– К тому же, – громко вмешался Дани, – если вам неизвестно, то сейчас я скажу: ручей в этом месте причудливо извивается.

– И мы целый час кружили вокруг…

– Время от времени здесь колышется кустарник, и путника в дороге сопровождают крохотные певцы…

– Мой братишка, конечно, свалился в ручей, – приврал Жолт.

– Твой братишка, без сомнения, дремучий осел! – в бешенстве крикнул Дани.

– В общем, братишка, этот дремучий осел, в турпоход отправился в кедах…

Девочки сперва лишь посмеивались, но во время краткой дискуссии об осле развеселились по-настоящему.

– Сразу видно, что вы кретины, – жестко сказала красная шапка.

Момент был вполне подходящий для нескольких жгуче важных вопросов.

Первый вопрос был поставлен Дани.

– Чем вы тут занимались? Полоскали копыта? – спросил он нетерпеливо.

– Сказать им? – спросила красная шапка, с сомнением глядя на девочку в синем.

– Мы состязались, – сказала синяя.

И тогда, перебивая друг друга и вскрикивая, все три заговорили разом. Они хотели узнать, кто дольше выдержит, когда щекочут пятки.

– Что-о? – остолбенев, спросил Жолт.

– Когда щекочут пятки. В воде полным-полно головастиков. Сунь туда ноги, и тут же к тебе подплывут головастики и примутся щекотать.

– Щекотно до ужаса, просто не выдержать! Особенно когда они скользят по пальцам, – сказала белая шапка.

– Никакого ужаса нет. Интересно, и всё.

– Тебе интересно, потому что ты факир. Ольга у нас прирожденный факир.

– Хотите попробовать? – спросила мальчиков красная шапка.

Жолт и Дани молчали как каменные.

– В общем, ты победила, – выдавил наконец с отвращением Дани. – Поздравляю!

– Спасибо, – сказала Ольга. – А почему ты скорчил такую кислую мину? Мы подурачились, только и всего. Вы уже уходите?

– Мы спешим, – сказал Дани. – В Тёрёкмезё нас дожидается дедушка. Привет!

Жолт от девочек уходил с трудом. Их эксперимент, по правде сказать, произвел на него впечатление. Головастики щекочут пятки – неплохо! Он бы охотно испробовал это ощущение на себе и посмотрел, сколько может выдержать. Но время бежало стремительно, и Дани уже вышагивал берегом ручья. Жолт простился и бросился его догонять.

– Тринадцать часов ноль-ноль минут! – с упреком сказал ему Дани. – Придется прибавить работы копытам, ты слышишь меня, глухарь?

– Для чего? Дедушка от нас не уйдет, ему спешить некуда.

– Тратить время на каких-то глупых девчонок! Головастики! Блеск!

Дани выхватил из кустов рюкзак и сердито пошел вперед.

– Интересны не головастики, – сказал Жолт. – Та, в синем, девчушка-экстра!

– Девчушка? Да она на голову выше тебя!

– Ну и что? Моя подруга жизни тоже громадина.

– Кто?

– Я же сказал. Рост можно нагнать потом. Девчонки вообще сперва растут быстро, а потом у них рост затормаживается.

Дани залился всхлипывающим смехом. Но, оглянувшись, увидел, что Жолт совсем не смеется. Может быть, он не шутил?

– Что ты такое сказал?

– Ничего, – буркнул Жолт.

Дорога вела их вдоль прохладной лесной опушки, поодаль виднелся чудесный луг, где трава доходила до пояса и мягко волновалась под ветром. Там вилась тропинка, и Жолту страшно хотелось по ней пойти, но из солидарности он трусил вслед за Дани.

«Он весь уже взмыленный. Но пусть потерпит еще четверть часа», – подумал Жолт и тихонко сошел с лесной дороги. Теперь из высокой травы видна была только его черная мускулистая спина. Дани, огорченный донельзя, вытирал залитые соленым потом глаза и старался о Жолте не думать. А Жолт, идя лугом, занялся своеобразной игрой. Бросившись на шмеля, он хватал его носовым платком и долго-долго исследовал золотисто-желтое бархатистое брюшко и головку в форме топорика. Потом ловил мотылька, изумленно разглядывал его небесно-голубые крылышки и, не в силах оторваться от изящного черно-серого узора, наблюдал за их ритмичными взмахами, повторявшими, словно в замедленной съемке, все движения и приемы полета. По лугу прыгали мириады крохотных лягушек. Время от времени Жолт какую-нибудь ловил, сажал на ладонь, позволяя ей прыгнуть, затем дотошно вымерял длину прыжка.

Было уже половина второго. Черепашьим шагом друзья двигались в Тёрёкмезё. Если б они думали о приказе родителей, то именно сейчас им бы следовало повернуть назад. Но они ни разу о нем не вспомнили.

В конце луга Жолт взял у Дани рюкзак.

– Не такой уж он и тяжелый, – сказал он небрежно.

– Ну конечно, – отдуваясь, с благодарностью отозвался Дани и вытянул руки вверх, стараясь расслабить онемевшие мышцы. – Скоро начнется короткий подъем, – сказал он затем в утешение.

Но Жолту не нужны были утешения. Он вышел вперед и широким шагом пошел по тропе, которая сворачивала в чащу леса.

От радости и облегчения Дани запел:

– «Я яблоко ем, оно хрустит у меня на зубах…»

Сперва он отбивал ритм руками, хлопая себя по ногам, а потом с помощью двух засохших сучков сымпровизировал барабанный аккомпанемент.

– Так как там твоя подруга жизни? – спросил он погодя. – Передай ей от меня почтительнейший привет.

– Не могу. Мы с ней в разводе, – сказал Жолт, и по глазам его вновь метнулось темно-синее облачко.

Дани это заметил.

– Ну и цирк! А причина?

– Предательство.

– Кто кого предал?

– Сам понимаешь, что предателем стал не я. Ливи меня предала: переметнулась к одному восьмикласснику. Пучеглазому. Знаешь, старик, глаза у него, как шары из стекла.

Дани не рискнул рассмеяться, хотя в горле у него першило от смеха.

– Видишь ли, Йожо, – продолжал Жолт, пронзив друга колючим взглядом, – в классе «Б», откуда меня в прошлом году отфутболили, у каждого приличного парня была подруга жизни.

– А для чего тебе нужна подруга? – зло спросил Дани, обидевшись из-за «Йожо».

– Знаешь, старик, ростом Ливи – настоящая телебашня, но по красоте из девчонок третья в классе. Третья из двадцати трех. Имей это в виду.

– Что же вы с ней делали?

– Да ничего, – неохотно ответил Жолт, так как терпеть не мог что-нибудь объяснять.

– А если ничего, то зачем подруга?

Жолт, не желая отвечать, шагал упорно и быстро. Лес был густой, и они шли в полумраке, похожем на сумерки.

Вдруг он резко остановился, прислонившись к дереву, поправил рюкзак, и на руках его резко обозначились мышцы. Он свысока посмотрел на Дани:

– Подруга, старик, очень нужна! На экскурсии, например. Или на вечеринке. Ливи живет на Силадифашор.

– И свадьба была?

– Еще какая! С венчанием.

– А кто венчал?

Жолт густо сплюнул.

– Священник с красно-бело-зеленой лентой на рукаве. Все было как полагается. В толстую книжищу записали, что такой-то и такая-то «друг и подруга навеки». И знаешь, кто был священником? В этом заключен для меня горчайший момент: тот, из восьмого «А», с шарами навыкате. Я потом его так отделал, что он неделю не появлялся в школе.

– За что? А-а, понятно: Ливи переметнулась к нему.

Жолт сердито и растерянно заморгал. Бывали минуты, до странности непонятные, когда простейшая, элементарная истина сбивала его почему-то с ног – эту слабость он сам за собой замечал, – и в эти минуты он все с ожесточением отрицал.

– Вовсе не из-за этого!

– Из-за чего же тогда?

– Да просто из-за его прекрасных глаз.

– И ты его за это избил?

– Терпеть не могу пучеглазых.

Объяснение было неубедительным, и Дани в знак сомнения подвигал ушами. У него это получалось великолепно. И по этому движению Жолт отчетливо понял, что Дани ему не верит. Ну, и не надо, с холодной злостью подумал он.

– Если хочешь знать, мы и сейчас еще по-настоящему не в разводе, – сказал Жолт.

– А почему?

– А потому, что разводит только священник.

– Все ясно, – сказал Дани и, так как многие из привычек Жолта были ему прекрасно известны, не стал настаивать на продолжении разговора. – Здесь родник с одиннадцатью скотопоилками, – заметил он.