Литмир - Электронная Библиотека

– Абсолютно никаких. – Ее голос звучал твердо. – Мистер Гамильтон, я правильно расслышала? Вы говорили что-то насчет извинения?

Он небрежно пожал плечами.

– Я приближаюсь к этому. Поверьте, я совсем не хотел смутить вас. Прошу прощения, что поцеловал вас на виду у всех.

Извинение не ахти какое, но волшебные слова были произнесены, и Марион была рада покончить с этим. Она уже начала подниматься, когда он спросил:

– Почему вы не ударили меня?

Она снова села. Почему? Потому что была потрясена и заворожена. Она думала о том поцелуе днем и ночью. Его вкус все еще ощущался на губах; кончики пальцев до сих пор чувствовали железную крепость его мускулов. Его нежность, его страсть, его…

Марион сглотнула.

– Потому что вы застигли меня врасплох. Мне и в голову не могло прийти, что мужчина, имеющий виды на место в парламенте, будет вести себя столь безрассудно. Что подумают ваши коллеги?

Он озорно улыбнулся:

– О, они аплодируют. Они полагают, что я заявил свои права на графскую дочь, пока кто-нибудь не увел вас у меня из-под носа – ну, я же пытаюсь увеличить свои шансы на выборах. Другие, однако, считают, что я легко отделался. Большинство женщин потребовали бы предложения руки и сердца после такой публичной демонстрации чувств. Теперь он насмехается над ней.

– Мне нужно найти Фебу и посмотреть, тепло ли она одета.

Он некрепко схватил ее за запястье. На лице не осталось и следа веселости.

– Никто не винит вас за тот поцелуй, Марион. Все знают, что вы наивны и целомудренны. Вина на мне.

Ее голос был сух и холоден:

– Но вас оправдывает то, что вы – мужчина. Подумаешь, грехи молодости.

Брэнд расхохотался.

– Марион, невинный поцелуй на глазах у свидетелей едва ли можно назвать грехом молодости.

– Он не будет выглядеть таким уж невинным, если нас увидят вместе в вашей карете с одной лишь Фебой в качестве дуэньи.

Не успел он ответить, как дверь распахнулась и вошла Феба.

– Карета леди Бетьюн прибыла! – закричала она. – Марион, это открытая карета. Давай побыстрее! Может, мы еще догоним остальных.

Марион вопросительно взглянула на Брэнда:

– Леди Бетьюн?

– И бабушка Эша, – добавил он и предложил ей свою руку. – Джентльмену приходится заботиться о своей репутации. – С широкой улыбкой он вывел ее из комнаты.

Как и следовало ожидать, в карете Марион вела беседу только с женщинами. Она упорно избегала его взгляда. Он же не мог отвести от нее глаз.

За последнюю неделю он узнал о ней гораздо больше. Почувствовав, что на горизонте замаячило предложение о браке, Фанни была весьма откровенна всякий раз, когда он заговаривал о Марион. Эмили была любимым ребенком, поведала она ему, а когда Диана умерла, Марион заняла место матери. Нельзя сказать, что Диана была плохой матерью, но до замужества Диана Ганн работала платной компаньонкой, и Марион выносила на себе тяжесть материнской неуверенности. После того как отец Марион унаследовал титул и они переехали в Кесвик, Диана растила дочь в ужасной строгости, заставляя соблюдать все правила поведения. Спустя девять лет, когда родилась Эмили, Диане уже нечего было доказывать, и она предоставляла своим младшим дочерям ту свободу, которой никогда не было у Марион.

Насколько Брэнд понимал, беда Марион заключалась в том, что в свои двадцать семь она считала себя старой девой и все ее надежды и чаяния были сосредоточены на сестрах. В некотором смысле они были даже похожи. И в нем, и в ней таилось нечто, что они не позволяли видеть другим.

Брэнд не был уверен, что поступил очень мудро, поцеловав ее. Но тем не менее он сделал это и пробился сквозь ее скорлупу, обнаружив хрупкость, которая потрясла его. В ней было столько самопожертвования и столько желания, столько невинности и столько страсти!

Что делало эту женщину такой непохожей на других? Что делало его таким безрассудным с ней рядом?

Он уже узнавал настроение Марион по тому, как менялось ее дыхание и опускались ресницы. Но лишь глядя в ее глаза, он мог сказать, что она чувствует.

Это он предложил поехать в Ричмонд, услышав от Фанни, что Марион почти не выходит из дома после того бала, отговариваясь тем, что неловко чувствует себя с тростью.

Неужели злые языки вынуждают ее сторониться людей? Ему было все равно, что сплетники болтают о нем, лишь бы ее оставили в покое. Она не должна прятаться, словно совершила что-то постыдное. Ей надо научиться не обращать внимания на клеветников. Интересно, зачем она ездила в магазин Хэтчарда? Она пробыла там всего несколько минут.

Размышления о магазине Хэтчарда и книгах навели его на одну мысль, и, когда в разговоре возникла пауза, он обратился к Фебе:

– Пока мы ждали прибытия кареты, я заглянул в одну из твоих тетрадей. На обложке написано: «Семейная история», но там ничего нет, кроме родословного дерева.

– Это потому, – объяснила Феба, – что про мою семью почти нечего писать. Мы такие скучные.

Леди Бетьюн рассмеялась:

– Благодари за это судьбу. Родословная моей семьи, к примеру, изобилует пиратами и авантюристами. Мы избегаем упоминать о них в высшем свете.

– Правда? – просияла Феба. – Как здорово! Папа был единственным мужчиной в нашей семье, и хотя я очень его люблю, нет ни одной истории, которую я могла бы написать о нем.

– Хотела бы я сказать то же самое о своем внуке, – вставила бабушка Эша Денисона, и все рассмеялись.

– На твоем месте, – продолжала леди Бетьюн, – я бы поостереглась копаться в семейной истории. Никогда не знаешь, на какую тайну наткнешься. Любой семье есть что скрывать.

Леди Бетьюн, подумал Брэнд, облекла его мысли в слова, но вряд ли они остановят Фебу. Как раз наоборот.

– Я уверена, – подала голос Марион, – что у Лонгбери интересная история, Феба. Возможно, ты могла бы ее написать.

Брэнд погрузился в раздумья. Немного поразмыслив, он отбросил мысль, что Феба может подвергать себя опасности, описывая историю семьи. Она же не знает, что спрашивать, да и Марион наверняка не позволит своей младшей сестре досаждать людям вопросами.

Это Марион рискует, возвращаясь в Лонгбери, если такой риск вообще существует. Он все еще не пришел к определенному мнению на этот счет.

Солнце светило ярко, легкий ветерок был пропитан запахом травы и деревьев; воздух наполняло веселье. Марион прекрасно проводила время. Никто не бросал на нее косых взглядов, и Брэнд вел себя как безупречный джентльмен, в одинаковой степени уделяя внимание всем присутствующим. Эш Денисон приехал в двухколесном экипаже и катал в нем всех дам. Феба была в восторге, и хотя невозможно было уговорить ее сесть верхом на лошадь, она с удовольствием гладила животных и кормила их морковкой.

Эмили тоже была в своей стихии. Эш Денисон, душа общества, сделал ее объектом своего внимания – головокружительное переживание для восемнадцатилетней девушки. Марион не обращала внимания на этот легкий флирт. Их визит к кузине Фанни подходил к концу. Через несколько дней они отправятся в Лонгбери. Эмили осталось недолго развлекаться.

Марион наблюдала за Брэндом из-под полуопущенных ресниц. Она позволила ему подобраться к ней слишком близко, вернее, он сумел пробиться сквозь ее защитный слой. Он понятия не имеет, что она совсем не та, на ком он мог бы жениться.

Ее взгляд попал в ловушку его пристального взгляда, и, оставив Фанни, Брэнд направился к ней. Марион отругала себя за неосторожность. Витая в облаках, она сидела на скамейке одна, вместо того чтобы держаться поближе к двум грозным дуэньям, которые бродили бог знает где.

Он сел рядом.

– Я пришел попрощаться. Это должно положить конец сплетням. Тем более что за все это время мы не обменялись и парой слов. Когда люди увидят, что я уезжаю, то подумают, что между нами все кончено.

– Вы возвращаетесь в Лондон?

Он указал на грума, который держал под уздцы двух лошадей:

– Верхом. С остальными я уже попрощался. А завтра я уезжаю в Брайтон, так что, вероятно, мы увидимся не скоро.

9
{"b":"27797","o":1}