– Попробуй только завтра не выздороветь, – проворчала она, и Филь проглотил готовые сорваться у него слова возмущения.

Вдыхая вонючий пар, он думал, что не заметил, как Габриэль выросла в Руфину от которой тоже не было спасения, когда она принималась его лечить.

Отняв голову от остывшего ведра, он увидел, что сестра читает его работу для Лонергана, сидя на табурете. Или, скорее, делает вид, что читает, игнорируя таким способом Яна, который, не отлипая от стены, иронически смотрел на неё.

Наморщив лоб, Габриэль сказала:

– Полная скука это ваше естествознание, не то что медицина. В жизни никогда не буду этим заниматься!

Она положила листы обратно на подоконник и потрогала воду в ведре.

– И слава Одину, – вырвалось у Яна.

Габриэль только фыркнула высокомерно. Она помогла Филю забраться в постель и укрыла его одеялом до подбородка. После чего засунула ему в обе ноздри по кусочку тряпки, смоченной в камфаре, мимоходом стукнув его по рукам, когда он хотел воспротивиться.

– От этого не помрёшь. Дыши ртом!

Третий раз за вечер у Филя густо потекли слёзы. Он услышал, как зазвенели собираемые со стола склянки, затем хлопнула дверь.

Осенённый надеждой, он прогундосил:

– Ушла?

– Ушла, – выдохнул Ян с облегчением.

Филь выдернул тряпки из носа, внутри которого, казалось, развели костёр. Ян, замерев у стены, задумчиво смотрел на дверь.

– Эту девушку, – проговорил он, словно отходил от тяжёлой болезни, – надо засылать в стан врага для его морального устрашения… – Он потряс головой. – Дай мне, пожалуйста, своего Успокоителя, а то твоя сестра настолько меня утомила, что я еле стою на ногах. А мне ещё четыре работы писать!

– В тумбочке, – сказал Филь, которого стало сильно клонить ко сну.

Четыре работы Яна означали, что тот будет сидеть со свечой до утра, поэтому он завернулся в одеяло, накрылся им с головой и через минуту уже спал.

Его разбудило ощущение приближающейся опасности, потом раздался сигнал бедствия. Вытаращив глаза, Филь сел в постели. Светлый прямоугольник окна подсказал ему, что день давно наступил, и ощущение опасности превратилось в панику. Соскочив с кровати, Филь сбил набок ведро, про которое забыл, и растянулся на мокром полу.

– Ян, Филь, вставайте! – кричали за дверью. – Обед уже на дворе!

Кровь бросилась Филю в лицо: «Естествознание!» Если они умудрились пропустить его, профессор Лонерган запрёт их с учебниками в Печальный карцер, где, кроме скамьи, стола, стула и бумаги с графитом, не было ничего. Правда, там было тепло – не то что в холодном колодце.

– Ян! – взревел Филь, бросаясь к двери. – Мы опоздали!

– Как это может быть? – с трудом выговорил тот, отрывая голову от тумбочки со сгоревшей свечой. Судя по всему, он заснул посреди писанины, сидя на кровати.

Проспать утренние занятия в Алексе было трудно: Башенная площадь находилась под окнами обступивших её дормиториев, а колокол на Сигнальной башне, которым созывали на занятия, был самым большим из висевших там двух колоколов.

Филь распахнул дверь и увидел за ней встревоженных Анну с Метой.

– Вас не было на морали и праве, – сказала Мета. – Что случилось?

– Как тут у вас… мокро, – сказала Анна, с любопытством глядя себе под ноги. – И какой свежий запах!

На полу растекались лужи в чёрных разводах от графитовой пыли. Вкусно пахло травами.

Вспомнив прошедший вечер, Филь выпалил:

– А сколько до конца обеда?

– Не успеете, – сказала Анна.

Мета неодобрительно посмотрела на пол:

– Но прибраться здесь всё-таки надо. Филь, сбегай за веником и тряпкой! Пока вы одеваетесь, мы соберём воду.

Спускаясь по лестнице в общую коллегию, Филь понял, что у него уже ничего не жжёт и не перхает. Дышалось ему легко и радостно. Соображалось, как оказалось, тоже: когда на занятиях профессор Лонерган попытался разбить предложенный Филем ответ про границы, тому не пришлось долго думать.

– Говоришь, не из чего не состоит? – ухмыльнулся профессор. – Как же это получается? Граница имеется, длина у неё есть вполне определённая, а сама она пустое место?

– В том и дело, что пустое, – ответил Филь. – Такая граница зависит от существования двух плоскостей, но не состоит из них. Стоит убрать одну плоскость – и граница исчезнет.

– Ха! – сказал профессор, что было у него проявлением похвалы. – Ладно, через этот камень ты переполз. А придумал, с помощью чего можно смотреть сквозь человека?

Филь помотал головой, и профессор улыбнулся:

– Ну что ж, совсем скоро вы об этом узнаете! Начинаем новую тему «Отражение света». А чтобы ваш интерес не прокис по дороге, – он хитро глянул на Филя, – хочу предупредить, что весной на экзаменах я буду ждать от вас подробного объяснения следующего чуда, которое вы же мне продемонстрируете. Итак, записывайте: имеются перо, свеча, стакан воды и лист пергамента. Через шесть месяцев вы должны будете зажечь мне эту свечу.

Гул голосов прокатился по лаборатории. Возгласы удивления перемежались оценками состояния ума профессора. Тот стоял, глядя на класс как ни в чём не бывало, игнорируя вызванное им возмущение.

– Извините, но мне кажется, вы не в своём уме, – высказал наконец Николас Дафти всеобщее мнение.

Профессор Лонерган поднял брови и усмехнулся.

– Да кто уже только не жевал эту банальную и многажды съеденную мысль! Начиная с профессуры в Болонье и заканчивая моей первой женой. Кстати, Дафти, а ты уже объяснил себе фокус с перевёрнутым стаканом? – интимно поинтересовался он.

Николас сник.

– Нет…

– Тогда кто из нас не в согласии со своим умом? Ты, кто не в силах найти объяснение простому явлению природы, – да, это явление природы, как и восход солнца! – или я, кто одним коротким предложением может это объяснить?

У Филя возникло острое желание проникнуть в голову профессора и немедленно узнать, что за объяснение он там прячет. С другой стороны, всё, чем дразнил их Лонерган, вело к ещё более сложным материям, поэтому Филь сомневался, что сразу бы ухватил суть ответа. Это было как распутывать узлы на канате бесконечной длины.

– Профессор, а вы не забыли добавить к списку огниво? – вежливо осведомился Ян. – Это я просто уточняю.

– Вы можете добавить его к списку, – согласился профессор с улыбкой, – только воспользоваться им я не разрешу. Надеюсь, недосказанностей не осталось?

– Нет, задача понятна, – вздохнул Ян.

Следом за ним вздохнул весь класс.

В конце занятий, принимая на проверку работы с заданиями недельной давности, профессор сказал:

– Что до огнива, то я получил требование найти ему удобную замену, поэтому приглашаю желающих присоединиться к решению этой задачи после Нового года во внеучебное время. Книги на эту тему – вещь редкая, и в нашей библиотеке их нет, но я привезу в январе, какие найду. Ещё я обязан заметить, что эти эксперименты опасны, люди теряют в них глаза и пальцы. Не далее как в прошлом месяце император Флав именно так потерял безымянный палец, после чего секретарь Клемент и выпустил требование. Никаких оценок вы за это не получите. Как вы знаете, Лаборатория «Алекса» основана волей императора как образовательное учреждение, однако также призвана искать решения задач, которые интересны самому императору. На этом у меня всё, встретимся через два дня!

Возбуждённо обсуждая, как именно император умудрился потерять палец и почему он сам занимался таким опасным делом, класс вывалил на сумеречную улицу. Для Филя, лично знакомого с Флавом, в этом не было загадки: император страдал неистребимым любопытством ко всему, что было связано с естествознанием, и свои идеи любил проверять сам.

– Идём в трапезную или сначала занесём книги в комнату? – спросил Ян, когда они вышли из тесной библиотеки с рекомендованной литературой под мышкой. – Ну, Лонерган ставит задачи! Я, право, смущён и совершенно не представляю, с какой стороны к ней подойти.

– Разберёмся, – азартно проговорил Филь, сгорая от нетерпения сунуть нос в книги: задача профессора задела его воображение.