Рэтборн сделал какие-то замечания, на которые Дейрдре предпочла не отвечать. Однако когда экипаж проехал несколько ворот Гайд-парка, она все-таки поинтересовалась, куда граф намерен ее отвезти.

– Только в Челси, – с серьезным видом ответил Рэтборн. – Видите ли, моим гнедым требуется разминка. А мне надо сказать вам кое-что особенное.

– Вот как! И что же это такое?

– То, что ухаживание я считаю ненужным делом. В этом я не мастак. Вы должны выйти за меня, Дейрдре, и как можно скорее. Вы ведь это понимаете. Или нет?

Дейрдре издала возглас недоумения. Это было так, будто она оказалась в мире фантазий, во сне, который преследовал ее и изгонял из ее сознания последние здравые мысли, и она была вынуждена погрузиться в этот сон.

– Думаю, лорд Рэтборн, что я объяснила вам свое отношение к браку. Мое мнение на этот счет не изменилось, и я не собираюсь его менять. Вы оказали мне честь своим предложением, но мой ответ – «нет».

– Иными словами, вы не верите в мое доброе отношение к вам? Я не забыл всю ту чепуху, что вы выплюнули мне в лицо. И несмотря на то что вы, Дейрдре, считаете, женщина нуждается в мужчине. От брака со мной вы выиграете больше, чем проиграете.

– Меня не интересуют ни ваш титул, ни ваше богатство.

– Как раз это мне в вас и нравится. Но вы обретете мое покровительство. А к этому не стоит относиться пренебрежительно.

– У меня есть брат, и другого покровителя мне не нужно. Резкий смех графа резанул Дейрдре по уху. Она стиснула зубы и сдержанно произнесла:

– Уверяю вас, что в моем отказе нет ничего личного. Первая задача жены должна заключаться в том, чтобы всегда быть приятной мужу. А такая задача свыше моих сил.

– А я-то думал, что в вашем отказе выйти за меня действительно нет ничего личного!

– У нас нет будущего, – решительным голосом заявила Дейрдре. – Я никогда не выйду замуж.

Дейрдре видела по глазам графа, что он над ней потешается.

– Моя дорогая мисс Фентон, это всего лишь ваша фантазия. А настоящая битва за вас еще впереди. – С этими словами Рэтборн взмахнул кнутом, и лошади резко рванули вперед по Челси-роуд. Дейрдре пришлось вцепиться в бортики экипажа, потому что ее нещадно трясло и вид у нее был при этом не самый лучший. Ее ярость не умерило то, что граф так ловко управлял лошадьми. Для отвергнутого искателя он выглядел на редкость безмятежным. В следующий раз она нанесет ему достойный удар.

Дейрдре нервничала. Скучная и долгая поездка в закрытом экипаже, который Арман раздобыл на этот вечер, породила в ней ощущение вялости и разбитости во всем теле. Она смотрела невидящим взором в окно на пейзаж, едва различимый в темноте.

Карета одолела подъем на Ричмондский мост, и Дейрдре почувствовала приступ раздражения. Ей следовало в этот час быть дома в постели, а не ехать в какой-то игорный притон в предрассветный час по прихоти этого легкомысленного юного красавца, молча сидевшего рядом с угрюмым видом.

– Фолли-лейн, – произнес Арман, когда экипаж резко свернул к Темзе.

Название улицы показалось Дейрдре вполне пристойным. Слева находился Марбл-Хилл-Хаус, бывшая резиденция миссис Фитцгерберт, бывшей любовницы принца-регента. В сгущающейся темноте невозможно было увидеть всего великолепия здания, выполненного в греческом стиле.

Правое переднее колесо угодило в рытвину, и экипаж накренился. Дейрдре ухватилась за кожаный ремень над головой, чтобы не упасть на пол. Арман удержал ее за локоть.

– Далеко еще? – спросила Дейрдре сдавленным голосом, который сама с трудом узнала. Она посмотрела на плохо различимый в темноте чеканный профиль брата и почувствовала, что его нервы тоже на пределе.

– Теперь уже близко. Если ты передумала, можно повернуть обратно.

– Не говори глупостей. Мы уже все обсудили. Как тебе известно, это единственная возможность. Мое чутье и умение обращаться с картами превосходят твои. Мне жаль ранить твое самолюбие, но ты ведь знаешь, что это так.

Они обо всем договорились несколько дней назад, когда Арман признался Дейрдре, что должен графу Рэтборну и что это карточный долг. Он поклялся, что сделал все возможное, чтобы набрать необходимую сумму, но это ни к чему не привело. Его кредит был исчерпан. Это вынудило Армана рассказать обо всем сестре.

Дейрдре тотчас же дала ему деньги. Арман ни разу не упрекнул графа в своих злоключениях, и она была благодарна за это брату.

Если бы это не означало для нее финансового краха, она, пожалуй, была бы даже благодарна графу. Арман изменился. Он говорил очень мало, но Дейрдре понимала, что угроза бесчестья вынудила этого гордеца критически взглянуть на самого себя. Не была ли Каро и вызванные ею чувства причиной внезапной перемены Армана? – подумала Дейрдре и тут же прогнала от себя эту мысль.

Экипаж медленно лавировал между массивными каменными колоннами затейливо украшенного въезда в Уинслоу-Хаус на берегу Темзы. Дейрдре сделала глубокий вдох. Что подвигло ее на то, чтобы совершить столь дикий поступок в эту ночь? Было полным безумием выставить себя напоказ подобным образом.

Даже такой повеса и отчаянный малый, как Арман, это заметил. Но ведь Арман ничего не знал о том, что Марклифф уже заложен, а средства пошли на его образование. Брат ничего не знал о деньгах, которые ей приходилось вкладывать в разведение лошадей и которые она должна была вложить в свое дело в следующем месяце. Дейрдре могла все потерять, если бы не восполнила свои потери сегодня же. Но эти сведения она хранила в тайне от брата. Арман полагал, что она обеспечена вполне прилично. Но даже он, отчаянный и беспечный, согласился с тем, что пять тысяч фунтов – значительная потеря, которую едва ли можно восполнить за счет такой маленькой фермы, как Марклифф. Именно по этой причине он и согласился с безумным планом Дейрдре поставить на кон в карточной игре их наличные деньги.

Экипаж остановился, и Дейрдре натянула черную бархатную полумаску, необходимую по условиям, выдвигавшимся патронами заведения Уинслоу.

Арман предложил ей руку, и она крепко вцепилась в нее, когда выходила из экипажа. Окинув взглядом роскошный подъезд с колоннами георгианского особняка лорда Уинслоу, Дейрдре заметила в незашторенных окнах других леди и джентльменов в масках. Похоже, что никто из решившихся ступить в это гнездо порока не желал быть узнанным, и это обстоятельство очень устраивало Дейрдре.

Они с Арманом проследовали через несколько комнат, мимо столов, где играли в рулетку, потому что Дейрдре не собиралась принимать участие в играх, где все зависело от везения. Наконец она нашла то, что искала.

Столы для игры в пикет располагались в элегантно обставленном салоне задней части дома, обращенной к реке. Дейрдре не спеша переходила от одной группы игроков к другой, демонстрируя безразличие и вялое любопытство и неприметно наблюдая за игрой. Арман маячил у нее за спиной как тень. Определив, каковы возможности предполагаемого противника, Дейрдре испытала непреодолимое желание приняться задело. Она чувствовала себя волком в овечьей шкуре. И не в первый раз подумала о том, что если бы ее духовный наставник оставил свою стезю и избрал менее почтенную профессию игрока, то он смог бы заработать хорошее состояние.

Она не могла знать, что почитаемый ею священник, ее духовный отец, будучи молодым, познал искусство карточной игры точно в таких же вертепах, как этот, и без сожаления оставил их, когда влюбился в дочь бродячего проповедника.

Оценивающие взгляды присутствующих джентльменов Дейрдре игнорировала с чопорной холодностью, поскольку была предупреждена Арманом о том, что многие из них, собираясь в доме лорда Уинслоу, рассчитывали вернуться домой не только с денежным выигрышем. Если великосветские танцзалы «Олмака» метко окрестили «ярмаркой невест», то дом Уинслоу получил название «двор куртизанок».

И все же Дейрдре оказалась неготовой к откровенно алчным взглядам мужчин и потому старалась почаще улыбаться Арману, чтобы окружающие поняли, что она пользуется его «покровительством».