Он привёл 2-е и 7-е снайперские отделения скаутов 10-й роты в Бледные Девы для обучения скрытности и духовных наставлений. В качестве испытания силы и духа капеллан приказал скаутам устроить глубоко в кархарийских льдах позиции для засады со снайперскими винтовками и удерживать три дня. И всё это время Энобарб бомбардировал новобранцев избранными выдержками из "Кодекса Астартес", предписаниями веры и тренировочными речами по открытым каналам вокса.
Позади сержант-скаут Карадок закреплял снежный плащ на слишком заметных алых пластинах бронежилета и заряжал дробовик. Энобарб кивнул, и разведчик растворился в дымке потрескавшихся от мороза арок улья Архафраил.
Пока измученные, мёрзнущие и покрытые сухим льдом скауты удерживали позиции, капеллан и сержанты тешили себя охотой на саблезубых кромсателей. Стаи этих зверей бродили по Сухой Слепи, что делало окружающую среду ещё более опасной для путешественников. У кромсателей были плоские похожие на совки пасти, утыканные игловидными клыками. Звери прижимались к земле и были плоскими, если не считать заострённого хвостового плавника, который выступал из шишковатых хребтов. Для равновесия и изменения направления движения по льду они использовали длинные хвосты, которые, как и плавники, были острыми как бритва кнутами и дали зверям имя. Острые когти обтягивала эластичная блестящая кожа, которая подошла бы амфибии и позволяла кромсателям соскальзывать на добычу. А затем в неудачливых жертв вцеплялись оканчивающиеся кристаллами когти: острейшие крючья, которые звери использовали, чтобы карабкаться по лабиринту разломов шельфового ледника.
— Это ничто. Губы затянуты коркой. Мысли замедлились. Это боль. Это мука. Кажется, что вы уже не в силах даже прислушаться к своим чувствам.
Энобарб плотно затянул свой плащ вокруг силовой брони. Как и многое, что принесло ему призвание, доспех верховного капеллана был древним и украшенным, что приличествовало Адептус Астартес его положения, опыта и мудрости. Помимо украшавших полуночно-чёрную раковину и свисающий с пояса череполикий шлем почётных знаков и геральдики Энобраб щеголял трофеями со своего родного мира. На ранец был откинут капюшон из шкуры кромсателя, а спинные лезвия и длинные уши тянулись вдоль рук и заканчивались когтями освежёванного зверя, каждый из которых украшал латную перчатку Верховного Капеллана.
— Но вы должны держаться, бесполезные души. Это миг, в который вы понадобитесь Императору. Когда вы почувствуете, что не сможете дать меньше, ваш примарх потребует больше всего. Когда ваш боевой брат будет под ножом или в прицеле врагов — тогда от вас потребуются действия, — степенно прорычал в вокс Энобарб, а затем, переключив на безопасный канал, добавил. — Сержант Нотус. Сейчас, если хотите.
Многими уровнями ниже в Сухой Слепи, там, где Энобарб и сержанты-разведчики заперли пойманных зверей, Нотус ожидал сигнала. И капеллан понял, что его услышали, когда по расколотым залам и изъеденным морозом развалинам улья разнеслось эхо пронзительных криков выпущенной стаи. ‘Кодекс Астартес’ учил благородству веками почитаемых боевых тактик и идеально продуманных манёвров. Таков был путь Жиллимана. Правила Боя. Путь, которому Энобарб учил скаутов. Но в боевых играх в Бледных Девах Энобарб не собирался играть роль благородного космодесантника. Он был всем, что может бросить на учеников галактика, а враги Астартес не играют по правилам.
Несомненно, скауты превосходно воспользуются возвышениями и полуразрушенными внутренностями улья, как делали десятки прошлых неофитов, и поэтому Энобарб решил атаковать их на нескольких фронтах. Пока оголодавшие кромсатели ползли по разрушенному городу, желая разорвать замёрзших скаутов в клочья, сержант-разведчик Карадок безмолвно пробирался по лестницам и заброшенным залам с дробовиком в руках. А капеллан решил подобраться к своим неофитам с совершенно другой стороны.
Сняв с пояса крозиус арканум — священный знак положения Верховного Капеллана — и выдвинув когти кромсателей на изнанке латниц, Энобарб размеренно зашагал к осыпающейся стене улья и начал опасный подъём. Раковину улья давно разрушали ежедневные перепады температур кархарийских дней и ночей. Используя как ледоруб заострённые крылья аквилы на концах крозиуса и кристальные когти кромсателей, Верховный Капеллан быстро взобрался по замёрзшему обрыву.
— Желания врага не бывают удобными. Он придёт к вам в тот же миг, как вы отвлечётесь, чтобы потворствовать плотским желаниям, — говорил скаутам Энобарб и пытался не выдать напряжением своих намерений. — Истощение, страх, боль, болезнь, рана, нужды тел и продолжений тел, вашего оружия. Точите свои клинки и чистите оружие. Да защитит вас Жиллиман при перезарядке, самом необходимом потворстве — механическом погребальном обряде.
Верховный Капеллан протолкнулся через дыру в полу украшенного горгульями выступа, вытащил болт-пистолет и направился к балкону. Терраса еле держалась, но вид с неё был превосходный: слишком большое искушение для снайпера-скаута. Но когда Энобарб прокрался на хрупкий ярус, то увидел, что тот покинут. Такое капеллан обнаружил в первый раз за годы подобных тренировок.
Энобарб кивнул своим мыслям. Возможно, что эта когорта неофитов была лучше прочих. Возможно, что они быстрее учились, впитывали мудрость Жиллимана и вживались в роль. Возможно, что они даже созрели для Чёрного Панциря и священных комплектов силовых доспехов. А они нужны, видит Император. Великий магистр Артегалл настоял на том, чтобы капеллан сконцентрировал свои усилия на 10-й роте. Алым Консулам хватало прошлых трагедий.
Ордену выпала ужасная неудача при чередовании гарнизонов на индустриальном мире Фаэтон IV, когда орден Священнослужителей не смог исполнить свои обязательства. Пришла весть, что Священнослужители были вынуждены остаться на Недикте Секундус, чтобы защитить бесценные реликвии кардинальского мира от уничтожения флотом-ульем «Кракен» и роями тиранидов из его обломков. С другой стороны Фаэтон IV граничил с Деспотическими Звёздами, и на него уже давно положил глаз Дрегс Вузгал, Архимогол Большой Гунзы. Алые Консулы доблестно сражались на планете, и остановили бы начинающийся Ваааргх! Вузгала, если бы нечто не зашевелилось под заводами и реакторами. Нечто, что было разбужено ночными налётами "Зильоного Крыла" Архимогола. Нечто в два раза более чуждое, чем зеленокожие выродки: бесчувственное, свободное и неостановимое. Давно забытый галактикой древний враг, погребённый под сборочными линиями и фабриками Фаэтона, кошмарные скелеты из живого серебра… Некроны. У зажатых между зеленокожей смертью с небес и выползающими под землёй из стазисных залов могильных воинов, у обитателей планеты и их защитников-Консулов не было никаких шансов, и орден потерял две прославленные роты. Насколько было известно капеллану, некроны и Архимогол до сих пор боролись за Фаэтон.
Верховный Капеллан продолжал стоять. Неподвижный воздух покрывал здания вокруг колкой мерзлотой. Энобарб закрыл глаза и позволил ушам делать своё дело. Он отрешился от хруста корки льда на каменной кладке под сапогами, призрачного гула святого доспеха вокруг тела и треска своих старых костей. Вот оно. Характерный для движения скрип, слабое изменение веса на пространстве верхнего балкона. Верховный капеллан вернулся обратно и нашёл в потолке воронку, а потом зацепился крозиусом за разбитые камни и ржавый металл и бесшумно подтянулся на верхний этаж.
Энобарб, терпеливый, как случайный кромсатель в засаде в Слепой Слепи, скрытый туманом и трещинами поверхности ледника, мучительно медленно пробирался по полуразрушенному балкону. Ага, вот. Один из скаутов 10-й роты. Прижался к исходящему паром полу, накрылся снежным плащом, шлем прижат к прицелу снайперской винтовки: несомненно, неофит лежал так днями. Балкон был отличным местом, несмотря на выступающие камни, с него был тот же захватывающий дыхание вид на Сухую Слепь, что и с нижней платформы. Энобарб беззвучно подкрался к снайперу и прижал лезвие крыльев аквилы к тыльной стороне шеи скаута между шлемом и снежным плащом.
