— Скис, пацан! — Басманов аккуратно опустил тело на землю и стащил с его головы шлем.

— Вот это, да! — присвистнул подошедший сзади Сашка Лаврухин, — Тёлка! П…ц всему!? — основание для таких эмоций у него было. По полированным наплечникам доспеха, пышной волной рассыпались длинные волосы, цвета спелой пшеницы. Чёткие, прекрасного рисунка, нежно-розовые губы. Из их уголка к точёному подбородку стекает тоненькая струйка крови.

— Ну-ка, Ливрик, давай освободим эту Жанну д`Арк от всей её железной галантереи! — Басманов настороженно осмотрелся по сторонам, — Вообще-то, пора ноги уносить, а то торчим здесь, как вша на пупе!

— Сержант! — окликнул Басманова рядовой Тоот, — Все, кроме одного, мертвы! Да и тот не жилец, восемнадцать ран, четыре из них в живот! Кровь хлещет, как из ведра!

— Спасибо, Эрнст! — сержант махнул рукой, — Посмотри-ка лучше сюда!

— Так! — присев на корточки, Эрнст посчитал девушке пульс, заглянул за оттянутое веко и, бросив взгляд на измятый шлем, неторопливо изрёк, — Имеет место лёгкая контузия и потеря сознания от удара по голове. — немного подумав он добавил, — Должна быть ещё куча синяков, но полный осмотр, надеюсь, не требуется?

— Хоп, как говорит наш друг Ахмед… — Басманов посмотрел на девушку, которую Лаврухин освобождал от доспехов, просто перерезая ножом крепёжные ремни, — В сознание её привести сможешь?

— Погоди, Сергей, — поднял голову Лаврухин, — Вот закончу, тогда и приводите в сознание! А то, чёрт её знает, вдруг начнёт дёргаться?

Басманов поднял небрежно отброшенное Лаврухиным зерцало, грудную пластину доспеха. Богато инкрустированный золотом и чернью металл, был весь покрыт вмятинами и глубокими бороздами.

— Если бы не доспехи… — подумал сержант, рассматривая, честно выполнивший свой долг, кусок железа, — Беседовала бы она сейчас с предками. Он вспомнил фразу Сенкевича про «миланские доспехи»…

— Ячмень! — бросил он через плечо.

— Здесь я! — десантник подошёл к нему, на ходу вытирая окровавленный нож куском чёрной ткани, и, бросив незаинтересованный взгляд на девушку, проворчал, — Ну, что там ещё?

— Возьми кого-нибудь в помощь! Соберёте и упакуете все её железки… — Басманов передал ему нагрудную пластину, — Держи!

— А на хрена, спрашивается?

— Отдадим на экспертизу! Пусть товарищ Николаев разбирается! — усмехнулся сержант, — На предмет определения технического уровня!

— Ну, если для Клима?!. - протянул Ячменёв, оглядываясь, — Лобанов, Петров! Давайте сюда! Слушай, орлы, боевую задачу…

— Дед! — хмыкнул Басманов и посмотрел на Лаврухина, — Скоро там, Сашка?

— Сейчас! — десантник, перерезав ремни, раскрыл наголенники, — Готово! — он поднял голову и усмехнулся, — У нас, даже самая сумасшедшая металлюга столько железяк на себя не навешает!

— Тогда, вот что, брат-храбрец! — Басманов указал на девушку, — Бери эту красу ненаглядную в охапку и отходи к Мурадову, а Эрнст, если что, тебя прикроет!

— Эх, не было печали! — Сашка поднял, так и не пришедшую в сознание, девушку на руки, — Потопали, что ли?

Вслед за ними двинулись и все остальные. Только под сводами леса Басманов смог немного расслабиться. Вызвав на дисплей персонального электронного «блокнота» карту окрестностей, он задумчиво почесал подбородок, — Тут, километрах в полутора-двух на юго-запад, полянка есть с ручейком. Вполне подходящая для привала, между прочим! Там отдохнём и на связь выйдем! — он оглядел своё воинство, — Ну что парни потопали?

— А мне, что так эту красавицу и тащить на себе? — возмутился Сашка Лаврухин, — У нее, что своих ног нет, или она калека какая?

— Слушай, Ливрик, ты что чем-то недоволен? — в голосе Басманова послышалась лёгкая угроза, — Не хочешь достойно нести тяготы и невзгоды?!

Поняв двусмысленность фразы, парни дружно рассмеялись, внутренне освобождаясь от боевого напряжения. Видно этот гомерический хохот наконец привёл девушку в чувство и она наконец открыла свои большие, цвета бутылочного стекла, глаза. Неловко пошевелившись, она попыталась высвободиться из объятий и Лаврухин аккуратно поставил девушку на ноги. С минуту она неуверенно пошатываясь стояла, ухватившись за его локоть, потом её прекрасные губы исказила болезненная гримаса. Сашка едва успел ухватить её за талию, когда перегнувшись пополам в резком спазме, девушку стало неудержимо рвать. Смех немедленно стих.

— Что это с ней? — не понял Басманов.

— Контузия, сотрясение мозга, по-другому! — Тоот вытащил из упаковки шприц-тубу, — Рвотный рефлекс от сильной головной боли. Сейчас промедольчик кольнем, и всё будет нормально.

— Кончай болтать, Склифосовский! — когда рвота закончилась, Лаврухин помог девушке выпрямиться и с братской заботой вытер её перепачканный рот своим платком. — Делай, давай скорее!

— Куда колоть? — не понял Эрнст, потому что, девушка была одета в куртку и штаны из толстой грубой кожи, от которой тонкая игла шприц-тубы вполне может согнуться. Басманов знал, что именно такую одежду одевали под доспехи, что бы железо не натёрло мозолей.

Девушку снова согнуло в очередном приступе. При этом куртка на спине задралась, и из-под неё показалась белая нижняя рубашка из тонкой ткани…

— А вот сюда! — осенило Сашку и он, одной рукой продолжая удерживать девушку, второй дёрнул рубаху вверх, обнажая на её спине широкую полосу голой кожи, примерно на уровне талии, — Коли скорее своё лекарство, Гиппократ!

Почувствовав входящую в спину иглу, девушка попыталась вырваться, но Сашка держал крепко, да и силёнок у неё сейчас было немного. — Не рыпайся, красавица! — уговаривал он девушку как можно более ласковым голосом, надеясь, впрочем, не на слова а на интонацию, — Для твоей же пользы делаем!

Приколов, использованную шприц-тубу к своему рукаву, Эрнст посмотрел на часы, — Минуты две, и всё о`кей! Будет как новенькая!

Действительно, примерно через минуту на болезненно сморщенном лице девушки отразились первые признаки облегчения. Машинально потерев зудящую поясницу, она взяла из рук Лаврухина предложенную флягу. Настороженно принюхавшись, прополоскала рот, потом, с удовольствием сделав несколько крупных глотков, вернула посуду хозяину.

— А не дёрнет она от нас сейчас? — вполголоса спросил у сержанта Ячменёв.

— Да не должна! — так же тихо ответил Басманов, — Знаешь, наблюдаю я за местными, наблюдаю… Выводы интересные получаются… Принцип «Враг моего врага, мой друг», работает здесь вполне серьёзно! Ни уж-то, сам не убедился?

— Ну, если так? — Ячменёв снял каску и вытер потный лоб, — Жизнь у нас, тогда, сильно облегчится…

Действительно, никаких попыток убежать девушка не делала! Даже наоборот, ни на шаг не отходила от Сашки Лаврухина, которого, вероятно, определила своим опекуном и телохранителем. Только вот по лесу ходить она совершенно не умела, шуму от неё было больше чем от всего отделения вместе взятого. И еще привлекали внимание откровенно любопытные взгляды, которые она бросала на окружавших её десантников. Удивление и любопытство должно было вызывать в них буквально всё: оружие, страшной убойной силы и непонятного действия; пятнистый камуфляж и размалёванные боевым гримом лица, превращающие их буквально в лесных призраков; немногословная сосредоточенность; бесшумная профессиональная походка; чудо лекарства с иголкой, наконец. И два самых главных вопроса: откуда взялись такие, и что тут делают.

Сначала девушка пыталась задавать вопросы, но была вынуждена замолчать, убедившись в непреодолимости языкового барьера, и в том, что каждый лишний звук в походе считается у этих бойцов чуть ли не преступлением. Путь до намеченной Басмановым поляны занял чуть меньше часа.

Действительно, как и указывала карта, поляна имела форму вытянутого овала, примерно двести на сто метров. Присутствовал ручей полутораметровой ширины, мягкая зелёная трава и прочие прелести жизни.

— Привал! — Басманов снял со спины ранец, — Пара Марченко — Петров, в секрет, остальным — мыться, бриться, чистить оружие… Последнее в первую очередь! — сержант посмотрел на часы, — Пять часов, примерно через час солнышко сядет, так что поторапливайтесь! — на экваторе солнце падает за горизонт камнем, темнота наступает мгновенно, будто выключили лампочку.