Керекеш говорил как-то странно, словно бы жалуясь. Жолт слушал очень внимательно.

– Сказала. Что вы беспокоились. А Тибор вышел на сцену уже в девять часов. И выступил с заявлением, что воспитывать меня надо тверже, а вы меня распускаете.

Керекеш кашлянул. Это был сигнал Магде: внимание, ты слышишь – опять та же дурацкая болтовня! Разве я не был прав?

На лице Жолта появилась блуждающая усмешка, и он привалился к двери.

– Отойди от двери, – буркнул Керекеш.

– Господи, где ты так долго был? – с испугом вмешалась Магда. – У тебя остановились часы? – спросила она, взглядом гипнотизируя Жолта.

Жолт поднес к уху часы:

– Нет. Идут. Просто я бродил по лесу и, кажется, сбился с дороги. То есть дорогу потом я нашел, но с трудом… – Жолт приглядывался к отцу и одновременно с ужасом прислушивался к себе: в горле у него зашевелился липкий комок. И Жолт пошел напролом. – Я много сегодня думал, – сказал он с расстановкой, чеканя каждое слово и глядя отцу в глаза.

Керекеш насторожился. Он не верил, что пришла пора радоваться. Но ведь он ясно, отчетливо слышал: Жолт сегодня думал, к тому же много.

– О чем же ты думал? – спросил он, оживившись.

– Мне надоело шататься. Всегда одному.

– Только-то и всего?

Отец был слегка разочарован. Но Жолт все же чувствовал, что выстрел его почти попал в цель. И язык его сразу стал подвижным.

– Завтра я пойду в школу.

Керекеш посмотрел на Магду. Жолт перехватил его взгляд, но не догадался о причине, вызвавшей у отца изумление. Керекеш, весь подозрение, привычным жестом сдвинул на переносице очки.

– Тебе, очевидно, посоветовал это Фери Амбруш?

– Хм! – презрительно хмыкнул Жолт.

– Ты опять за свое? – спросил его Керекеш.

– Ага, – сказал Жолт, стараясь говорить в своей обычной манере. Он надеялся, что ком в горле от этого рассосется. Кажется, он исчез… Кажется, его нет…

Керекеш не понял состояния сына и сделал неловкую попытку перейти на шутливый тон:

– Ну что ж, доктор Амбруш еще побеседует с твоей душой.

Жолт пожал плечами.

– Завтра я пойду в школу, – упрямо повторил он.

– Итак, ты принял решение один. В лесу, наедине с самим собой.

– Не наедине. А вместе с Зебулоном.

В темном стекле окна Жолт увидел, как Магда у него за спиной делает какие-то знаки.

– Папа, – сказал он, – Магда хочет тебе что-то сказать.

Магда сконфуженно засмеялась.

– Поздно уже… Вы спать не хотите? – вышла она из неловкого положения.

Керекеш бросил на нее выразительный взгляд, и Жолт понял, что их педагогический спор не закончен. «Оставь свой допрос, не мучь бедного мальчика». – «Я знаю, что делаю, а ты пытаешься все замазать. Мальчик видит в окне, что ты как безумная размахиваешь руками». – «Ладно, ладно, действуй как знаешь».

Жолт развлекся этим беззвучным диалогом и затем решил, что наконец он свободен.

– Я прощаюсь, – сказал он. – Спокойной ночи! Спокойной ночи!

– Ничего подобного! Останься! – Керекеш едва сдерживал раздражение. – Ответь мне, пожалуйста, хорошо ли ты все обдумал? Не случится ли снова беды?

Жолт, гримасничая, молча тер нос и в то же время был предельно внимателен. «Вам угодно было спросить, не случится ли снова беды. Вопросик что надо. Отдает гениальностью». У отца напряженные глаза. Разгадать его мысли сейчас не трудно. Прохладный сентябрьский воздух, струившийся сквозь приоткрытое окно, словно раздул тлеющий внутри Жолта жар, и Жолт вспыхнул. Так и есть: папа страшно боится, потому что не знает, кто пойдет завтра в школу. Кто? Да Жолт Керекеш, упрямый, «декоцентрированный» Жолт Керекеш, – познакомьтесь, пожалуйста! Он сын главврача и невозможный проказник, с которым отец не в состоянии справиться; он типичный, отъявленный двоечник, да он просто дубина – неужто не знаете? К тому же этот тип заикается, еле-еле выговаривает слова; вызовут его отвечать, а он ква-ква – на потеху целому классу; словом, все по-дурацки, но ведь это несчастье, пусть комическое, а все же несчастье, – вот о чем отец наш изволит думать.

– Если ты в себе не очень уверен… – начал Керекеш, желая ему помочь.

– Почему я должен быть в себе не уверен! – высокомерно бросил Жолт.

Но Керекеш развивал уже новую мысль и не обращал внимания на Магду, умолявшую его глазами, чтоб он, ради бога, замолчал.

– Ты прав, Жолт. Иди в школу. Надо быть среди людей. Я никогда не был сторонником этой программы отшельнического уединения. И попробуй трудиться. Но не так, как прежде, а по-настоящему. Согласен? А я побеседую с Фери Амбрушем и с твоим директором.

– До верстака мне все это.

– Что?

– Согласен.

– Я рад, что ты принял решение сам.

– Тогда я сейчас же иду спать.

– Конечно! Двенадцатый час, – нервно вмешалась Магда.

– Минутку, – сказал Керекеш. – Итак, ты и Зебулон бродили по лесу. Расскажи что-нибудь.

– Что-нибудь? – спросил Жолт. И бросил взгляд на Магду.

Магда тут же подала знак: отец сегодня, дескать, слегка чудит, надо с этим смириться!

Все еще сердясь, но уже не испытывая страха, Жолт заметил, что отец пристально смотрит на его губы. «Ага, мы приглядываемся. Даешь практику речи с округлыми фразами! Мои лицо и горло под неусыпным наблюдением. Сейчас придется глотнуть, но это не в счет. Что ж, давайте, экзаменуйте, – язвительно думал Жолт, – и я расскажу вам про «грека». «Ехал грека через реку…» Нет, материал для экзамена неподходящий. Надо что-нибудь… как его… оригинальное. Тогда сочиним про зайчишку. Хотя про зайца, кажется, уже было. Правда, давно, но было. Ладно, расскажем все-таки про зайчонка, и отец все проглотит, не поперхнется».

– Зебулон нашел зайца, – начал Жолт, снисходительно усмехаясь.

– Не говори! – Керекеш разыгрывал величайшее изумление, и очки его хитровато поблескивали.

– Ты же сам просил. Так как же: говорить или не говорить?

– Разумеется, говорить. Я тебя слушаю.

– Зебулон случайно нашел гнездо. В траве, у самой дороги. А в гнезде сидел зайчик. Такой мини-зайчик, величиной с мою ладонь. Нет, с ладошку Беаты. Мне хотелось узнать, как он сюда попал. А Зебулон ступил на гнездо и поднял лапу. Потому что Зебулону важно одно: может он схватить зайчика или нет. Тогда я сказал ему следующее: «Что за низменные помыслы, Зебулон! Воспитанная собака не должна думать только о том, как сожрать зайца». Продолжать?

– Конечно, – сказал Керекеш, внимательно следя за речью Жолта.

– Откуда же взялся зайчонок? – спросила сконфуженно Магда, зная, что Жолт обо всем догадался.

Жолт повернулся к Магде и стал объяснять, слегка подражая тону проповедника:

– Он попал туда вместе с зайчихой, которая спустилась в долину. Какое-то время они кормились в кооперативном саду. Потом явилась собака, а может быть, человек или кто-то еще. Зайчиха убежала на холм, а детеныш приютился в траве.

– Почему ты говоришь в такой поповской манере? – спросил Керекеш.

– А что, непонятно? – скрипучим голосом, неприязненно спросил Жолт.

– Отчего же? Понятно.

Воцарилась тягостная тишина.

– Что же стало с зайчонком? – разрядила напряжение Магда.

– Я завернул его в лист лопуха и отнес на холм.

– В лист лопуха? – спросил отрешенно Керекеш.

– Чтобы не было запаха человека.

– Понятно.

– Теперь мне уже можно лечь? Спокойной ночи!

Жолт попятился к двери.

Керекеш сделал несколько неуверенных шагов, но Жолт, словно спасаясь от преследования, выскользнул молниеносно за дверь.

– Этот экзамен был не только не нужен, но и бестактен, – с упреком, с досадой сказала Магда.

– Возможно, – ответил Керекеш. – Но я должен был знать, в состоянии ли он связно вести рассказ.

Магда молчала и думала о том, что муж ее, как ни странно, совершенно не сознает своей бесчувственности. Как он этим похож на сына или наоборот: сын на него. Одним словом, феноменальное сходство.

Керекеш не мог заснуть. Он курил, стараясь избавиться от чувства неловкости.