Но она была еще жива. Она пролетела мимо линии огня Бегемота и затанцевала в воздухе. Сейчас она была прямо над внушительной фигурой Бегемота.

Вероятно, он собирался стрелять в нее, пока у него остаются патроны, – он попятился, пытаясь удержать Синон в прицеле. Но он не доставал. «Миниган», держащийся на направляющей у него на спине, не мог стрелять прямо в зенит.

Падая, Синон поднесла «Гекату II» к плечу и заглянула в прицел.

Все поле зрения заполнило круглое лицо Бегемота. От его обычной улыбки не осталось и следа. Рот исказился в оскале, глаза горели удивлением и гневом.

Синон еле ощутила, как двинулись ее собственные губы.

На ее лице появилась улыбка. Яростная, холодная, бессердечная улыбка.

В воздухе, конечно, ей не хватало устойчивости, чтобы стрелять далеко, но здесь-то все было совсем рядом. Когда дуло винтовки оказалось в метре от головы Бегемота, зеленый Круг пули стянулся в точку прямо посреди вражеского лица.

– Конец! – прошептала она и спустила курок.

От движения пальца богини царства мертвых здесь, в царстве живых, пуля прочертила линию подобно копью.

Копье проделало здоровенную дыру в голове и туловище Бегемота и зарылось в землю.

Затем, когда взрывоподобный рев стих, гигантская туша Бегемота рассыпалась и испарилась.

Едва она вышла за ворота школы, как в лицо ей ударил сухой холодный ветер.

Сино Асада остановилась и туже обмотала вокруг шеи белый шарф.

Со спрятанными за линзами очков глазами и до половины укутанным в шарф лицом она зашагала вновь. Она быстро шла по усыпанному палой листвой тротуару. Из самой глубины груди вырвался тихий вздох.

…Из 608 дней, которые ей предстояло отучиться в старшей школе, 156 уже позади.

Больше четверти. При этой мысли она пошатнулась под тяжестью суровой жизни, давившей на нее так долго. Впрочем, если сюда добавить и среднюю школу, то получится, что уже 60% дней остались в прошлом. Когда-нибудь это кончится… когда-нибудь это кончится. Она повторяла эти слова, точно мантру.

Конечно, хотя она и ждала с нетерпением дня выпуска, это вовсе не значило, что она хотела чем-то конкретным заняться после школы или кем-то стать. Все проще: сейчас ее заставляли принадлежать к социуму под названием «ученики старшей школы»; и от этой принадлежности она хотела избавиться.

День за днем ходить в этот дурдом, слушать полусонных преподов, делать упражнения и прочие вещи по соседству с кучкой людей, которые едва ли хоть как-то изменились с самого детства. Есть ли хоть капля смысла во всем этом? Сино действительно не понимала. Изредка – очень изредка – попадались учителя, в уроках которых она находила какой-то смысл, и ученики, достойные уважения. Но сколь-нибудь важными ни те, ни другие для Сино все равно не были.

Сино сказала как-то своим бабушке с дедушкой, являющимся ныне ее опекунами, что сразу после средней школы хочет работать или поступить в профтехучилище, а не в старшую школу. Тогда ее старомодный дедуля весь побагровел от гнева, а бабуля вся расплакалась, твердя, что хочет, чтобы Сино как хорошая девочка пошла в достойную школу и вышла замуж в достойную семью, иначе она не сможет извиниться перед отцом Сино. И в результате у Сино не осталось выбора, кроме как учиться изо всех сил и поступить в сравнительно известную старшую школу аж в Токио. Однако, едва придя в школу и оглядевшись, Сино была удивлена: все здесь было по сути таким же, как в муниципальной школе ее прежнего городка.

В конечном итоге Сино, как и во время своего пребывания в средней школе, лишь отсчитывала оставшиеся дни всякий раз, когда выходила за школьные ворота.

Сино жила одна в квартире, расположенной на полпути от школы до железнодорожной станции. Квартира была площадью всего в шесть татами, не больше, чем кухни в нормальных домах, но симпатичная и рядом с торговым кварталом.

В полчетвертого дня народу в торговом квартале все еще было немного.

Для начала Сино пробежалась глазами по полкам книжного. Там была новая книга ее любимого автора, но в твердом переплете, поэтому Сино сдержалась и вышла из магазина. Если она закажет книгу онлайн, то примерно через месяц сможет взять ее в городской библиотеке.

Потом она зашла в магазин канцтоваров, чтобы купить ластик и тетрадь в клетку. Проверив, сколько денег у нее осталось в кошельке, она направилась в расположенный посреди квартала супермаркет; одновременно она стала прикидывать, что бы приготовить на ужин. Разумеется, ужины Сино были просты и неизысканны. Главное, чтобы сошелся баланс питательных веществ, калорий и цены – вкус и внешний вид вторичны.

Размышляя, не сделать ли суп с морковью и сельдереем и котлету из тофу[16], она прошла мимо игрового центра, расположенного рядом с супермаркетом.

– А-са-да… – позвали ее из узенького проулка между двумя зданиями.

Машинально отпрянув, Сино затем медленно развернулась на 90 градусов вправо.

В проулке стояли три школьницы; их форма была точно такая же, как у Сино, если не считать заметной разницы в длине юбки. Одна из них, сидя на корточках, что-то делала со своим мобильником. Две другие стояли, прислонясь к стене супермаркета, и с улыбками смотрели на Сино.

Увидев, что Сино стоит молча, одна из двух стоящих высокомерно дернула подбородком.

– Поди сюда.

Сино, однако, не двинулась с места, лишь тихо спросила:

– …Что надо?

Тут к ней подошла другая и грубо схватила Сино за правое запястье.

– Неважно, пошли, – и потащила Сино, прежде чем та успела что-либо ответить.

Сино утянули в проулок, который из торгового квартала просматривался плохо. Сидящая на корточках школьница подняла на нее глаза. Это была заводила всей троицы, девушка по имени Эндо. Ее глаза, подведенные черным карандашом, и остренький подбородок создавали впечатление какого-то хищного насекомого.

Изогнув блестящие губы в улыбку, Эндо сказала:

– Прости, Асада. Мы столько пели в караоке, и у нас не осталось денег на поезд до дома. Мы тебе завтра вернем, так что сейчас одолжи?

Она подняла палец. Это означало не 100, не 1000, но 10000 иен.

Они «много пели» – но уроки закончились менее 20 минут назад; у всех трех на поезд были абонементы; и вообще, зачем 10000 иен всего лишь на поезд? Сино мгновенно выстроила у себя в мозгу цепочку логических противоречий, но озвучивать свои мысли не стала.

Уже второй раз эта троица тупо требует у нее деньги. В первый раз она отказала, заявив, что денег при себе у нее нет.

Решив, что во второй раз тот же трюк едва ли сработает, Сино ответила:

– У меня нет столько.

Улыбка Эндо на мгновение пропала, но тут же появилась вновь.

– Тогда пойди сними.

– …

Сино молча направилась к торговому кварталу. Вряд ли они пойдут за ней в банк, где их могут увидеть. «Неужели найдется тупица, который вернется, когда может просто взять и уйти», – мелькнуло у нее в голове, и тут же Эндо продолжила:

– Сумку свою оставь. И кошелек. Тебе ведь только карточка понадобится, правда?

Сино остановилась и обернулась. Губы Эндо по-прежнему изгибались в улыбке, но два прищуренных глаза горели – как у кошки, играющейся с добычей.

Эти три девушки – когда-то Сино считала их своими подругами. Вспомнив это, она в который раз обругала себя за глупость.

Переехав из провинции, Сино оставила всех, кого знала. И в старшей школе у нее не было ничего общего с одноклассниками, никаких общих интересов; так что она целыми днями молчала. Эндо и ее подруги подошли к ней первыми.

Они пригласили ее вместе пообедать; и затем они вчетвером частенько забегали в рестораны фаст-фуда после школы. Сино в основном лишь слушала их разговоры. Иногда то, что они говорили, было ей невыносимо, но все равно она была счастлива. Эндо и компания были первыми за долгое время подругами Сино, ничего не знающими о «том происшествии». Она верила, что в этой школе она сможет стать нормальной ученицей… Правда открылась Сино намного позже. Эта троица подошла к ней лишь после того, как они узнали ее адрес и догадались, что она живет одна.