Так шествовал царь, и повсюду на пути войска его встречали цветущие белые лотосы, будто встревоженный Шеша[453] высунул наружу свои головы, опасаясь, что расколется земля.
Между тем соглядатаи Яугандхараяны приняли по его приказу обет капаликов[454] и пришли в город Варанаси. Один из них, искусный в плутнях, притворился предсказателем и стал изображать из себя учителя, а остальные — его учеников. «Вот наш учитель, которому ведомо прошлое, настоящее и будущее», — так представляли этого лжеучителя его ученики, когда он то там, то здесь собирал подаяния. И если в ответ на расспросы он предсказывал будущее, например пожары или что-нибудь в этом роде, его ученики тайком исполняли его предсказания. Так он прославился.
Вскоре он снискал полное доверие одного местного раджпута, любимца и слуги царя, который был покорен молвой о его магическом искусстве. Когда началась война с владыкой ватсов, при посредстве этого раджпута с предсказателем стал советоваться царь Брахмадатта, и тот разузнал тайные планы царя. Так, министр Брахмадатты Йогакаранда по всему пути, которым следовал царь ватсов, расставил ловушки, напоил всякого рода ядами деревья, цветы, водоемы и травы вдоль дороги, под видом гетер отправил в войско Удаяны девушек-отравительниц и подослал туда переодетых ночных убийц. Но лишь только шпион, притворявшийся предсказателем, узнал об этом, как через своих помощников известил Яугандхараяну. А предупрежденный ими Яугандхараяна вдоль всего пути войска на каждом шагу с помощью противоядий очистил отравленную траву, водоемы и растения, запретил солдатам знаться с женщинами, появившимися среди них недавно, и вместе с Руманватом поймал и казнил подосланных убийц.
Увидев, что все его планы рухнули и что страна его наводнена войсками врага, Брахмадатта решил, что нельзя победить владыку ватсов. Обдумав это, он послал посла, а потом и сам явился к царю ватсов, находившемуся уже неподалеку, подняв к голове сложенные ладонями руки в знак покорности и почтения. Удаяна же, когда Брахмадатта пришел к нему с дарами, принял его милостиво и с почетом, ибо героям любезно послушание.
Победив Брахмадатту, Удаяна затем усмирил весь Восток, подчинив себе безропотно склонившихся перед ним царей и с корнем уничтожив непокорных, как ветер вырывает деревья. Могучий царь дошел до Восточного океана, и океан встретил его рябью волн, словно в страхе трепетал перед завоевателем Ванги[455]. На берегу, у самого океана, он воздвиг колонну победы, и казалось, что это поднялся из-под земли царь нагов[456], умоляя не трогать подземный мир.
Затем Удаяна покорил Калингу[457] и наложил на нее дань, и слава его, достославного, будто бы вслед за жителями этой страны взошла на горы Махендры[458]. Со своими слонами, которые напоминали вершины гор Виндхья[459], как бы присоединившиеся к нему из страха перед участью Махендры, он победил множество царей и повернул на юг.
Там он лишил своих врагов сил и голоса, заставил их побледнеть и искать убежища в горах, как это делает осень с тучами[460]. Победоносный, он переправился через реку Кавери[461] и этим растоптал славу царя чолов[462]. Он не пожелал терпеть ни заносчиво поднятых голов жителей Муралы[463] — и пригнул их наложенной данью, ни высоких грудей их женщин — и их стиснули руки победителей. Его слоны припали к реке Годавари[464], разделенной на семь рукавов, и сколько выпили из нее воды, столько ей возвратили в виде мады, стекающей с их висков семью потоками.
Затем царь ватсов пересек реку Реву[465] и достиг Удджайини. Там встретил его царь Чандамахасена и почтительно ввел в свою столицу. На всем пути через город его провожали лукавые взгляды женщин Малавы[466], красота которых не нуждается в иных украшениях, кроме цветочных гирлянд и распущенных волос. Не зная никаких забот, он провел в Удджайини немного времени, и его тесть так ухаживал за ним, что он даже забыл дорогие его сердцу радости собственной отчизны. Васавадатта же все время не отходила от своего отца и вспоминала детство, отчего даже в своем счастье она казалась печальной. А царь Чандамахасена был столь же доволен знакомством с Падмавати, сколько и встречей с собственной дочерью.
Отдохнув несколько дней и ночей, в радостном расположении духа владыка ватсов выступил вместе с войсками своего тестя на Запад. Его острый меч казался дымом от пожара его доблести, потому что замутил слезами взоры женщин Латы[467]. «Как бы он ни вырвал меня, чтобы опять вспахтать океан», — возможно, думала дрожащая Мандара[468], когда его слоны опустошали лес на ее склонах. Поистине, он был каким-то новым могучим светилом, отличным и от солнца, и от других звезд тем, что его долгий и победоносный восход продолжался и на Западе.
Потом он направился в страну, отмеченную пребыванием Куберы[469], обещающую свидание с Алакой[470], прекрасною улыбкой горы Кайласа[471]. Затем, покорив царя Синдху[472], он во главе своих всадников истребил млеччхов[473], как потомок Рагху истребил ракшас, встав во главе обезьян[474]. Несметные скопища конницы турушков[475] были разбиты отрядами его слонов, как волны бурного океана разбиваются, столкнувшись с прибрежным лесом. Лучший и славнейший из людей, он наложил дань на своих врагов и отсек голову у негодного властителя персов, как Вишну — у Раху[476]. После победы над Гунами[477] его слава громко прозвучала по всем странам света и, словно второй Ганг, заполнила собой небо[478]. Когда раздавались воинственные клики его войска, только ущелья отвечали им эхом, а враги молчали, оцепенев от страха. И нет ничего удивительного, что властитель Камарупы[479], склонивший перед ним свою голову, над которой уже не было царского зонта, одновременно лишился не только тени, но и блеска[480]. Затем владыка мира начал свое возвращение домой, и слоны, отданные ему царем Камарупы, сопровождали его в пути, словно живые холмы, которых их отцы — горы преподнесли ему в качестве дани.
Завоевав всю землю, Удаяна прибыл со своей свитой и войском в столицу царя Магадхи, отца Падмавати. И когда он явился туда вместе с двумя царицами, владыка Магадхи был счастлив, как счастлив Бог любви, когда луна озаряет ночь своим светом. Встретившись же вновь с Васавадаттой, которая когда-то неузнанной жила у него во дворце, он оказал ей почет, приличествующий ее высокому сану.
