Задребезжал звонок, и одновременно с ним в класс вошёл Олег. Кивнул кому-то, потом нашёл взглядом Ленку и светло улыбнулся.

– Хочешь ко мне? – Он чуть притормозил у её стола.

– Ага, – сорвалась Ленка, сгребая учебники в кучу и пересаживаясь.

Сашка явно огорчилась, но ничего не сказала, лишь сгорбилась над партой. Ленка запоздало подумала, что не предупредила её о пересаживании, и расстроилась. Надо будет поговорить с ней об этом на переменке.

В класс вошла учительница литературы, кивком изобразив приветствие. Шум разом стих. Классная была дамой в теле, но точные очертания её форм терялись под массивными волнами красного вязаного пончо. Черные, явно крашеные волосы были собраны в длинный, почти до поясницы, хвост.

Она придирчиво оглядела доску на предмет чистоты, проверила влажность тряпки, подошла к столу, неторопливо села. Искоса и без всякого интереса глянула в журнал. Одёрнула пончо, с удовольствием расправив массивные кисти. Посмотрела в окно.

Класс безмолвствовал.

– Савина, к доске, – голос учительницы был полон усталости и неземной отрешённости.

Ленка, поскрипывая кедами, вышла и с радостной ошеломлённостью уставилась на классную.

– Разрешите представиться, Елена Савина, – сделала лёгкий книксен, лихо долбанув об пол носком кеда.

Феликс и Кир заржали, а по классу прошелестели осторожные ухмылки. Абай из-под парты сделал несколько снимков.

– Прелестно, – взгляд классной задержался на кедах и брезгливо отдёрнулся. Её тонкие, сухие губы круто выгнулись уголками вниз. – Что ж, расскажи нам о себе.

– А что рассказывать? – тяжко вздохнула Ленка. – Родилась пятнадцать лет назад. В Питере. Жила. Потом переехала сюда. Пришла в школу. Учиться.

В среднем ряду жидко засмеялись.

– Что ж, если ты надеешься, что у нас учиться будет легче, чем в столичной школе, то заблуждаешься. Наша школа хоть и провинциальная, но у нас очень высокие требования. И мы не делаем поблажек. Уверена, что это ты понимаешь, – в ее голосе звучала ленивая издевка, и Ленка даже немного удивилась, ведь причин для этого не было. Она ещё ничего не успела сделать, задевающего честь и достоинство класса.

– Мне не надо поблажек, я люблю учиться.

– Вот как? – Её губы изогнулись, складываясь в презрительную гримаску. Как змеи, подумалось Ленке, глядя на них. Вот интересно, знает ли она, как отвратительно выглядит это со стороны? – Хорошо. Садись, Савина. И не переживай, если у твоих родителей что-то не сложилось, это не означает, что и ты автоматически становишься неудачницей.

Ленка вернулась на место, слегка ошарашенная таким приёмом. Тут было о чём поразмыслить. Речь классной походила скорей на публичную порку, чем на ободряющее напутствие.

– Да, Савина, – источая отеческую заботу и рассматривая что-то за окном, сказала классная. – Почему ты без разрешения пересела к Дубинину? Насколько я знаю, Марина Александровна посадила тебя к Саше Сколовой.

– Я…

– Разве тебя не учили вставать, когда отвечаешь на вопрос учителя? – В голосе чётко обозначился металл.

Ленка встала и заставила себя растянуть губы в улыбке.

– У меня дальнозоркость, Светлана Сергеевна. Близко я на доске ничего не вижу.

– Неужели твои родители не подозревают, что на свете существуют очки?

Алина демонстративно громко захихикала, и по классу прокатились смешки, завершившись гоготом двух качков.

– Мне пока нельзя носить очки, – заморгала Ленка и потёрла нос, для усугубления впечатления. – У меня искривление носовой перегородки. Врачи сказали, что если носить очки, то она ещё больше искривится.

Классная оторвалась от лицезрения пейзажа и с выражением легкого ошеломления воззрилась на Ленку, но, не найдя подвоха, небрежно махнула рукой:

– Садись, Савина. Позже обсудим этот вопрос.

Ленка села, зашелестела учебником. Но строчки прыгали перед глазами, и что-то понять было невозможно. Кажется, она забыла изобразить равнодушие на лице, потому что Олег, глянув сочувственно, быстро написал что-то на обрывке бумаги. Как только классная повернулась к доске, положил на страницу записку с неровными строчками: «Не бери в голову, у СС сегодня плохое настроение».

«У меня тоже», – приписала Ленка ниже и поставила жирный восклицательный знак. Олег подтянул записку к себе и нарисовал смайлик с широкой улыбкой в один зуб и с тремя волосинками, торчащими из макушки. Ленка невольно улыбнулась. Но тут же пришлось стирать с лица всякое выражение, ибо классная обернулась, чутким радаром сканируя пространство кабинета.

К концу урока Ленка уже различала не только интонацию, но и временами смысл затейливой речи учительницы, пестрящей узкоспециализированными литературоведческими терминами. Сложные конструкции из непонятных слов навевали скуку, и Ленка прилагала большие усилия, чтобы выглядеть заинтересованной.

Едва прозвенел звонок, Сашка подозрительно быстро удрала из кабинета. Ленка бросилась её догонять.

– Саш, – ухватила за руку, остановила. – Я хотела сказать, он первый предложил сесть к нему.

Сашка, кособочась под тяжёлой сумкой, глядела под ноги и молчала.

– Не обижайся, а?

– Да мне всё равно, – буркнула она, но плечи слегка расправила.

– Мир?

– Мир, – вяло согласилась она и вздохнула. – Ладно, потом поговорим, я в туалет.

Ленка кивнула, брошенная посреди коридора, сиротливо потопталась на месте и побрела к подоконнику. Благо в этой школе они были широкие и без цветов. Полное раздолье. Она уселась и принялась рыться в рюкзаке, изображая бурную занятость.

– Возьми домой, – неожиданно рядом нарисовался сероглазый, протягивая тонкую тетрадку. – Перепиши. Светлана Сергеевна обязательно спросит. И оформи так же.

На тетради было написано: «Литературоведческий глоссарий». Каждая страница была поделена на две части. В одной было слово, в другой его толкование. Ленка прочитала вслух из левой колонки: автология, графема, плеоназм, акмеизм, валентность, канцеляризм, аллитерация, штамп, тавтология, верлибр, аблаут, герменевтика, мадригал, просодия, наррация, глоттогенез, этимология…

– Ничего себе словарик, – ошеломлённо выдохнула она. – Я тут всего четыре штуки знаю, и то только потому, что их мама употребляет.

– Желательно их все выучить, – виновато, словно ему было страшно неудобно за классную, улыбнулся Олег. – Русалка часто спрашивает значение терминов.

– Русалка? Это вы так классную называете?

– Ну да, сокращенно от русского и литературы. А у вас разве как-то по-другому называли?

– В прошлой школе было попроще – русичка. А у вас даже слишком поэтично для такой… ну, в общем, большой училки.

– Возможно. Наверно, я уже привык.

Ленка вновь заглянула в тетрадь и возмущённо ткнула пальцем в заковыристое слово.

– Нет, ну ты посмотри. Бустрофедон. Жуть какая. У вас тут что, углубленное изучение литературы?

– Нет. Русалка хочет, чтобы мы ориентировались в терминах.

Ленка сунула словарик в рюкзак, смирившись с необходимостью зубрёжки.

– Спасибо. Завтра верну.

За рукав кто-то деликатно дёрнул. Ленка оглянулась. Радостно сияя улыбками, перед ней стоял совет бандерлогов в полном составе.

– А вы что тут потеряли? – недовольно поинтересовалась Ленка.

– У нас сегодня собрание после уроков, – сказала Маша, совершенно не обращая внимания на неласковый приём.

– Нужно представить тебя классу, – добавила Оксана. – Ты придёшь?

Вопрос был явно риторическим.

– У меня сегодня пять уроков, бандерлоги. Дождётесь?

Совет дружно кивнул, осчастливленный её согласием, и тут же сгинул в школьной суматохе, вероятно боясь, что она передумает.

– Представить? – улыбнулся Олег.

– Это мои подшефные, – строго сказала Ленка.

– Серьёзно? – Он удивился. – Поздравляю. Нет, честно, поздравляю. Это здорово. Они замечательные.

– А что сам не вызвался, если они такие замечательные? – поинтересовалась Ленка.

Он улыбнулся.

– Ты не поверишь, я хотел, а они мне отказали.