– Мы на уши вставали, чтобы угодить тебе, старина!

– Мне жаль, что я доставил вам столько хлопот, особенно с этими пассажирами. Полторы сотни людей, посвященных в тайну всего этого предприятия, – придется вам теперь поломать голову над тем, что с ними делать. Но это был единственный способ, который я мог придумать, чтобы выполнить операцию и при этом уберечь ваше правительство от возмездия со стороны Компании. Что ж, в конце концов, они ведь все ваши люди.

– В какой-то степени ты прав, конечно. Однако это отнюдь не является гарантией того, что на них можно целиком положиться. Тем не менее мне удалось уладить эту проблему.

– О? И как же вы это сделали?

– Как ты думаешь, куда их повезли эти автобусы? Хел поправил узел галстука и до упора застегнул молнию на рюкзаке.

– Все сто пятьдесят человек?

– Это единственный надежный способ не допустить утечки информации, старина. В течение двух дней нам придется заняться также и командой уничтожения. Однако в каждом деле есть и своя светлая сторона, надо только как следует присмотреться. Как раз сейчас в стране обострилась проблема безработицы, а после чистки сразу же откроется масса вакансий для одаренных молодых людей и девушек – они смогут получить хорошее место в наших секретных службах.

Хел покачал головой:

– А ты и вправду крепкий орешек, Фред, вроде какого-нибудь окаменевшего доисторического ящера, а?

– Со временем даже душа покрывается коркой. Ты, конечно, не захочешь выпить со мной на прощанье?

Мускулы его точно плавились в обжигающе горячей воде, тело словно лишилось веса; Хел погрузился в дремотное состояние, чуть сжимая своими ногами ноги Ханы. День для этого времени года стоял прохладный, и густой пар клубился, наполняя маленький банный домик.

– У тебя был очень усталый вид, когда ты вернулся вчера вечером, – проговорила Хана, нарушив сонное молчание.

– Это упрек? – пробормотал он, не разжимая губ.

Она тихонько рассмеялась.

– Совсем наоборот. Усталость дает мне некоторое преимущество в наших играх.

– Ты права.

– Твоя поездка была… удачной?

Он кивнул.

Хана никогда ничего не выпытывала у него о его делах; ее воспитание не позволяло ей проявлять излишнее любопытство, но оно же научило ее вести себя так, чтобы он мог говорить о своей работе, когда только пожелает.

– Это было твое дело? То самое, которым ты занимался в Китае, когда мы встретились?

– Из той же области, только раздел другой.

– А те неприятные люди, которые приходили к нам, они тоже в этом замешаны?

– Они не участвовали в этом прямо, но они – враги.

Тон Николая изменился:

– Послушай, Хана. Я хочу, чтобы ты немного отдохнула. Поезжай в Париж или на Средиземное море на несколько недель.

– Ты вернулся всего лишь десять часов назад и уже пытаешься от меня избавиться?

– Могут возникнуть кое-какие проблемы с этими “неприятными людьми”. И мне хотелось бы, чтобы ты была в полной безопасности. Как бы то ни было, – он улыбнулся, – у тебя, по крайней мере, появится возможность провести время с парочкой здоровых молодых парней.

– А как же ты?

– О, я буду вне пределов их досягаемости. Я отправляюсь в горы; буду разрабатывать пещеру, которую мы с Беньятом открыли. Там им меня ни за что не найти.

– Когда ты хочешь, чтобы я уехала, Никко?

– Сегодня. Как можно скорее.

– А ты не думаешь, что здесь, в горах, под защитой наших друзей, я могла бы быть в большей безопасности?

– Цепь порвалась. С мисс Стерн произошло несчастье. Кто-то донес.

– Понятно.

Она легонько сжала его ногу своими ногами.

– Будь осторожен, Никко.

Вода остыла настолько, что можно было уже слегка пошевелиться. Хел пощелкал пальцами, посылая потоки воды потеплее к своему животу.

– Хана! Я обещал тебе напомнить кое о чем. И вот я делаю это.

Она улыбнулась и покачала головой:

– Я думала об этом в последние дни, Никко. Нет, нам не стоит говорить о будущем. Это было бы слишком глупо для таких людей, как ты или я.

– Ты хочешь уехать отсюда?

– Нет.

– Тогда что же?

– Давай не будем строить планов. Будем жить вместе по месяцу в год – не больше. Может быть, так будет всегда, всю жизнь, но каждый год только один месяц. Ну как, ты согласен?

Он улыбнулся, поудобнее устраивая свои ноги между ее ног.

– Я очень люблю тебя, Хана.

– Я очень люблю тебя, Николай.

– Клянусь неверующими яйцами Фомы! Что это здесь происходит?

Рывком распахнув дверь банного домика, Ле Каго ворвался внутрь, внося с собой непрошеную струю холодного воздуха.

– Вы что, сотворили тут свой маленький “уайтаут”? Рад снова видеть тебя, Нико! Тебе, должно быть, было ужасно одиноко без меня?

Он наклонился над длинной деревянной ванной, уткнувшись подбородком в ее край.

– Тебя я тоже очень рад видеть, Хана! Знаешь, одежда тебя только портит! Скажу тебе правду – ты восхитительная женщина. И похвала эта звучит из уст самого замечательного мужчины в мире, так что ты можешь ею гордиться.

– Убирайся отсюда! – прорычал Хел; не то чтобы его смущала нагота, но Ле Каго, если только он не собирался пойти перекусить, мог разглагольствовать так до бесконечности.

– Он кричит, чтобы скрыть свою радость от встречи со мной, Хана. Это старый трюк. Матерь Божья, да у тебя чудесные соски! Ты уверена, что среди твоих предков не было басков? Эй, Нико, когда мы проверим, есть ли воздух и свет на другом конце пещеры Ле Каго? Все в полном порядке. Баллоны с воздушной смесью уже внизу, гидрокостюмы тоже. Все готово.

– Я готов отправиться прямо сегодня.

– Когда сегодня?

– Через пару часов. Уйди же, наконец.

– Ладно. Значит, у меня есть время навестить твою португальскую служаночку. Ну что ж, меня уже тут нет. Вам обоим придется примириться с неизбежностью – на ближайшее время вы лишаетесь моего общества.

Он захлопнул за собой дверь, и струйки тонкого, почти рассеявшегося пара закружились в воздухе, образуя маленькие водовороты.

После короткой постели и легкого завтрака Хана принялась упаковывать свои вещи. Она решила поехать в Париж, ибо в конце августа этот город относительно пуст – все зажиточные добропорядочные парижане отправляются на отдых.

Хел немного поработал в своем садике, который лишился некоторой своей утонченности за время его отсутствия. Там-то и набрел на него Пьер.

– О, месье, все приметы, предвещающие погоду, перемешались.

– Неужели?

– Да, да, именно так. Два дня лил дождь, а теперь и северный и восточный ветер дуют с одинаковой силой, а вы… вы знаете, что это означает?

– Я полагаюсь на тебя. Надеюсь, ты все разъяснишь мне.

– В горах будет опасно, месье. Настало время “уайтаута”.

– Ты уверен в этом?

Пьер постучал пальцем по кончику своего предательски багрового носа, желая показать, что есть вещи, о которых только коренные баски могут судить наверняка, и предсказание погоды как раз и является одной из них. Уверенность Пьера немного успокоила Хела. Значит, по крайней мере, “уайтаут” им не грозит.

“Вольво” въехал на центральную площадь деревушки Ларро, где они должны были захватить баскских парней, работавших на лебедке. Они остановились у кафе вдовы; один из мальчишек, игравших в мяч, отбивая его от стены церкви, тут же подбежал и, желая оказать Хелу услугу, изо всей силы треснул палкой по капоту автомобиля, точно так же, как это множество раз на его глазах проделывали взрослые. Хел поблагодарил его и вслед за Ле Каго вошел в бар.

– Для чего ты взял свою макилу, Беньят? Хел никогда раньше не замечал, чтобы Ле Каго брал с собой в горы свою шпагу-трость.

– Я поклялся себе, что не расстанусь с ней до тех пор, пока не узнаю, кто из моих людей предал эту девчушку. Клянусь детоубийственными яйцами царя Ирода, я продырявлю ему грудь этой штукой. Заходи, пропустим по стаканчику с вдовушкой. Я порадую ее – согрею ей зад моей широкой ладонью.