АЛЬБЕРТА. Он специально перед вами старался, а вы поймались. А на самом деле даже не знаете, кто он. Может быть такой же любитель слушать ночные передачи, как и вы. Хорошо, он вас не тронул. А ваш муж знает, что вы были с ним?
ДИДИ. Это был всамделишний Меткий Стивенс! Я не настолько глупа, как вы думаете.
АЛЬБЕРТА не отвечает.
Я видела его на фотографии! (Сердится). Ему просто надо было отвести душу. Если мы с вами здесь болтаем посреди ночи — это что, предосудительно? Так, по-вашему что ли? (Нападает).
АЛЬБЕРТА. Нет, вполне допустимо.
ДИДИ. Вы что, всегда сюда приходите, когда вам муж уезжает?
АЛЬБЕРТА. Нет.
ДИДИ. Вы ведь не в нашем районе живете?
АЛЬБЕРТА. Нет, не очень.
ДИДИ. Знаете, как я догадалась? А по вашему саду-огороду! Здесь, в округе, на километры нет ничего похожего.
АЛЬБЕРТА. Вы, наверное, читали Шерлока Холмса?
ДИДИ. А тогда зачем вы сюда приехали? (Помня, что АЛЬБЕРТА оскорбила ее).
АЛЬБЕРТА (сознавая, что виновата). Затем же, что и вы — стирать грязное белье.
ДИДИ. Это в три часа ночи? Ха-ха! Тут явно что-то не так. Вы что-то скрываете. У вас здесь, наверное, назначено свидание, а вы прячетесь от соседей, чтобы они не доложили старине Герберту, когда он вернется. Понятно.
АЛЬБЕРТА. Нет, вы не правы (пауза). Простите, я не хотела вас обидеть. Вы можете пойти поиграть и бильярд. Я отожму ваши вещи.
ДИДИ (легко сбитая с толку). Пусть не думает, что я об нем умираю. Нет, мил-друг, так дальше не пойдет. Да и Джо может в любой момент заявиться.
АЛЬБЕРТА. Правильно.
ДИДИ. Джо это сыграет на руку. Он войдет, а я пью пиво и играю в бильярд с Уилли и Стивенсом. Джо ненавидит черных. Он говорит, что даже когда они танцуют или гоняют мяч, они все равно думают, как бы кого убить. Но зато он бы сразу понял, что не надо делать из меня дуру. Клин клином. Я бы посмотрела, как ему это понравится.
АЛЬБЕРТА. Значит, он делает из вас дуру?
ДИДИ. У него сверхурочная…
АЛЬБЕРТА. Но вы же сами сказали…
ДИДИ. Я видела, вы мне сразу не поверили. Поняли небось, что он не ночует дома, да? Поняли, что я ждала-ждала его, новую ночную рубашку одела, включила телевизор, потом все кончилось — включила радио, съела две пачки шоколадного мороженого, а когда уже и Стивенс со своими ночными словами замолк, тогда больше не выдержала, сгребла все белье, которое попалось под руки и пошла… Только чтобы он не видел, что я плачу… Да (твердо), я не плакала!
АЛЬБЕРТА (после долгой паузы). Я сорок лет не плакала.
ДИДИ. Счастливчик!
АЛЬБЕРТА. Счастливчик. Помните, это седьмого гнома звали — Счастливчик. Седьмого, которого вы забыли!
ДИДИ. Во здорово! (Огорчена. Но не столько реакцией Альберты, сколько какими-то мучающими ее воспоминаниями).
АЛЬБЕРТА (с сильным желанием помочь). У меня была тетушка Дора, у которой был кролик, которого они звала Пушистик. Я плакала, когда он умер. Так плакала, что не могла остановиться. Несколько недель.
ДИДИ. А кролик-то был чужой…
АЛЬБЕРТА. Я очень любила тетушку Дору, а она очень любила кролика. И когда не придешь, она всегда расскажет, что он делал. Тетушка уверяла, что Пушистик ей рассказывал сказки — сказки о кроликах: «Лютик и три зайца» и «О кролике, который съел Нью-Йорк». Потом мы шли с ней гулять и пили лимонад. А Пушистику давали салат — тетушка специально развела для него огород за домом.
ДИДИ. Она что была того, а?
АЛЬБЕРТА. Когда он умер, мы пошли его хоронить. Я плакала навзрыд. «Берти, сказала тетушка, — сейчас же перестань. Он вовсе не собирался оставить нас одних. Ему бы сейчас было очень стыдно, если бы он увидел, какие мы несчастные». После его смерти с тетей Дорой что-то случилось. Она перестала выходить и разговаривать. В конце концов мама была вынуждена отдать ее в частную клинику для престарелых.
ДИДИ. Она там, наверное, быстро умерла.
АЛЬБЕРТА. Да.
ДИДИ. Вот мы и постирали!
Кажется, что АЛЬБЕРТА ее не слышит.
Вы сидите, я все сама.
АЛЬБЕРТА. Нет-нет, не надо (Обеспокоенная).
ДИДИ. Да давайте уж лучше я. Я знаю, как расправляться с сушкой. Мать правда говорит, что это требует особого уменья. И хотя доверяет мне, но любит проверять: всегда найдет предлог, чтобы спуститься вниз и посмотреть, правильно ли я поставила температуру. Я не обижаюсь — все равно за всем не усмотришь.
ДИДИ вынимает белье из стиральной машины и переносит его в машину для отжима. АЛЬБЕРТА идет к окну. Она еще пребывает в своих воспоминаниях. ДИДИ регулирует температуру.
Так, для вас, голубчики, ставим нормальную, для нижнего белья — теплую. Для рубашек и шорт вашего мужа поставим погорячее. Трусы и носки требуют…
АЛЬБЕРТА. Им достаточно средней.
ДИДИ. Интересно, вы оставили ему хоть что-нибудь одеть?
АЛЬБЕРТА. Да, серый костюм.
ДИДИ (смеется над тем, насколько АЛЬБЕРТА в этом уверена). А галстук?
АЛЬБЕРТА. Красный, с серебристой полоской.
ДИДИ (еще веселее). Ну, а рубашка?
АЛЬБЕРТА. Рубашка — белая.
ДИДИ. Ботинки?
АЛЬБЕРТА (удивленная). Не знаю.
ДИДИ. Слава Богу. А то я решила, что вы прямо его портрет рисуете в Эйкроне. Будто ясновидец или еще что-нибудь такое. Альберта…
АЛЬБЕРТА. Да? (Оглядывается, боясь, что ДИДИ разгадает ее тайну).
ДИДИ. У вас нет десятицентовых монеток?
АЛЬБЕРТА (облегченно). Ну, конечно же, есть. (Идет к сумочке). Сколько нам надо?
ДИДИ. Я думаю, каждой по две будет довольно. Четырежды два, как раз восемь. (В то время, как АЛЬБЕРТА достает их из кошелька). Не знаю, что бы я делала без вас. Я ни о чем не подумала, когда.
АЛЬБЕРТА. Вы бы и без меня отлично справились. Не забывайте, что здесь есть еще этот соня.
ДИДИ. Хорошо, если бы моя мать была похожа на вас.
АЛЬБЕРТА. Такая же чопорная, да?
АЛЬБЕРТА. Нет, такая же общительная. Чтобы можно было поговорить.
АЛЬБЕРТА. Спасибо, но только я….
ДИДИ. Нет, правда. Вы были в Мексике. И у вас такой хороший муж.
АЛЬБЕРТА снимает очки, или делает какой-либо другой жест, пытаясь скрыть душевное волнение.
У моей матери есть только я. И еще огромная стиральная машина. И она двух слов не свяжет, пока я у нее сижу. Ни разу. Но я не обижаюсь.
АЛЬБЕРТА. Да… (Чувствует, что должна поддержать разговор, но не может найти подходящую тему).
ДИДИ. А-а.
АЛЬБЕРТА (справившись с собой). Вы такая молодая и хорошенькая. У вас великолепное чувство юмора.
ДИДИ. Ха-ха.
АЛЬБЕРТА. У вас обязательно будут дети.
ДИДИ. Я знаю (уныло). И еще — у меня впереди целая жизнь.
АЛЬБЕРТА. Вы можете пойти работать.
ДИДИ. О, я один раз уже попробовала. Работала на фирме в Нью-Джерси: они присылали мне конверты с письмами и список для рассылки. Я писала на конвертах адреса и вставляла «Уважаемый г-н Уллсон» и прочую дребедень. У меня хороший почерк.
АЛЬБЕРТА. Я в этом не сомневаюсь.
ДИДИ. Такая тягомотина — с ума сойти можно. Иногда хочется взять толстый оранжевый фломастер и большими буквами написать: «Ешь бананы — быстрее облысеешь», и какие-нибудь смешные мордочки во всю страницу…
АЛЬБЕРТА. Уверена, что лишние деньги вам не помешают.
ДИДИ. Да, но Джо не знает — я каждый раз все прятала перед его приходом. А деньги отдавала матери. Она иногда из них занимает. Говорит, что это за стирку. Но я ведь все равно не могу их тратить — иначе Джо догадается.
