Нара и Медвяная Роса расстелили на каменном полу пещеры шкуры, на которые наши путешественники устроились на отдых, а потом Павлов заснул, терзаясь страхами и сомнениями по поводу того, как встретят его и семью в приюте Белохвостого Оленя. И что с Олениной? Сможет ли она существовать в теле Инги и что произойдет, если она, вдруг, заговорит? Про Сару Гудвин он уже договорился с Медвяной Росой о том, что они ее удочерят. Воспитание Рико и Люка Павлов тоже бы не хотел никому доверять, но уже догадывался о существовании какого-то обычая, который регулирует подобные вопросы. У дакотов и кайяпо, как объяснила ему Медвяная Роса, дети, у которых умерли родители, переходят в семьи братьев отца.

Незадолго до часа заката солнца их разбудила Урсула, которая все время, пока они отдыхали, общалась со своими боевыми подругами и даже успела составить устное донесение своему командиру о военных приготовлениях кайяпо и приближении хунхузов. Центурион Агата, получив через вестового сообщение о прибытии Урсулы из долгосрочного отпуска и добытых ею сведениях, не мешкая, отправилась на своей ладье к Верблюжьей Горе в сопровождении отделения старших учениц.

Павлов и его спутники собрали вещи и в сопровождении Урсулы направились к своим лодкам. Предводительница орландских амазонок уже сошла на берег и наблюдала за тем, как ее подчиненные вытаскивают ладью, оснащенную мачтой, и с черным, изогнутым, как шея лебедя, носом на галечный пляж. Поздоровавшись с ними, поднеся правую руку ко лбу, к губам и к груди, Агата подозвала к себе Медвяную Росу, взяла ее под руку и прошлась по берегу, о чем-то беседуя.

Пообщавшись с красавицей дакоткой и пожелав ей счастья с новым мужем, Агата подошла к Саре Гудвин, потрепала ее по щеке и на знакомом ей языке черных аратов спросила, как ее зовут и кто ее родители. Чернокожая девочка с опаской ей отвечала. Узнав, что Сара — "амата", то есть "священная дева", предназначенная для жертвоприношения, она объяснила ей, что орланды не убивают детей для того, чтобы понравиться своим богам. Услышав об этом, Сара воскликнула: "Слава вашим богам!", — и затем запрыгала от радости, получив в подарок из рук самой "королевы орландов" (таким был титул Агаты в представлении черных аратов) безделушку в виде маленького серебряного колокольчика.

Павлов почувствовал, что скоро настанет и его очередь отвечать на вопросы сурового и властного Центуриона. 50-летняя Агата уже десять лет командовала постоянным войском племени орландов. Сам отряд был небольшой — 35 человек, но на нем лежало основное бремя защиты племени от внешних врагов и организация обороны Красных Камней. В условиях мирного времени мужчины племени привлекались к военной службе крайне редко, да и то, главным образом, для выполнения вспомогательных функций: проводников, носильщиков, дозорных и гребцов.

Агата была среднего роста, худощава, с короткими с проседью волосами и лицом, обезображенным шрамами и отметинами оспы. Павлов обратил внимание на ее скромное одеяние: штаны из оленьей замши, напоминающие рейтузы, и потертую кожаную безрукавку. Под безрукавкой виднелась рубаха из грубого домотканого холста. На поясе Агаты висел короткий бронзовый меч в простых деревянных ножнах. Никаких доспехов, кроме металлических наколенников и налокотников на ней не было. О ее мужестве, отваге и военной смекалке ходили легенды. Правда, Павлов узнает об этом позднее. Пока же он почувствовал исходящую от этой удивительной женщины столь мощную энергетику, что его сразу бросило в жар.

— А теперь, любезный, я хотела бы поговорить с тобой, — сказала Агата, обратившись к нему, и сделала ему знак, дескать, следуй за мной.

Они подошли к большой дощатой лодке с мачтой, чем-то напомнившей Павлову новгородскую ладью из художественного фильма "Садко" (киностудия "Мосфильм", 1952 год, режиссер А.Пушко). Подчиненные Центуриона, — десять амазонок из отряда старших учениц в возрасте 16–18 лет, — стояли кружком и о чем-то оживленно разговаривали. В отличие от воительниц, которых Павлов видел днем, эти были гораздо моложе, да и вооружены иначе: маленькими круглыми щитами, луками и короткими метательными копьями. Нательными доспехами служили им панцири из войлока, простёганных нитями из шерсти и сухожилий. Завидев свою начальницу, ученицы построились в шеренгу, ожидая от нее дальнейших указаний.

Агата сделала им знак, означающий команду: "Вольно, не расходиться!". Ее подчиненные снова встали в кружок, и до слуха Павлова долетел веселый смешок: "Сорока, Урсула, Сорока…". Агата недовольно поморщилась и приказала своим подчиненным отойти от ладьи на расстояние двадцати шагов.

Убедившись в том, что их разговор никто не услышит, Агата задала Павлову вопрос, на который он мысленно уже подготовил ответ. Конечно же, речь шла о тигрице, которая сама нашла свою смерть у ручья на краю болота. Павлов не стал ничего привирать, и рассказал Центуриону все, как было на самом деле. Только отросток стальной арматуры он назвал по-другому: как острый осиновый кол, кем-то глубоко вбитый в землю.

— Молодец, что не врешь! — похвалила его Агата и добавила еще немного сиропа: Урсула мне такое про тебя передала в своем сообщении, что я засомневалась. Но то, что ты мне рассказал, останется между нами. Пусть все орланды думают, что ты — Герой. Хотя, ты и на самом деле герой, если преодолел страх перед Хозяйкой Тайги. И это заслуживает особой награды.

После этих слов Агата подозвала к себе учениц, которые бросились к ней со всех ног. Она шепнула одной из них что-то на ухо, и та, кивнув головой, полезла в лодку, а трое других по знаку своей начальницы начали ритмично стучать копьями о свои щиты. По этому сигналу к ним прибежали другие амазонки: войны и ученицы. И, вот, когда они все собрались, Агата произнесла следующую речь:

— Властью, данной мне племенем орландов, я объявляю, что Сорока — сын Аси и Сома из рода Белохвостого Оленя, за исключительную храбрость, проявленную им в поединке с Хумбабой (тигрицей) и спасение утопающих соплеменников, принимается в отряд воинов орландов в должности моего адъютанта. И звать его теперь не Сорока, а Тибул, что на языке наших предков означает Победитель Тигра.

После этого Агата повесила Павлову на шею ожерелье из когтей бурого медведя, предупредив его и всех остальных, что это — его постоянный пропуск в расположение отряда воинов орландов, куда он может приходить в любое время дня и ночи.

— Урал!!! — закричали воины орланды и ученицы и снова ударили копьями о свои щиты.

С визгом, выражающим чувство радости и гордости, к Павлову на шею бросилась Урсула. Когда волнение немного улеглось, Павлов в своей ответной речи искренне поблагодарил Агату за столь высокую награду и пообещал оправдать оказанное ему доверие. Прибежали Рико и Люк, закричали и запрыгали от восторга, а потов вцепились ему в куртку, всем своим видом показывая, что он — не кто-нибудь, а их старший брат. Подошли Нара, Медвяная Роса, Березка и Сара Гудвин. И тоже его поздравили: с новым именем и почетной должностью. Нара и Медвяная Роса его расцеловали, Березка погладила его по щеке, а Сара укусила за мочку уха — не больно, а скорее щекотно.

И вот, Павлов и его спутники снова отправились в путь. На этот раз плыть было недалеко и недолго — между крутых берегов правого рукава реки Припять (Ипуть) до места, называемого Главным Причалом. Урсула осталась у Верблюжьей горы (служба есть служба) и ее место в дощатой лодке за веслами заняли две старшие ученицы, которым были положены увольнительные.

Юных амазонок обеих звали Ритами и были они прелесть как хороши и общительны. Снявши с себя доспехи и оставшись в одних топиках и коротеньких юбочках из грубого холста, они сели в дощатую лодку вместе с Павловым, Нарой и детьми. Лодка-долбленка с Медвяной Росой, Березкой и Сарой Гудвин следовала за ними на буксире.

Риты рассказали Павлову и Наре последние новости, не забыв упомянуть всех соплеменников, которым за последние пять дней удалось добраться до Красных Камней. Из рода Желтого Быка, по их сведениям, не прибыл еще никто, кроме тех, кто перебрался из своих зимников на Красные Камни до наводнения. Павлова, то есть Сороку, а теперь — Тибула, обе Риты, оказывается, хорошо знали, и поэтому строили глазки и хихикали, что ему совсем не нравилось.