– Как укусила? Может, ты ее натравила?

– Да нет же! Она сама…

– Вот это уже беда. И немалая. За собакой надо следить. А впрочем, не так уж это и важно! Зубы-то у нее молочные. Подумаешь, укусила. Просто смешно. А все потому, что ты злобствуешь, шкварка…

– Шкварка – твоя крестная мать!

– Послушай, тебе, как видно, неймется! Хочешь получить в рожу? – сказал Чаба, мрачнея.

– Если твоя рожа не была еще бита… – усмехнувшись, откликнулся Жолт и сжал кулаки.

Доберман, прижав уши, метнулся к нему, как торпеда.

– Сули, ко мне! – Чаба рванул поводок и выразительно посмотрел на Жолта.

Жолт побледнел, но не двинулся с места и лишь косился на хрипящую собаку, которая подобралась для нового прыжка.

– Видишь, птенец? Тебе выгодней сохранять выдержку.

– Не боюсь я твоей дрянной собаки! – сказал Жолт с лихорадочной злостью, и губы у него задрожали.

– Это я вижу, – сказал Чаба. – Пойдем, Ольга! Щенок так и рвется схватить его за штаны.

– Какой ты, Чаба, сегодня противный!.. Ты даже не замечаешь… – сказала Ольга и стала прямо напротив Чабы.

– А что я должен заметить? – нехотя спросил он.

– Что я не хочу, чтоб вы ссорились! Нет! – сказала она решительно и даже прикрикнула.

И это подействовало: Чаба удивленно посмотрел на Ольгу, и брови у него нервно зашевелились.

– Черт! Из-за какого-то колобка…

– Не называй его колобком! Его зовут Жолт, и он пришел сюда по моему приглашению. Я хочу, чтоб ты принял к сведению: его пригласила я. Значит, Жолт мой гость, и поэтому, я надеюсь, твой гость тоже. Мы покажем ему дрессировочную площадку. И пожалуйста, слушай внимательно, когда я тебе что-нибудь говорю, очень прошу тебя, – взволнованно и стремительно говорила девочка.

Чаба схватился за голову. Даже Жолта разобрал смех.

– Ладно, ладно, я все понял, – наконец сказал Чаба. – Какое счастье, что бабушка меня крестила. Когда восемнадцать лет назад она подставила мою голову под струю святой воды, то предвидела именно такие минуты. Тебя тоже крестили? – дружелюбно спросил он Жолта и показал на него рукой.

– Меня нет, – слегка озадаченный, сказал Жолт.

– Об этом я догадался. Значит, ты язычник.

– Ага, – внимательно слушая, сказал Жолт. – Забывчивые родители. Они подвели.

– Возможно. И вот сейчас ты стоишь у подножия горы Шаш, как не знающий милосердия варвар.

– Не беда, здесь он научится дружбе, – вставила Ольга, сияющими глазами глядя на мальчиков, которые чуть было не подрались.

– Что же вы, дружбе учитесь у собак? – спросил Жолт, усмехнувшись.

– Конечно, – ответил Чаба. – У кого же еще? Не хочешь же ты сказать, что дружбе учатся у людей!

Жолт, очень довольный, хохотнул. Чаба ему уже нравился.

– Так и быть. Посмотрим на это поближе. Ха-ха!

– Здорово ты хохочешь, младший братишка. Мелодично.

– Я не младший, – буркнул Жолт. – И никогда уже им не буду.

– Значит, ты старший.

– В отношении меня титул младшего звучит достаточно глупо. Я старшая ветвь, а вернее, сучок, если это вас не шокирует. Моей сестре десять лет.

– Ладно, тогда я буду звать тебя Сучком, – сказал Чаба. – А теперь пойдем. Профессор, наверное, ждет.

Он свистом отдал доберману команду, и доберман молча последовал за ним. Ольга шла посредине. Сначала они поднимались вместе, а когда тропа сузилась и дорогу стали загораживать ветви, пошли гуськом.

– Вперед выходи, Сучок! – сказал Чаба.

Жолт пожал плечами. Он смутно чувствовал, что дружелюбие Чабы вызвано только тем, что этого хочет девочка.

– Как зовут твою сестру? – спросила Ольга.

– Беата.

– Беата. Значит – «счастливая».

– Да.

– Она и правда счастливая?

– Откуда мне знать? Смеется она довольно часто.

– Это ей купили собаку? Да? Чтоб она ее охраняла, – сказала Ольга.

– Да нет. За настоящей собакой ведь надо следить… А эта собака просто так, для забавы.

– Молодая? Сколько ей? – с интересом спросила Ольга.

– Семь месяцев.

– А порода?

– Пойнтер… или как там его…

– Господи! – Ольга даже вскрикнула.

Чаба нагнулся к своему доберману и обратился к нему с непонятной речью. Доберман слушал с глубоким вниманием.

– Сулиман, Сулиман, ты, должно быть, ошеломлен. Ты, если можно так выразиться, разинул уши. По-моему, это смешно. А по-твоему? Тоже? Тогда хохотни, и дело с концом!

Доберман взвизгнул, потом коротко тявкнул.

– Громче! – скомандовал Чаба.

Доберман рявкнул во всю глотку.

Жолт, пораженный, смотрел на них, вытаращив глаза.

А Ольга, волнуясь, отрывисто дыша и словно бы ни к кому не обращаясь, говорила запинающейся от возмущения скороговоркой:

– Для него пойнтер всего лишь «как там его», для него пойнтер собака для забавы. Пойнтер собака для забавы?! Кто когда-нибудь слышал такое? Нет, я сейчас же умру! Ей-богу, умру на месте!

– Аутсайдер! – презрительно бросил Чаба.

– Ты пойнтера когда-нибудь видел? – обрушилась Ольга на Жолта.

– На картинках он его видел. На раскрашенных фотографиях…

– А может, в книге, где пишется про собак.

– Или прочитал Джека Лондона «Майкл, брат Джерри».

– Зато делает заявления, как глава государства. Премьер. А сам понятия не имеет…

– Конечно, не имеет. Но не беда. Со временем, братец, ты это выучишь! А пока лучше-ка помолчи. Свои мнения как эксперта держи при себе, а то Сулиман лопнет от смеха.

– Что я выучу? – спросил растерянно Жолт.

– Что пойнтер собака необыкновенная! – крикнула Ольга.

– Ничего себе необыкновенная! – сказал Жолт. – Да она пугливая, как овца.

– Погоди, храбростью она еще перещеголяет тебя. Вот что. Приводи ее на следующей неделе сюда, и мы на нее посмотрим вблизи. Но послушай, что я тебе скажу: я собаками занимаюсь уже шесть лет, и пойнтеры – лучшая из пород, какие я когда-либо видел. Приводи ее в следующее воскресенье!

– Ладно, приведу, – сказал Жолт.

И вдруг он почувствовал жгучий интерес, как несколько месяцев назад в Зебегени, когда беспородный серый пес лег к его ногам и взглянул на него благодарными, преданными глазами.

Жолт уселся на склоне холма и стал жадно смотреть на процессию собак. Группа начинающих выполняла упражнения по команде. Ольга вместе с лениво шагавшей Кристи тоже включилась в процессию, которую возглавлял серый, с черными пятнами дог-исполин. Кристи весело, хотя и неторопливо выполнила все упражнения. По команде остановилась, села, легла, потом при легком рывке вскочила. Между делом она не забывала и об игре и норовила схватить зубами маячивший перед ней хвост датского дога. Когда это ей удавалось, дог во весь рот ухмылялся и благосклонно оглядывался. Но потом он все-таки заворчал. Тогда Ольга увела Кристи и поставила позади желтоглазой венгерской легавой.

Наконец хозяева скомандовали собакам сесть, а сами отошли на несколько метров.

– Хорошо получается, – признал Жолт.

Дог скучал. Черная, как дьявол, немецкая овчарка следила за каждым шагом своего хозяина с зоркостью дикого зверя. Фокстерьер истерически лаял. Желтоглазая легавая с кроткой мордой ждала новой команды, и на ее складчатом лбу отчетливо читалось повиновение. Только крупный боксер с белой грудью покинул место и, снисходительно скалясь, крался за своей хозяйкой, восьмилетней девочкой с косичками и пунцовым, как мак, лицом.

– Билл! Место! – раздался ее тоненький голосок.

Но Билл усмехался и терся черномазой мордой о ноги девчушки.

– Понаблюдай за легавой! – крикнула Жолту Ольга.

Легавая усердно выполняла тихие команды хозяина. Это была самая старательная собака в группе, но Жолту она не понравилась. Лишь позднее он почувствовал к ней некоторое уважение: оставшись на площадке одна, легавая аккуратно сложила длинный поводок, взяла в зубы связку ремней, гордо вышла из круга и направилась в тень под кустом.

– Какое у тебя впечатление? – спросила Ольга у Жолта.