С особенной ясностью мысль о естественной доброте человека воплощается в эпизодах, связанных с Геком Финном. Беспризорному маленькому бродяге никто и никогда не объяснял, что такое нравственность и добродетель. Его воспитанием никто не занимался, и тем не менее он способен на великодушные и самоотверженные поступки. С риском для собственной жизни Гек спасает вдову Дуглас от страшной участи, уготованной ей обуреваемым жаждой мести Индейцем Джо.

Так, элементы традиционной романтики, связанные главным образом с линией Индейца Джо, приобретают совершенно особый смысл, становясь средством раскрытия основной гуманистической темы романа.

В детской книге совершенно нового типа Твен использовал и старые обычные приемы создания увлекательной фабулы со всеми необходимыми аксессуарами: таинственным убийством, мрачными злодеяниями, бегством, переодеваниями. Однако по существу и эта романтически условная линия романа имеет глубоко полемический смысл.

Направленная против «литературы воскресной школы», книга Твена в то же время полемизирует и с романтическими приключенческими романами. Как известно, произведения этого рода, изображающие в поэтическом свете приключения разбойников, пиратов, являются любимым чтением Тома Сойера. На всем протяжении книги Том Сойер и его друзья разыгрывают сцены из прочитанных ими произведений авантюрно-приключенческого жанра. Слова «убийство» и «грабеж» для Тома и Гека исполнены романтического очарования. Захлебываясь от возбуждения, они обсуждают планы предполагаемых набегов на караваны путников, нагруженные золотом и серебром. И тем не менее, исповедуя культ преступления в своих играх и фантазиях, Том Сойер испытывает ужас и отвращение, когда жизнь ставит его лицом к лицу с настоящим убийством — страшным и безобразным. Действуя согласно требованиям совести и чести, Том и Гек живут интересной, увлекательной и яркой жизнью и переживают приключения гораздо более занимательные, чем те, какие описываются в приключенческих романах.

Унылой добродетели воскресных школ и высокопарной романтике приключенческих книг писатель-демократ противопоставил высокое живое понятие человечности, показав, что источником гуманных чувств являются не проповеди священника и не палка школьного учителя, а естественные побуждения неиспорченного и неразвращенного человеческого сердца. В этом заключается огромное гуманистическое значение книги Твена, и этим во многом определилась сущность того переворота, который великий американский писатель произвел в американской литературе XIX в.

Разумеется, позиция Твена в «Приключениях Тома Сойера» была еще во многом противоречивой. Говоря о неисчерпаемых богатствах жизни, писатель не знает, как приобщить к ним взрослых людей. «Его тоска об исчезнувшем прошлом… неотделима от сознания его полной невозвратимости»[56]. Идиллия в романе ограничена тесными возрастными рамками. Красоту и поэзию жизни он показывает сквозь восприятие ребенка, подчеркивая, что лишь возраст его маленьких героев является предпосылкой их мироощущения. Именно поэтому Твен не знал, как сложится жизнь его героев, когда они станут взрослыми людьми. Он полагал, что историю Тома Сойера можно продолжить в двух вариантах: в одном из них Том достигает высоких почестей, а в другом — попадает на виселицу. Каково должно быть естественное сознание взрослого человека и как этот человек будет жить в реальных условиях буржуазной Америки? На эти вопросы книга Твена не дает ответа.

Эта внутренняя противоречивость позиции писателя определялась тем, что в эпоху создания «Тома Сойера» Твен еще не до конца разбирался в социальных причинах конфликта «отцы и дети». Гуманистическая философия Твена, основанная на вере в добрую природу человека, распространяется не только на младших, но и на старших обитателей Санкт-Петербурга. Раскрывая ханжескую, лицемерную природу буржуазного общества, восставая против его фарисейской морали, Твен в то же время еще очень снисходительно относится к носителям этой морали, видя в них хотя и ограниченных, но добродушных и благожелательных людей. Портреты санкт-петербургских обывателей написаны не в сатирической, а в снисходительно иронической манере.

«Злое» начало жизни в романе Твена воплощено не в образах тетушки Полли, вдовы Дуглас и судьи Тэчера и даже не в образе раздражительного и пьяного школьного учителя, а в условном и надуманном образе Индейца Джо. Тема собственнических отношений буржуазного мира с его моралью чистогана и своекорыстия, которая станет в центре внимания Твена в позднейший период его творчества, в «Приключениях Тома Сойера» едва намечена. Правда, в финальной сцене романа, изображающей «бунт» усыновленного вдовой Дуглас Гека Финна, уже звучит мотив обличения власти денег как силы, враждебной человеческому счастью.

«…Нет, Том, — говорит Гек, — не хочу быть богатым, не желаю жить в гнусных и душных домах! Я люблю этот лес, эту реку… терпеть не могу дармовщины» (4, 224). В монологе Гека уже намечена та тема, которая полное раскрытие получит в романе, посвященном этому герою, — тема развенчания буржуазной цивилизации, основанной на закрепощении человека.

Однако этот эпизод при всем его значении не определяет ни общей атмосферы романа, ни логики развития его главных образов. Он лишь предвосхищает тему будущих произведений Твена и ясно показывает направление эволюции писателя, жизнерадостно-оптимистические настроения которого уступали место настроениям скорби и разочарования. Но они еще не овладели Твеном, и его «Том Сойер», несмотря на свойственную ему бунтарскую, вызывающую интонацию, несмотря на язвительные выпады против буржуазной морали, религии и педагогики, еще далек от гневных сатирических произведений позднего Твена.

В дальнейшем Твен продолжит «Тома Сойера» именно в сатирической тональности, и в этом же направлении его книга будет «досказана» и продолжателями Твена — писателями XX в.: Сэлинджером, Эрскином Колдуэллом, Харпер Ли, Майклом Голдом. Воспользовавшись критерием «Тома Сойера», они сделали своих героев-детей подлинными судьями буржуазной Америки своего времени. Вслед за Марком Твеном они превратили их наивное, неразвращенное сознание в оселок для проверки извращенности и порочности господствующих жизненных установлений. Книги о детях в Америке XX в. возникли в точке скрещения «Тома Сойера» и того романа, который стал продолжением этой книги, — «Приключения Гекльберри Финна». Но сам Твен далеко не сразу пришел к созданию своего величайшего сатирического произведения.

Путь писателя к сатире был сложен и извилист. Одним из его решающих этапов явилось обращение к теме истории. Она властно врывалась в его творчество под влиянием самого хода жизни. Крутые повороты истории, совершавшиеся на глазах Твена, определяли направление его поисков. По мере того как его демократические иллюзии вступали в конфликт с логикой исторического развития США, он все больше задумывался над проблемами истории. След этих размышлений запечатлелся в произведениях конца 70-х — начала 80-х годов.

80-е годы стали одним из поворотных моментов в историческом развитии послевоенной Америки. Они ознаменовали окончательное завершение «героического» периода, связанного с событиями гражданской войны. Сговор между бывшими плантаторами Юга и промышленниками Севера открыл дорогу разнузданному произволу новых хозяев США, в чьей власти оказались все национальные богатства, в том числе и огромные пространства западных земель. Судьба этих оазисов американской «свободы», вырванных из рук разоряемого мелкого фермерства и преображенных в «филиал» капиталистического ада, явилась одним из самых явных подтверждений наступления «позолоченного века».

Покрытая заводами и фабриками, опутанная сетью бесчисленных железных дорог, управляемая промышленными и железнодорожными магнатами — этими «некоронованными монархами» Америки, чей деспотизм по своим масштабам едва ли не превосходил европейские «стандарты», — такова была страна «свободы», возникшая в результате освободительных усилий ее народа. Истинная сущность этой купленной кровью свободы раскрывалась на каждом шагу. Завоевания недавней революции подвергались систематическому и планомерному уничтожению. Особенно наглядно этот процесс проходил на Юге, где негры, получившие юридическую свободу, но не располагавшие земельными наделами, влачили жалкое существование издольщиков, мало отличавшееся от их прежнего положения рабов. Законы, ограждавшие их гражданские права, были ликвидированы уже в начале 70-х годов, и вместо них вырабатывались другие, направленные на установление жестких барьеров между белым и цветным населением Юга. (Одним из них был закон Джона Кроу, воспрещавший неграм езду в одних вагонах с белыми.) Заботу об охране нового статуса наряду с официальными властями брали на себя и неофициальные организации, в первую очередь ку-клукс-клан, чьи карательные мероприятия в 80-х годах осуществлялись во все более возраставших размерах. Но рабство в Америке 80-х годов облекалось и в иные формы. Процесс наступления на жизненные права демократической Америки распространялся и на американских рабочих, отвечавших на все попытки их закабаления массовыми выступлениями. Одним из них явилась забастовка железнодорожников в Питтсбурге (1877 г.). Энгельс, отметивший быстрый темп развития американского рабочего движения, писал, что всего только 12 лет прошло после отмены рабства, и движение уже достигло такой остроты.