-- Так ты говоришь, Федька, что людей Евграфа на царскосельском грейдере не было. И кого же мы там поимели?
-- Выясняем, их личности вы с Леоном, не слишком попортили. Пока могу предположить, что им понадобилась моя Наталья. А ты у них на дороге встрял, не пройти, не проехать. Я тебя, Дербан не зря вчера про Леона спросил. Наталья мне тоже очень дорого обошлась. Тебе скажу, но разглашать не советую, сам знаешь...
-- Толстый, я -- не находка для шпиона и не подарок даже для Мефодия. В курсе?
-- В курсе. Потому и хочу с тобой поделиться. Больше не с кем. Не поймут, азиаты. Как и твой Леон, моя Наталья круто модифицирована. Зимой на тренировке неудачно упала с брусьев, шейные позвонки, крестец, сам понимаешь. В больницу привезли -- клиническая смерть. Предложили за серьезные бабки дать ей жизнь и микропроцессор. Я согласился. Операцию делали далеко отсюда. Как видишь, успешно. Раньше думал: зачем? Натальи нет, а киборг, сам знаешь. Но она -- полностью человек, все свое, кроме спинного мозга. Раньше сомневался. Теперь знаю -- так было надо. Я ее люблю, она любила и любит меня. Взять ее у меня, значит, не только на бабки развести. Теперь понял, почему я снял вопрос о Леоне?
-- А как прознал?
-- Это я тебе тоже скажу. Переворачивайся-ка ты лучше на задницу, друг мой ситный. Пора тебя спереди разогреть. Значится так. На него, на Леона и на Наталью мои собачки в питомнике одинаково реагируют: сперва бояться, а потом ноль внимания, будто они и не люди вовсе. То есть она. Леон-то -- пес, всем псам пес. Диких ментов в пятницу утром на востоке тоже он разделывал?
-- Он самый, боевой киборг. Но о его ТТХ, я тебе, Федор, извини, сказать ничего не могу.
-- А я и не спрашиваю. Теперь держись, Дербан, не до разговоров тебе будет. Марш наверх!
-- А может, не надо, Федя?
-- Федя сказал надо.
К тому времени, когда Хатежин начал спереди охаживать Кирилла второй парой березовых веничков, срезанных уже не за неделю до Петрова дня, а помягче, спустя неделю после Иванова, Вирта переместилась в парную и приговаривала, потряхивая распаренными красными сосками:
-- Так ему, Федор Михалыч! Задайте ему жару. Будет знать, как бедных девушек обижать. Этот жмот сегодня бедной Вирточке только один разик дал из гранатомета стрельнуть, да и то издалека.
-- Попала?
-- Нет, конечно. Разве с первого раза из такого тяжелого попадешь?
-- Я тебя, Дарьюшка, научу из станкового автоматического стрелять. АГС, он на сошках. Справишься.
-- Ой, спасибочки Федор Михалыч. Отдохните, а я этим телом займусь. Ну, трепещи, злодей. Щас я тя пропарю.
-- Только не щекочи. А так все пожалуйста.
-- Руку с причинного места долой и глаза закрыть.
-- Вижу, Дарьюшка, банщица из тебя знатная. Я пошел, охолону маленько в предбанничке.
Вирта размотала простыню, обернутую вокруг бедер в стиле турецко-банной традиции, и принялась охаживать Кирилла двумя вениками, но не по-медвежьему, не по-хатежински. Она лишь слегка касалась то тут, то там разных мест его тела. Вскоре Кирилл почувствовал, что любимый организм, обласканный нежными распаренными березовыми листочками, отреагировал усиленным приливом крови совсем не к голове в фетровом колпаке, а к иным членам тела.
-- Перевернись на спину, кобель бесстыжий. Нечего тут девушку-банщицу в краску вгонять. Задницу подставляй. Будет тебе сейчас и опоясывающий жир, и морщинистая срака. Вздумал над бедными женками издеваться. Щас я те всыплю по самые помидоры. Кверху жопой, тебе говорят!
Пришлось Кириллу принимать неудобную позу лицом вниз. Когда и так хорошо, с женщинами не спорят. Им подчиняются, закрыв рот и глаза в ожидании чудес. Предчувствия его не обманули. Нежные, но сильные руки опытной банщицы перевернули его на спину...
В порабощенные бразды бросал живительное семя Кирилл Дербанов. Ни лежа, ни сидя, не потерял он в бане понапрасну время, благие мысли и труды. Сейте, разумное, доброе, вечное... Или, тем не менее, неразумное? Нет, разумное. Еще как разумное. Это гора может не идти к Магомету, а гаметы встречаются. Если, конечно, не применять средства предохранения от нежелательной беременности.
На банном полке любовники трудились далеко не до седьмого пота. Кончили довольно быстро: после войны, на отдыхе всегда так бывает, а после боя, вообще, не до любви, перевести дух, закурить по одной и махнуть не глядя фронтовые сто грамм. По-иному не получится -- адреналиновый ураган не даст. Лишь через день, другой наступит время для половых гормонов. Да и то не у всякого бойца. Многим очень долго приходиться восстанавливаться.
Кирилл Дербанов был бойцом не слабым и прямо из парной с визжащей Виртой под мышкой сиганул в холодный бассейн, где они добрых десять минут кувыркались, как дельфины в тесном аквариуме.
-- Надо нам Вирта в Царском Селе тоже русскую баньку завести. Вот построим бассейн, воду в нем подогревать не станем, а рядом баньку с каменкой. Будешь меня там веничками по субботам.
-- Размечтался! Сам будешь за девушкой ухаживать, чтобы не было пупырчатости внизу живота. Федор Михалыч, вы обещали мною лично заняться!
-- Иду, иду, Дарьюшка. Чайку я уже попил.
Кирилл завернулся в простыню и также приступил к чайной церемонии. Банную норму он сегодня уже выполнил. Пришла пора отдыхать. Без водки, но с генеральшей Натальей, добавлявшей ему в большую чайную чашку кипяточку из пузатого тульского самовара. В простыню Наталья не заворачивалась, а лишь плащом набросила ее себе на плечи.
-- Не люблю баню. Раньше любила, теперь нет. Жарко и душно, даже здесь у бассейна. Пойдемте, Кирилл, покурим на холодке в предбаннике.
-- Почту за честь сопровождать вас, мадам.
В просторном каменном предбаннике веяло приятной прохладой, царил полумрак, и нес собачью службу Леон, охраняя входы и выходы.
Так, Леон на месте. Посмотрим, где Вирта. Парится. Вот, задрыга!
Вирта вертелась на верхнем полке и командовала генералом:
-- Федор Михалыч! Не стесняйтесь. По попке меня, чтоб мужика слушалась. А теперь по сиськам, чтоб было, чем наследника кормить. И сюда тоже, чтоб пупырчатости не было. Ниже-ниже... Ух, хорошо... Кирилл мне изнутри массаж делал, а вы, будьте любезны, снаружи...
-- Как скажете, барышня. Мы во всех местах могём. Приучены-с. Чай, не первый год замужем и банную науку досконально прошли-с.
В предбаннике Кирилл поплотнее запахнулся в простыню, тогда как Наталья оставила свою у бассейна, но сидела она рядом со своим собеседником, скромно положив ногу на ногу.
-- Кирилл, как по вашему, я -- человек?
-- Да, Наталья, я считаю вас человеком с красивой фигурой и, быть может, с родственной душой.
-- Хочу быть человеком, в точности такой, как ваша Вирта, чтобы у меня было все-все человеческое: и соски, и влагалище, и шея, спина... Федя мне сказал, что вы знаете...
Леон подошел к Наталье, встал передними лапами на подлокотник ее кресла и лизнул в щеку. Наталье было захотелось разрыдаться, но она передумала и, грустно улыбнувшись, стала гладить Леона по лобастой голове.
-- Кирилл, я правильно сделал, что воздействовал на ее процессор?
-- Да, Леон. Так было нужно. Ей и, наверное, мне.
Наталья поцеловала Леон в нос, опустила его лапы на пол и, гибко подбросив вверх свое тело, по-гимнастически встала на носки.
-- Кирилл, пойдемте, я вам массаж сделаю. Не пугайтесь, не эротический, медицинский.
У бассейна она уложила Кирилла на кушетку и начала тщательно наносить на все его тело от шеи до кончиков пальцев ног благоухающее массажное масло, без всякого стеснения раздвинула ему ягодицы, затем перевернула на спину, улыбнулась и стала умащать гениталии. После того Наталья опять перевернула его на живот, плеснула маслом себе на грудь и осторожно шагнула ему на спину. Нисколько не заботясь о том, чтобы сохранить равновесие на гладкой коже, она принялась разминать его плечи, корпус бедра, пальцами ног. И только потом начала скользить по его разогретым мышцам всем прохладным атласным телом. Вот тут-то Кирилл сполна оценил всю прелесть того, что на женском теле нет ни единого волоска, ни на ногах, ни в паху.
