське больше, чем вся и все остальное. Кирилл почувствовал, что тот кое-что может. Стало быть, следовало посмотреть, увидеть и выяснить, так ли это.
Если на клетке слона увидишь надпись "буйвол", не верь глазам своим. А мы и не верим, но проверим, в чем тут закавыка-загвоздка, потому как в жизни все не так, как на самом деле. Возьмемся за гуж, за руки и за рога буйвола, чтоб не пропасть по одиночке. Работаем.
Кирилл взял с собой все еще виновато молчащего Леона и спустился в тренажерный зал, где Васька безуспешно пытался заехать Инге по одиозным сиськам с накладками. Именно туда ему было буквально приказано товарищем старшим лейтенантом целиться и метиться руками и ногами. Кирилл принял у Инги доклад и разрешил обоим стоять вольно. Хотел было усадить их на пол, но понял, что это излишне. Осуществить целенаправленное погружение Васьки в виртуальный мир, он и так сможет. Тем более, Инга уже была у него под контролем, Вирта поддерживала своими вычислительными ресурсами, а Леон после всего случившегося дал себе клятву всюду следовать за хозяином: и в рай, и в ад, будь то в идеальном пространстве-времени или в грубом и тварном материальном мире.
Вася-василек голову повесил. Головомойки ждет. Прогнулся в ожидании. Правильно. Пожалуй, годиться. Пусть себе думает, что это ему привиделось, показалось или еще каким-нибудь образом почудилось. Все будет как будет. Предельно материально, но идеально. Мозги промывать я ему не собираюсь, даже если бы такое было возможно, но забрать с собой его, их, нас -- это реально и виртуально...
... Проверяющий Кирилл в камуфляжной форме без знаков различия, его пес Леон, боец Василий в каске и в полной выкладке пехотинца, инструктор Инга, затянутая ремнями, в погонах с тремя зелеными звездочками -- оказались на территории полевого учебного центра. В полусотне метров от них дымил и гремел многотопливным двигателем тяжелый монструозный танк. Пошел! Васька спрыгнул в бетонированный окоп полного профиля. Танк взревел и всей многотонной тушей проехался над окопчиком. Васька, как учили, метнул учебную гранату в кормовую часть монстра. Танк развернулся и принялся утюжить окопчик с нахальным пехотинцем, затем отъехал и снова получил от Васьки противотанковой гранатой в задницу. На сей раз вовсе не инертной болванкой. Второй танк Васька сжег, находясь в кирпичном колодце метровой глубины. Третий подбил из гранатомета. Четвертый раздавил наглеца, укрывшегося в мелком окопе для стрельбы с колена. А чтоб варежку не разевал! Треснувший череп неосмотрительного бойца подклеили пластырем, вывернутые суставы вправили и приказали залечь на бетонной плите. А там можно будет посмотреть: совсем ли укатать бойца гусеницами или сохранить для дальнейшего использования в качестве половичка. Васька вытирать о себя ноги не позволил, не сдрейфил, страшного днища над головой и лязгающих траков с обоих боков не убоялся...
...Кирилл ничего не сказал подчиненным, мгновение назад побывавшим на грани двух миров. Ни к чему это, если отцу-командиру самому захотелось взглянуть, как идет учебный процесс. Он распорядился продолжать занятия по физподготовке и какое-то время наблюдал, как Инга имитирует удары по болевым точкам соперника. Затем Кирилл взял управление эффектором на себя и легким касанием по сонной артерии вырубил бойца, почувствовавшего себя неуязвимым.
Пусть отдохнет, чтоб чего не возомнил о себе! Рано тебе, сынок, в непобедимые записываться. Еще надо в пекло слазить поперед батьки, матки, матицы и прочих родственников. А мы будем посмотреть.
Кирилл Дербанов не раз видел и отмечал спонтанный характер военных событий. Не всегда можно воевать по плану и боевому приказу. Чему быть, того не миновать. Вопрос лишь в том, как выжить на войне без страха и упрека. Всему наступает свой черед, в том числе и настает время действовать, когда не остается места ни сомнениям, ни животным страхам. Сам Кирилл инстинктивного страха никогда не испытывал. Животные инстинкты сохранения жизни отдельной особи, рода и вида в целом ему были совершенно неведомы. Теоретически он знал, что такое возможно, и практически ему приходилось видеть, как в инстинктивном порыве страха за себя или за других гаснет разум вполне умелых и подготовленных воинов. Он был согласен с Леоном, что лишь неразумные от природы трусливы, пусть даже они двуногие, прямоходящие и по гуманистическому недоразумению относят себя к представителям генетически воинствующего вида homo sapiens sapiens. По убеждению Кирилла, тест на человечность и разумность как раз и состоит в том, насколько успешно отдельная особь загоняет вглубь свой индивидуальный животный инстинкт самосохранения и не поддается заразе коллективной глупости, когда безмозглое мирное стадо денно и нощно обращается с молитвой к властителям-пастухам: грабьте, убивайте, делайте, что угодно -- лишь бы не было войны. На войне как на войне. Трусливое неразумное пушечное мясо тоже в цене и вполне пригодно для употребления на кухне войны. Такое Кириллу также приходилось видеть во время боевых действий. Скажем так, когда одуревшие от страха бойцы по приказу, сохраняющего разум командира, жмут на спусковой крючок и бездумно ведут плотный огонь, не давая не менее трусливому неразумному противнику высунуться из-за укрытия. Главное, чтобы у стрелка руки без участия головы умели менять рожок в автомате, и пулеметы не клинило. В то время как воины без страха и упрека заходят противнику в тыл или во фланги и с ним соответственно работают. Холодным или огнестрельным оружием. По обстановке.
Та же обстановка иногда показывала, что у многих бойцов страх есть чувство наносное, временное и преходящее. Стоит с виду боязливого безмозглого птенчика малость обстрелять, обкатать в условных боях и в реальных сражениях, дать ему почувствовать на своих руках кровь врага, как все становится чин-чинарем. Вместо куриного неразумного страха появляется рассудочная, расчетливая храбрость и веселящее душу чувство опасности. И воин осмысленно действует с весельем и отвагой, так как работают адреналин и прочие гормоны, предоставленные в его распоряжение то ли одухотворенным Создателем, то ли бездушной эволюцией от простейших организмов к торжеству разума.
Кирилл Дербанов полагал, что у неразумных адреналин извлекает из генетической памяти их биологическое, материальное начало, провоцируя страх. В то же время разумным существам, созданным по образу и подобию Божьему, эндогенные белки, пептиды, липиды, стероиды позволяют полнее раскрывать свою духовную, идеальную квинтэссенцию. Но все хорошо в меру, и адреналиновых наркоманов, бездарно рискующих собой, для того, чтобы еще и еще раз испытать эйфорию преодоления опасности и радость избавления от собственных страхов, Кирилл от всей души презирал, если, конечно, они были любителями, а не спортсменами-профессионалами, для кого постоянный риск есть не больше, чем исполнение своего долга. Последним он искренне сочувствовал, как людям, не нашедшим достойного применения собственным физическим и психологическим качествам, а потому вынужденным развлекать на аренах и ристалищах толпу неразумных нонкомбатантов. Ему было по-человечески жаль тех, чей риск не компенсируется астрономическими суммами премиальных и наградных, поскольку такие спортсмены сами становятся мирными народами, позволяя себя резать, стричь заправилам шоу-бизнеса и профессионального спорта. А вот адреналинщиков-любителей, задарма рыщущих в воздухе, на земле, под землей, под водой и, вообще, черт знает где в поисках приключений, Кирилл не выносил и старался держаться подальше от парашютистов, аквалангистов, сноубордистов, горных велосипедистов, диггеров и альпинистов. Мирных покорителей вершин он люто возненавидел после боевых действий в горах и уже после армии одно время думал провести летний отпуск в высокогорье, а там сыграть роль Черного Альпиниста, истребляющего адреналиновых маньяков, штурмующих горные пики в стремлении одурманить самих себя. Горнострелковая подготовка вполне позволяла Кириллу существенно пополнить число недоумков ежегодно погибающих и пропадающих без вести поблизости от высокогорных курортов. Но с наступлением лета он отказался от этой дурацкой идеи, потому как пришел к выводу, что в таком случае сам охотник за головами мало чем отличался бы от объектов своей охоты и сам бы стал приключенцем, ищущим острых ощущений на свою задницу. Искателем приключений Кирилл Дербанов не был, не хотел бы он, чтобы в такового превратился и его подопечный -- молодой боец Василий Буздыкин. Следовательно, учиться, молодому, и учиться военному делу настоящим образом. И служить как медному котелку.
