– Зато Схизматик единственный, кто опоздал к началу учебного года, – напомнил Филь.

В следующую секунду они вжались в стену лаборатории естествознания, заслышав неподалёку стук колотушки обходчиков, которых нанимали на службу в соседней деревне. Стук медленно удалялся.

– Да, но тогда которого из них? – спросил Ян, когда они тронулись дальше. – Единственный вид, способный на такое, это велара, но Арпонис обычно не реагирует на неё, пока она в человеке. Сомнительно мне это!

Велара являлась отродьем, способным поработить человека, если дать ей шанс забраться в него. Выглядела она как тень со щупальцами, но легко отгонялась, если её не бояться. В Новом Свете её сравнивали с проказой – смертельной болезнью, которую, однако, было нелегко подцепить.

Дверь во Вторую Медицинскую была не заперта. Все «вторые» лаборатории Алексы были отданы во власть учеников и никогда не закрывались. Любой, кому требовалось освежить что-нибудь в знаниях, мог в течение дня заскочить туда. А вот в «первые» лаборатории ученики имели право совать нос только в сопровождении преподавателя.

Филь, однако, знал, как проникнуть из Второй в Первую Медицинскую. В конце сентября, когда он уронил на себя полку с заспиртованными экспонатами, Схизматик оставил его во Второй на всю ночь наводить порядок. Это могло оказаться скучной ночью, если бы Филь, закончив восстанавливать урон и умирая от безделья, не решил обследовать стены. И за огромным пергаментным плакатом с названиями на латыни органов человека он обнаружил потайную дверь. Эта дверь закрывалась изнутри Первой лаборатории на крючок, который ничего не стоило откинуть изнутри Второй сложенным листом бумаги.

В помещении Второй было темно, как в могиле. Споткнувшись об один из многочисленных табуретов, Филь очистил себе дорогу и нащупал на подоконнике кусок гамура – особой смолы, которую стоило помять – и она начинала светиться. В её неверном свете Филь достал из кармана Арпонис и направил жезл на стену, за которой находилась Первая лаборатория. Рубиновые глаза на набалдашнике жезла засветились.

Ян воскликнул поражённо:

– Яри-яро, я не верю глазам! Он что, укрывает там живых демонов?

«Яри-яро» являлось распространённым среди Хозеков ругательством, обозначавшим «чтоб тебя!».

Входная дверь скрипнула, и в комнату шагнули Мета с Анной. Откинув запорошенные снегом капюшоны, они с интересом огляделись.

– Давайте быстрее, пока Гарпия проведывает мужа, – сказала Мета. – А то нам опять потом взбираться по простыне.

Мадам Гарпия считала своим долгом устраивать себе ночное ложе у порога в девичий дормиторий. Филь поспешно отодвинул плакат в сторону.

– Эта часть меня нисколько не пугает, – рассеянно проговорила Анна. – Куда страшнее, если сестра Филя будет спать и проснётся. Тогда мы к утру обе станем синими, как прошлогодние куры.

В Алексе мальчиков селили в комнатах по двое, а девиц по четыре, и Габриэль посчастливилось оказаться в одной комнате с Метой и Анной. Четвёртой была Палетта Кассини, подруга Габриэль.

Распахнув потайную дверь, Филь обернулся:

– Чем она вам всё же так досадила?

– Разговаривает без умолку, – сказала Мета. – У меня голова от неё болит.

Они вошли в святая святых Схизматика. Ничего нового здесь не появилось с момента их последних занятий, кроме потрёпанной книги с выпадающими листами, приютившейся на краю просторного стола, уставленного химической посудой. Стол окружали обшарпанные табуреты, такие же, как в соседней комнате.

В стоявшем в углу корыте валялись вспоротые школярами крысы. Крыс поставляло кошачье семейство, проживавшее на конюшне. Пять тамошних кошек отличались злобным нравом, не подпуская к себе никого. Зато их не требовалось кормить, пока в Алексе водились мыши. От такой диеты шерсть у кошек сделалась невиданной густоты, переливалась искрами на свету. Крыс кошки не ели, а оставляли лежать на видном месте со свёрнутой шеей.

Ян забрал у Филя гамур, заинтересовавшись распадающимся фолиантом. Филь с Метой и Анной пошли по лаборатории, заглядывая в шкафы. Собачьи глаза на жезле сделались ярче, и, умирая от любопытства разгадать, что Схизматик тут прячет, Филь стал тыкать Арпонисом во внутренности каждого шкафа, который Мета открывала перед ним. Только Анну здесь ничего, казалось, не интересовало.

– Если бы Габриэль не болтала сутками, будто боится, что у неё во рту завоняет, – не унималась она, – ей не пришлось бы подскакивать ни свет ни заря, чтобы успеть доделать задания. Которые, хочу заметить, она также учит вслух.

– А ты ей говорила об этом? – спросил Филь.

Они нашли, что искали: у очередного шкафа собачьи глаза стали ярче.

– Именно это я и сказала, – хмуро произнесла Анна. – Слово в слово.

– А она?

– А она треснула меня и зверски ущипнула!

Если Анна сказала такое, Филя не удивило, что Габриэль её треснула. Болтушка и добрая душа, Габриэль могла чувствительно приложить за нанесённую обиду. Но в Алексе за драки бросали в каменный колодец на задах конюшни, а в последнее время здесь так подморозило, что Филь не хотел увидеть в нём никого из своих друзей и родственников.

– Не будь она твоей сестрой, мы бы давно научили её вести себя прилично, без членовредительства, конечно, – угрюмо произнесла Анна. – Уж я бы придумала как!

Мета указующе вытянула палец – банки с растворами на верхней полке шкафа казались подсвеченными изнутри. Филь направил на них Арпонис – «глаза Одина» покраснели. Анна придвинулась ближе.

– Оч-чень интересно, – озадаченно бросила она и, достав из кармана свой жезл, тоже направила его на банки. – Почему мой почти не светит?

Оставив фолиант в покое, Ян присоединился к ним.

– У Филя старый сердарский жезл, – сказал он. – Говорят, они чувствительней.

Ян привстал на цыпочки и пошуровал на полке за банками.

– Тут что-то есть! – Он стянул с полки стеклянный фиал с притёртой пробкой. В него была налита мутная жидкость, светящаяся как огоньки на болоте.

Ян взялся за пробку, но Мета остановила его:

– Погоди! Филь, нажми-ка сначала на «стрелка».

«Стрелком» на орнаменте Арпониса называлась плоская фигурка человечка, изготовившегося стрелять из лука. Она предназначалась для отпугивания демонов и срабатывала только поблизости от них. Также «стрелком» пользовались, чтобы выявить прячущегося демона или запулить от себя юку.

Слабый белёсый свет ударил из жезла, когда Филь положил палец на фигурку, и фиал превратился в шевелящуюся чёрную звезду. Ян выронил фиал, Мета едва успела подхватить его. Все трое в испуге переглянулись – они чуть было не попали в неприятность.

Наблюдая за ними, Анна сморщила нос:

– Что ж, эксперимент прошёл удачно, мне лично всё ясно! Предлагаю удалиться, оставив Схизматика в покое, никакой он не демон. Другой такой сосуд, по-видимому, лежал у него в кармане, когда он покидал лабораторию. А в сосуде, скорее всего, вытяжка из тела какого-нибудь скучного демона. Коих, как мы знаем, насчитывается около двадцати видов. Случай закрыт… В Алексе, как всегда, не происходит ничего интересного!

Пока она говорила, Ян водрузил фиал на место, задвинул его банками и закрыл шкаф. Затем они бесшумно проскользнули во Вторую лабораторию. Выбравшись из-под плаката, Филь увидел, что его друг стоит в ожидании и словно ломает над чем-то голову.

– А зачем ему держать под руками сердарские пыточные записи? – спросил Ян. – Те самые, которые лежат у него на столе.

– Что? – удивилась Мета.

Анна вытаращила на брата глаза. Тут входная дверь отворилась и через порог шагнул обутый в лапти конопатый парень. Его грязные льняные волосы торчали во все стороны. На плечах его висел не по размеру короткий ученический плащ, в руке была зажата колотушка обходчика.

– Чевой-то вы тут делаете в темноте? – с подозрением проговорил он. Разглядев ученическую форму, он поучительно добавил: – Беда с вами… Ну сколько можно учиться? А ну, живо бегите по вашим дорме… дорми… спать, короче, а то я рассержусь!