— Это был Харпер? — тихо спросил он, когда она закрыла дверь.

Она медленно повернулась.

— Да. Я подумала, что он будет шокирован, увидев меня здесь в таком виде. — Она откинула с лица прядь распущенных волос.

Он усмехнулся.

— А он был шокирован?

— Скорее огорчен.

— Он что-то передал для меня?

— Да. Погоди, — она посмотрела на потолок, будто на нем были написаны слова Харпера. — Если я правильно перевела на пристойный язык, если ты еще раз уйдешь, не сообщив ему, где тебя искать, он причинит тебе серьезные увечья.

Она хихикнула, и на щеках появились ямочки. Ричард улыбнулся.

— Он сказал только это?

— Нет. Он предложил проводить меня в замок, но я ответила, что еще не готова.

При этих словах напряжение, сковавшее его, медленно отпустило. В ее глазах не было настороженности, ничто не указывало на то, что его пыл смутил или шокировал ее. Любая женщина на ее месте… но не было смысла сравнивать ее с другими… Розамунда была особенной, одной-единственной и неповторимой.

— Я поставила чайник, — сообщила она. — Давай оденемся и поговорим за чаем.

— Я не хочу, чтобы ты одевалась.

Сила его пылающего взгляда заставила ее сердце забиться сильнее.

— О…

— Мы поговорим позже. Иди ко мне, Розамунда.

Он протянул ей руку, и она без колебаний бросилась к нему. Такое явное проявление доверия тронуло его до глубины души.

Вдруг сверху раздался треск и грохот, словно на крышу упала толстая ветвь или поваленное дерево. Послышалось глухое завывание ветра, неистовствовавшего снаружи.

Розамунда вздрогнула, и Ричард нежно обнял ее и увлек за собой на постель. В нем шевельнулось странное, почти животное чувство, граничащее со страхом. Она смотрела на него такими доверчивыми глазами. Он хотел защитить ее от зла и жестокости мира, но как никогда осознавал свою и ее незащищенность.

Он поцеловал ее долгим нежным поцелуем.

— Что сделает тебя счастливой? — спросил он.

— Жизнь с тобой. — Ее губы задрожали, она посмотрела ему в глаза. — Возьми меня с собой, Ричард, когда уедешь отсюда. Я не смогу жить, не зная, где ты и что с тобой. Мы начнем жизнь с чистого листа, далеко отсюда.

— Мы так и сделаем, но прежде я поговорю с твоим отцом.

Она ответила ему долгим взглядом, полным любви.

— А что сделает счастливым тебя, Ричард? — прошептала она.

— Ты, — пылко ответил он. — Только ты.

Он смотрел на нее так, словно хотел съесть. Но ласки были нежны. Он целовал ее брови, щеки, глаза и, лишь когда она застонала в изнеможении, накрыл ее губы своими. Услышав, как она затаила дыхание, он помог ей освободиться от плаща. Под ним не было ничего. Ее тело было податливым, гибким и манящим. Он хотел показать ей, что любовные ласки — это нечто большее, чем его безумная страсть прошлой ночью. Он хотел показать ей, что любовь может быть утонченным наслаждением.

Розамунда подумала, что близость с мужчиной сродни путешествию по теплой реке, только теперь она не была такой неопытной, как в первый раз. Теперь она знала, куда несет ее поток. Она последовала его примеру, отвечая на его ласки. Сердце ее забилось быстрее, дыхание перехватило. Тихая теплая река становилась все более бурной.

Ричард приник губами к ее шее, пытаясь сохранить самообладание. Но ее кожа пахла тонкими духами, и их дразнящий аромат лишь обострил его чувства. «Спокойнее», — приказал он себе, но руки и губы тянулись к ней, одурманенные ее красотой.

Розамунда протяжно застонала. Он приподнял ее колени и осторожно вошел в нее. Ее нежные тихие стоны заставляли его тело дрожать от вожделения. Он сохранял контроль над собой лишь по одной причине. В тот первый раз он был слишком возбужден и не довел ее до пика. На этот раз он думал только о ее удовольствии.

Она хотела ласкать его так же, как и он ее, но он не позволил. Она извивалась и прижималась к нему, чувствуя, как новые ощущения захлестывают все ее существо. «О, Ричард!» — воскликнула она.

Этот крик, полный страсти, разбудил в нем древний мужской инстинкт. Никто до него не заставлял ее испытывать эти чувства, и никто, кроме него, ее не коснется. Она принадлежит ему, так же как и он отныне принадлежит лишь ей.

Он начал двигаться, и мир вокруг них перестал существовать. Они увеличивали темп, пока наслаждение не стало настолько острым, что они забыли обо всем, став одним целым.

Закинув руки за голову, он лежал, откинувшись на подушки. По лицу блуждала сонная довольная улыбка. Он никогда прежде не задумывался о своих достоинствах как любовника, полагая, что соответствует уровню, и не считая нужным стремиться к большему. Но это было до Розамунды. С такой женщиной он готов был свернуть горы.

Перекатившись на бок, он принялся наблюдать, как свет его очей готовит обещанный чай. Еще неделю или две назад она не знала даже, как разжечь огонь или вскипятить воду. Теперь же ее успехи выглядели впечатляюще. В то же время он понимал, что ему абсолютно все равно, умеет ли она хозяйничать. Последние две недели безвозвратно изменили обоих.

Розамунда была полностью одета. Она приготовила для него свежую рубашку и брюки, и он надел их, но лишь чтобы сделать ей приятное. Взглянув на часы, он рассудил, что у них достаточно времени для ласк, прежде чем ей придется отправляться в замок.

И, конечно, им нужно поговорить.

Но, одевшись и сев за стол, он понял, что не все так просто. Ему было необходимо прикасаться к ней, обнимать ее, хотелось расстегнуть все пуговички на ее корсаже, чтобы обнажить потрясающе нежную кожу. О, эта женщина знала, как свести мужчину с ума. Она была такой теплой, щедрой, манящей. Он порывисто обнял ее и вдохнул пьянящий аромат ее волос.

— Чаю? — спросил он, водя губами по ее шее. — Или, может быть, чего-нибудь еще?

— Чего-нибудь еще! — воскликнула она и, звонко рассмеявшись, увлекла его за собой.