Последние слова относились к голубому пальто, переброшенному через руку Гвинет. Она улыбнулась и отрицательно покачала головой. Если здесь не окажется Грейс, она отдаст это пальто только леди Мэри, и никому иному.

Экономка покосилась на ящик, который держал в руках Джесон, но предложить свою помощь не решилась.

— Ну что ж, — сказала она, — милости прошу, проходите.

Она повела их в застекленную оранжерею. Солнечный свет, лившийся с прозрачного потолка, заливал сиянием каждый уголок оранжереи, каждый лист. Оранжерея была уставлена горшками, в которых росли пестрые, веселые цветы — названий многих из них Гвинет не знала. Слышалось негромкое журчание воды, струившейся из устроенного в стене маленького фонтана.

Гвинет показалось, что она вошла в одну из акварелей, хранившихся в ящике леди Мэри.

В центре оранжереи, на свободной от цветов площадке, в плетеном кресле-качалке сидела сама леди Мэри, а возле нее с раскрытой книгой в руках сидела на скамеечке молодая женщина, лицо которой показалось Гвинет знакомым.

— Грейс? — севшим от волнения голосом спросила она.

Гвинет боялась, что Джесон заговорит сейчас о ящике, который он поставил на край стола, но его внимание было приковано к молодой женщине, поднявшейся им навстречу.

— Не может быть! — воскликнула Грейс. — Вы привезли мое пальто, миссис Бэрри!

Услышав эти слова, увидев улыбку на лице Грейс, Гвинет бросилась вперед и заключила молодую женщину в крепкие объятия.

В первые минуты они говорили только об оранжерее, наперебой восхищаясь цветами, пальмами, фонтаном, но потом, когда экономка принесла чай, беседа переключилась на недавние события.

Гвинет убедилась в том, что все ее предположения о бегстве Грейс из коттеджа в Хэмптоне оказались верными.

— Я не знала, куда мне пойти, — сказала Грейс, — тогда вспомнила о миссис Кливз. Вы ее знаете, это здешняя экономка. Я знала, что она предана леди Мэри. И — вот чудо! — сама леди Мэри тоже оказалась здесь!

— Я и мечтать не смела о том, чтобы меня отправили в Роузмаунт, — вступила в разговор леди Мэри. — Миссис Кливз узнала о том, что приставленная ко мне сиделка постоянно подмешивает в мою еду и питье снотворное, лауданум, и заменила флакон на другой, в котором была простая подкрашенная вода. Я начала поправляться и день ото дня чувствовала себя все лучше и лучше. А Грейс мы выдали за племянницу миссис Кливз — ловко придумано, верно?

— На всякий случай я ходила в чепце, опущенном до бровей, — клянусь, меня родная мать не узнала бы! — подхватила Грейс. — Я считалась кухонной прислугой и наверх почти никогда не поднималась.

Гвинет не представляла, что ее ждет при встрече с леди Мэри вот так, с глазу на глаз. Она думала, что у той действительно сильное нервное расстройство, и не была уверена, что леди Мэри сможет вспомнить ее. Но леди Мэри оказалась не только в полном рассудке, но и в прекрасной форме. Ее глаза лучились покоем и счастьем, на щеках играл румянец. Впрочем, может быть, не обошлось и без капельки румян — ведь леди Мэри готовилась к приезду гостей.

— А когда ее светлость полностью оправилась, — продолжала Грейс, — мы собрались увезти ее отсюда куда-нибудь подальше, я и миссис Кливз. Но этот милый мистер Мейтленд, который приезжал сюда, избавил нас и от сиделки, и от того мрачного слуги, что был приставлен присматривать за леди Мэри. Он арестовал и увез их обоих. Ах, если бы только Джонни… Джонни…

Лицо Грейс сморщилось, и она поспешно полезла за носовым платком.

— Грейс, почему бы тебе не отправиться к миссис Кливз, — мягко сказала леди Мэри. — Я уверена, она будет рада тебя видеть.

Продолжая всхлипывать и вытирать слезы платком, Грейс покинула оранжерею.

Гвинет проводила ее взглядом.

— С тех пор, как вы приехали, вы постоянно смотрите на Грейс, — негромко заметила леди Мэри. — Очевидно, полагаете, что с ней случилось что-то страшное.

— Нет, — ответила Гвинет. — Теперь уже нет. Надо сегодняшнего дня…

— Мистер Мейтленд рассказал мне о том, что из-за Грейс и из-за меня случилось с вами. Поверьте, дорогая, мне очень жаль, что вы оказались втянутой в эту историю. Могу я принести вам свою благодарность?

— Я ничего не знала и ничего не сделала для вас, — ответила Гвинет. — До вчерашнего дня я и не подозревала, насколько важен тот ящик, который вы оставили в библиотеке.

— Боюсь, что сам ящик сильно пострадал, — сказал Джесон, — но сейчас это уже не имеет значения, правда?

— Ах да, ящик Уилларда.

Леди Мэри нежно погладила пальцами стенки ящика, осторожно подняла крышку. Посмотрела на собственный портрет, изображенный на ней, надолго задумалась, а затем подняла глаза на Гвинет:

— Я хорошо помню тот день, когда Уиллард нарисовал его. Мы были с ним так счастливы. Он сказал, что теперь каждый раз, открывая ящик, он будет видеть меня. Боюсь, что портрета самого Уилларда нигде не сохранилось. Впрочем, остались его сады, они могут рассказать о нем больше, чем любой портрет. А это был его этюдник. Он оставил его мне специально, для того, чтобы у него был повод вернуться. Впрочем, я забегаю вперед. Позвольте мне рассказать вам все с самого начала, хотя, как мне кажется, вы уже знаете почти всю эту историю. Да, мы с Уиллардом любили друг друга, хотя и знали о том, что мой отец никогда не даст разрешения на наш брак. Если бы вы были знакомы с моим отцом, то поняли бы, почему Уиллард задумал наш побег из дома.

И она тихим голосом рассказала о том, как они с Уиллардом мечтали начать новую жизнь, а затем грустно добавила:

— Разумеется, в действительности все оказалось совсем иначе.

Ее отец, сказала леди Мэри, решил выдать ее за Хьюго Уитли — именно эту фамилию он носил тогда, — человека жестокого и властного, которого леди Мэри боялась до полусмерти. Она просила, умоляла отца не делать этого, но тот, разумеется, остался глух к ее мольбам. Хьюго в то время готовился принять фамилию и титул Джерарда, и свадьба, назначенная отцом, была неизбежна. Она входила в условия сделки.

— Я боялась упоминать имя Уилларда, — рассказывала леди Мэри, — хотя мы с ним продолжали строить планы нашего побега. Мы собирались уехать подальше от Бристоля и уже подыскали себе маленький домик. Я тогда была уже совершеннолетней, и поэтому если бы побег нам удался, мой отец ничего не смог бы поделать. — Леди Мэри прикрыла глаза и сказала дрогнувшим голосом: — А потом Уилларда застрелили в Бристоле, и в тот же миг рухнули все мои мечты. После этого мне уже было безразлично, за кого меня выдадут замуж. Так я стала женой Хьюго. Тогда я не подозревала, что им известно о наших с Уиллардом планах. Я никогда не говорила с ними об Уилларде, и они не говорили со мной о нем.