Леди Фентон смотрела невидящим взором минуту-другую на темнеющий за окном пейзаж и долину Темзы, словно пыталась найти более убедительные слова для задумчивой девушки, сидевшей напротив. Наконец приняла решение:

– Дейрдре, сколько еще ты собираешься нянчиться со своим братом? У тебя есть собственная жизнь. Ты не мать и не опекунша Армана.

Резкие нотки в голосе тетки больно задели Дейрдре.

– Тетя Розмари! Это нечестно! У Армана никогда не было опекунов, ну, в полном смысле этого слова! Брат моего отчима понятия не имеет о том, как следует опекать молодого человека! Он никогда не утруждал себя ради Армана ни в малейшей степени. Ведет себя как старый отшельник, отрезанный от мира и мечтающий только о том, чтобы во Франции все было по-иному. Другие эмигранты попытались использовать возможности, предоставленные им Англией. Но Сен-Жан никогда не имел никаких честолюбивых планов.

Дейрдре поджала губы, будто решила, что сказала уже больше, чем следовало, и продолжала более спокойно:

– Менее чем через год Арман станет совершеннолетним. И вполне естественно, что я о нем беспокоюсь. Вы знаете наши обстоятельства. Мое состояние вполне приличное, но никак не располагает к неумеренным тратам. Что станет с ним? – В голосе Дейрдре прозвучало отчаяние. – Он должен подумать о будущем и занять какое-нибудь достойное место, которое обеспечит ему хотя бы кусок хлеба. Я не могу от него отвернуться. Мне следует попытаться заставить его изменить образ жизни.

– Достойное место? Для Армана? – переспросила леди Фентон недоверчивым тоном, который вызвал румянец на щеках Дейрдре. – Мне жаль, что приходится говорить со всей прямотой, моя дорогая, но будь реалисткой. Он завзятый юбочник, посещает худшие из игорных притонов, дерется на дуэли по поводу и без повода, а ведь ему всего двадцать! Если бы опекуном Армана назначили твоего дядю, он купил бы Для него должность и убедил кого-нибудь из своих друзей-военных взять его под крылышко. И это исправило или обломало бы его. Но тебя нельзя убедить в справедливости таких мер. Если Арман когда-нибудь и исправится, то понадобится катастрофа, чтобы привести его в чувство. Боюсь, твое вмешательство никак не повлияет на образ жизни Армана. Нy ладно, ладно, я и так позволила себе слишком много. Успокойся, – проговорила она примирительно, заметив страдальческое выражение на лице Дейрдре. – Я старая зануда, сующая нос не в свои дела. Знаю, что Арман не родня фентоновской ветви семьи, но, несмотря на это, не могу не питать привязанности к этому несносному мальчишке и все, что касается тебя, не оставляет меня равнодушной. Пожалуйста, прости старухе, что она полезла к тебе со своими высказываниями.

Дейрдре перегнулась через сиденье кареты и пожала руку тетке.

– Тетя Розмари, возможно, все, что вы говорите об Армане, – правда, но пока в моем теле теплится дух, я буду стараться защищать его. Он неплохой. Разве вы этого не видите? Я признаю, что он необузданный, даже неуправляемый, но неплохой. Мама долгие годы была инвалидом, и Арман рос, не имея сильной руки, способной его приструнить. Я пыталась быть для него матерью, но, боюсь, делала ему слишком много поблажек, больше, чем следовало бы.

– Тебе, если память мне не изменяет, было четыре года, когда он родился, – сухо заметила леди Фентон.

Дейрдре продолжила, не обращая внимания на замечание тетки:

– Возможно, мы с мамой испортили, избаловали Армана, но учитывая, что мама в тридцать четыре года овдовела во второй раз, это можно понять. Мы были друг для друга всем. Думаю, я могу заставить его прислушаться к голосу рассудка. Во всяком случае, должна попытаться! Должна!

Леди Фентон внимательно смотрела на племянницу:

– Есть ведь еще важная и особенная причина, почему ты хочешь остаться в городе. Не так ли? Дело не только в том, что Арман такой, какой он есть. Нет ли у него более серьезных неприятностей, чем обычно? В чем дело, Дейрдре?

Мысли Дейрдре обратились к письму, полученному от старой школьной подруги, урожденной Серены Бейтман, а ныне миссис Реджинальд Киннэрд, и к пикантной сплетне, которую та ей сообщила, а именно, что ее дорогой Арман похитил сердце, если не добродетель, каковая представлялась сомнительной, актрисы театра «Друри-Лейн», звезды полусвета по имени миссис Дьюинтерс. Ее покровитель, пэр королевства, но всем отзывам, был более чем под стать пылкому Арману и все еще пребывал в полном неведении о неблаговидном поведении отчаянного мальчишки. Во всех клубах Лондона заключались пари (и именно из этого источника мистер Киннэрд почерпнул свои сведения) по поводу того, кто выйдет победителем в предстоящей дуэли. Хорошо еще, если Арман вообще останется в живых, а не погибнет в расцвете лет. Это известие заставило Дейрдре принять приглашение тетки пожить в ее доме на Портмен-сквер. Так как в момент получения письма та собиралась вернуться в Лондон после нескольких дней, проведенных в Хенли с любимой племянницей, а сэр Томас в это время случайно оказался в Вене с британской делегацией, Дейрдре тотчас же взялась за приготовления, чтобы отбыть без промедления в Лондон к брату. Но она сочла предусмотрительным и благоразумным скрыть последнюю глупость Армана от тетки, так как эта милая леди, вне всякого сомнения, запретила бы ей общаться с ее беспутным братцем.

Дейрдре, поколебавшись, заговорила на тему, которая, как она была уверена, окажется приятной для ее тетки.

– Я подумываю о том, чтобы выйти замуж.

Конечно, это не было правдой. Дейрдре уже давно решила, что брак и мужчины не для нее. И все же в последнее время эта мысль не давала ей покоя – она с ней заигрывала. Где-нибудь должен же быть мужчина, способный отнестись к ней с уважением, с почтением, способный на верность. К тому же приходилось еще принимать во внимание Армана.

– Замуж? – встрепенулась тетка. – И за кого же, осмелюсь спросить?

Дейрдре разразилась смехом.

– О Господи! Боюсь, я ввела вас в заблуждение. Следовало бы сказать, милая тетушка, что я со временем выйду замуж и надеюсь найти подходящего избранника в Лондоне.

– Вот как? И что, позвольте спросить, вызвало такую перемену в мыслях? – спросила леди Фентон с явным интересом. – Насколько я помню, ты отвергала всех соискателей твоей руки и даже завидные партии, объясняя свой отказ тем, что хочешь посвятить себя заботам о брате.

Леди Фентон имела свое объяснение столь стойкого отвращения Дейрдре к браку. Ей казалось, что за этим кроется не только преданность Арману Сен-Жану. На самом деле все было гораздо сложнее. Дейрдре еще в ранней юности имела возможность наблюдать, каким унижениям подвергалась ее мать, будучи замужем за привлекательным, но расточительным волокитой, тратившим небольшое состояние жены на женщин. Горький опыт Летти Сен-Жан породил в ее дочери стойкое недоверие к мужчинам, а теперь, похоже, Арман был готов следовать по стопам отца.

– Ты и в самом деле думаешь о браке? Ты говоришь это серьезно, Дейрдре?

Дейрдре вздохнула и проговорила в задумчивости:

– Не знаю. Я почти отказалась от мысли о браке. Но если бы мне встретился достойный мужчина, нетребовательный, но, разумеется, с характером, сильный и поддающийся убеждению, думаю, я смогла бы выйти за него замуж и не пожалеть об этом. О, тетушка! – с чувством произнесла Дейрдре. – Если бы только я смогла найти того, кто оказал бы благотворное влияние на Армана! Он был лишен в детстве отцовского примера; достойный человек мог бы произвести в нем поразительные перемены.

– Арман! Арман! Это все, о чем ты думаешь! Дитя! Это уже похоже на идолопоклонство. Неужели ты сама этого не видишь? Никто не подбирает себе спутника жизни из таких недостойных побуждений. Арман – мужчина. Ты никогда не заставишь его измениться. И к тому же он превратил бы в фарш такого человека, как ты описываешь, да и тебя тоже.

«Нетребовательный и поддающийся убеждению»! Ты бы никогда не питала уважения к таким мужчинам, Дейрдре, ты и сама это знаешь!

– Вы не понимаете! Конечно, я не хотела бы мужа, неспособного мне противостоять!