– Почему… Ну… прошлой ночью… – Она запнулась, не находя слов.

Он ждал.

Мейриона хлопнула руками по бедрам, раздраженная собственным смущением. Она не какая-нибудь стыдливая бестолковщина, не имеющая понятия о том, что происходит между мужчиной и женщиной. Мужчина пихает свой жесткий член в женщину, пока не прольется жидкость. Все это безнравственно и недостойно.

Она с осуждением взглянула на его бесстыдно натянувшиеся штаны.

– Ведь именно это тебе от меня нужно.

– Ты так думаешь?

– А разве нет?

Он засмеялся:

– Конечно же, нет. Хочешь знать, почему я не овладел тобой, когда мне этого так хотелось?

Она кивнула.

Он наклонился ближе, его дыхание щекотало ей щеку.

– Я хочу, чтобы ты желала меня так же страстно, как и я тебя.

Мейриона резко отвернулась. Она желала его прошлой ночью и желает сейчас. Ей непреодолимо хотелось провести пальцами по длинному шраму, который тянулся от его плеча.

– Ты сама-то хочешь меня? Мейриона оцепенела.

– Конечно, нет, – солгала она. – Я замужняя женщина.

– Неубедительная ложь, но именно она стоит между нами.

– При чем тут ложь, я действительно замужем. Годрик сделал долгий глубокий вдох и отступил на шаг назад. Сев у камина, он взял ее за руку:

– Я хочу тебя, а ты хочешь меня. Не лучше ли тебе разорвать брачный договор и стать моей женой?

Он смотрел на нее так серьезно, что Мейриона не осмелилась ответить. Она не знала, что именно сорвется с ее губ, если она откроет рот; это вполне могло быть «да».

Прошло мгновение, еще одно, и Годрик улыбнулся:

– Вижу, этот вопрос нам сегодня не решить. Пойдем прогуляемся…

– Прогуляемся?

– Да. Я принес тебе новую одежду.

Мейриона удивленно подняла брови. В последний раз он принес ей замызганную рубаху.

Откинувшись назад, Годрик положил ногу на ногу и пожал плечами:

– Если платье, которое я тебе принес, придется тебе не по вкусу, можешь оставаться в чем мать родила. Старую одежду я сжег.

Мейриона глубоко вздохнула. Ей определенно не хотелось передвигаться по замку замотанной в простыню.

– Меня вполне устроит любая одежда.

– Вот и хорошо. – Его взгляд передвинулся к кровати. – Она на матраце.

Обернувшись, Мейриона увидела лежащее на простынях изумрудно-зеленое платье, оно роскошно мерцало в слабом утреннем свете. Шелк, без сомнения, был превосходен, и она даже ощутила его восхитительную гладкость на своей коже. Грубая рубаха, в которой ей пришлось ходить все последние дни, так натерла кожу, что это стало почти невыносимым…

– Спасибо. – Она поднялась, но Годрик успел поймать край простыни.

– Платье для твоего удовольствия, а простыня останется здесь для моего.

Ее охватило смущение, и она схватилась за простыню, но Годрик не собирался упускать свою добычу. Когда Мейриона пристально посмотрела на него, он хищно улыбнулся, напомнив ей довольного кота, который собирается побаловать себя жирной амбарной мышью.

Мейриона переводила взгляд с лежащей на кровати мерцающей ткани на огромного мужчину, сидевшего у камина, и не могла ни на что решиться.

А ведь он настроен серьезно, внезапно осознала она. Какой же все-таки негодяй! Она страшно рассердилась, больше всего ей хотелось ударом сбить самодовольную ухмылку с его лица.

– Я не собираюсь бегать перед тобой нагишом.

– А как же плата за одежду?

– Что, если я откажусь?

– Не откажешься.

Как он только смеет! Его следовало бы бросить в самое темное подземелье на медленное съедение вшам.

– Ну же, Мейриона. Будь разумной.

– Разумной? – Если бы у нее было что-нибудь в руках, она бы без промедления швырнула это в него. – Ты хочешь, чтобы я для твоего удовольствия расхаживала нагишом и еще ждешь, что я буду разумной.

Годрик пожал плечами, загорелая кожа на его плечах чуть дергалась при этом движении.

– Ничего не поделаешь. – Он встал, и его крупное тело ожило, как у крадущейся пантеры.

Мейриона подумала, что он направится к ней, но Годрик лишь окинул ее внимательным взглядом, а затем двинулся к двери.

Мейриона улыбнулась. Она не поддалась его запугиванию и выиграла. Женщине нужно всего лишь время от времени давать отпор мужчине.

Внезапно остановившись, Годрик подошел к кровати и, подняв подарок, расправил ткань, показывая ей потрясающее изумрудно-зеленое платье, к которому идеально подходил подаренный им гребень.

– Это последний шанс.

Мейриона покачала головой. Она скорее проведет вечность завернутой в простыню, чем уступит его самодовольному нахальству.

Пожав плечами, он поднял с пола ее сорочку и, насвистывая, вышел, перекинув сорочку и платье через загорелое мускулистое плечо. Дверь захлопнулась.

Мейрионе понадобилось лишь одно мгновение, чтобы все понять. Будь проклято подлое сердце этого человека! Она потянулась к инкрустированному драгоценными камнями кубку, из которого прошлой ночью пила вино, и швырнула его в дубовую дверь.

Кубок, с грохотом ударившись о дверь, упал на пол, и тут снаружи она услышала мужской смех. Так же он звучал, когда Годрик вошел в комнату и застал ее ползающей по полу с поднятым задом.

Ну уж нет, Годрик из Монтгомери, на этот раз тебе не одержать верх, подумала Мейриона, медленно опускаясь в кресло.

Два часа спустя она все еще сидела у камина обнаженная. Когда пришла служанка, чтобы развести огонь, Мейриона попыталась заговорить с ней, но девушка была или глухонемой, или получила строгое указание молчать.

Огонь камина осветил комнату, и Мейриона осмотрелась. Ее взгляд отметил богатые стеклянные окна, замечательное постельное белье и роскошные гобелены и ковры. Это место было бы превосходным, если бы она не сидела здесь заложницей.

Прошел еще час.

Мейриона ожидала, что к этому времени Годрик вернется, и снова выглянула в окно, но не осмелилась подойти слишком близко, помня о том, что вышло из этого в прошлый раз.

Служанка принесла большое плоское блюдо с хлебом, сыром и теплым душистым медом.

– Добрый день, – попыталась вступить в разговор Мейриона, но служанка выбежала из комнаты, даже не взглянув в ее сторону.

Смерть от вшей? Ха! Это слишком легко для такого негодяя, как Годрик.

Возмущение кипело у нее в груди. Сплетни среди слуг расползаются быстро, – вероятно, уже весь замок знает, что благородная дама сидит нагишом в спальне Годрика.

Она поднялась и, подойдя к двери, изо всех сил забарабанила в нее.

– Принесите мне одежду, немедленно! Караульный за дверью глухо пробормотал:

– Не могу. – Приказ хозяина.

Мейриона дернула за ручку, дверь распахнулась… Охранник Годрика быстро поднялся на ноги и уставился на нее единственным глазом.

– Куда-то собрались, госпожа? Она туже замоталась простыней.

– Я хочу покинуть эту тюрьму.

Загородив ей путь, он крепче сжал боевой топор.

– Не могу вам этого позволить.

– И почему же?

– Таков приказ господина.

– И что же именно ты не можешь мне позволить?

– Я не могу позволить вам покинуть комнату, не надев то, что господин принес вам.

– А если я все-таки пройду?

Он смущенно переминался с ноги на ногу.

– Только если… э…

– Ну что еще? Не тяни.

– Простыня. – Он уставился на свои башмаки. – Простыня должна остаться здесь.

– Это невозможно!

Их взгляды встретились, и Мейрионе показалось, что его преданность хозяину ей не одолеть никогда.

– Приказ есть приказ.

Мейриона повернулась и прошла обратно в спальню, изо всей силы хлопнув дверью. Плотно обернув простыню вокруг груди, она подошла к окну и облокотилась на подоконник.

Солдаты внизу по-прежнему осваивали боевые навыки: Медведь сражался с Оуэном, а Эрик показывал Демьену свой большой лук.

Годрик на Мстителе преодолевал препятствия и даже не взглянул на окно. Это почему-то очень задело Мейриону. Впрочем, это даже лучше: ей не стоит обращать внимание на то, что он ее не замечает.