Саша отмалчивался.

Деньги за вычетом каких-то тысяч, уже истраченных, ему отдали — обидевшись если не окончательно, то всерьез. И опять они обиделись не вместе, а порознь, каждый сам за себя.

На следующее утро, дождавшись, когда откроются магазины, Саша сложил деньги в портфель и вышел из дому. Горячечные ночные мысли с наступлением дня побледнели, вчерашняя решимость не казалась сегодня надежной. Сегодня Саша действовал не по чувству и даже не по рассуждению, а по той причине, что помнил о принятом решении и знал, что должен довести его до конца.

Все было ему тягостно, сопротивление вызывала самая необходимость зайти в магазин и посмотреть цены. Если бы он держал в воображении все предстоящее целиком, то, наверное, дрогнул бы, в лучшем случае, отложил замысел до подходящих времен, однако Саша знал, что делать этого — представлять все сразу — нельзя; чтобы исполнить замысел, нужно сосредоточиться на ближайшем. Заходить в ювелирный магазин не хотелось, но это отдельное, маленькое нехотение можно было преодолеть, и он зашел.

Чтобы истратить деньги Трескина без остатка, следовало подобрать такую комбинацию цен, которая составила бы в сумме четыреста тысяч рублей без малого. При этом кольца, серьги или что там — браслет, на чем остановится, должны были более или менее соответствовать Сашиному представлению о том, что может понравиться молодой девушке. Пришлось воспользоваться ручкой и делать записи.

Потом осталось подыскать девушку. Разумеется, никто не расхаживал по центральному проспекту босиком, не было особой надежды на синий комбинезон, позаимствованный у нарядного и опрятного грузчика, по летней поре можно было рассчитывать только на белую маечку, но это признак малонадежный. Саша ждал наития, внутреннего толчка. Смущая молоденьких девочек и зрелых женщин пристальным взглядом, искал лицо. Иногда, приметив хорошенькую рожицу, он делал несколько поспешных, не совсем уверенных шагов и неизменно останавливался. Время уходило, следовало признать, что наитие, ниспосланное свыше указание, человека не выспавшегося осенить не может.

Тогда Саша решил отсчитать без затей пятую девушку и пятую — кто бы она ни оказалась — остановить. Пятой шла женщина в разбитых босоножках — усталая во всех членах, с припухшим помятым лицом, она слегка переваливалась на ходу и пришаркивала. Пока Саша размышлял, можно ли признать утомленную жизнью женщину за не очень молодую и сильно не выспавшуюся девушку, она удалилась, не подозревая об упущенном шансе опохмелиться, а следующая за ней была уже, понятно, не пятой и не имела никаких оснований претендовать на серебряный браслет и дешевые серьги к нему в придачу. Это было бы несправедливо по отношению к женщине… немолодой девушке, которая больше всех других сейчас, быть может, нуждалась в дружеском разговоре и материальной помощи и которую Саша по своей нерасторопности упустил.

Следовало, пожалуй, изменить правила. Он придумал искать девушку, девочку, которая откликнется на имя Наташа. Оставив наблюдательный пост у магазина «Аметист», то и дело озираясь, Саша двинулся в направлении к гастроному, где толпа сгущалась.

Нужно было смириться с необходимостью свалять дурака перед отчужденными, не особенно скрывающими усмешку прохожими. Прыгнуть в холодную воду, в прорубь… Но это была ведь не слишком большая и справедливая расплата за все, что он натворил. И он закричал, набравшись духу, заорал ни с того ни с сего в пустоту: «Наташа!».

Девушка оглянулась, но оказалась не Наташа — просто обернулась на крик, верно, послышалось ей нечто беспомощное, полное жалостливого смятения и призыва. Девушка оказалась славная, но не Наташа.

Настоящая Наташа отозвалась не сразу — когда Саша от постоянных, каких-то жестяных криков душевно закоченел.

— Хотите подарок? — спросил он, все равно волнуясь.

— Какой такой подарок? — протянула она.

— Я сделаю вам подарок, хотите?

Она прищурилась и не ответила, хотя Саша, как ни был он возбужден, угадывал уже созревшее «да». Хотелось тотчас же, безоговорочно проникнуться к этой Наташе расположением — мешала челка. Ярко-сиреневые губы, закрученная валиком челка и сзади на затылке туго схваченный хвост — что-то тут разрушало образ.

— Какой подарок? — повторила она, предусмотрительно удерживаясь от ответа.

— Серебряный браслет.

— Се-ре~бря-ный… Чего это будет стоить?

— Ничего, — поспешно сказал Саша, не признавая ненужных задержек.

— Чего это будет стоить мне?

— Просто подарок.

— Ладно… Давай. Где он? — сказала она с проницательной улыбкой на гладеньком, тонированном, как кажется, в ровный смугловатый цвет лице.

— А мы сейчас пойдем и подберем по руке.

— Мне с тобой идти? — спросила она, как бы соглашаясь.

— Да.

— Далеко?

— Ну, не очень.

— Но ты отведешь?

— Ну да, — досадливо пожал плечами Саша.

— Поищи-ка себе другую дуру! Получше. Понял?! — выпалила она вдруг, опасливо отпрянув.

Убедившись, что Саша не пытается ее настигнуть и вообще… бездвижен, она добавила несколько слов покрепче и пошла, часто оглядываясь.

Едва одолев замешательство, Саша поспешил оставить место, где посматривали на него нечаянные свидетели происшествия, и по дороге к «Аметисту» сделал еще попытку.

— Девушка, хотите подарок? — спросил он, ничего больше на загадывая.

— Хочу, — обернулась она с улыбкой и сразу Саше понравилась.

Может статься, это и была Она. Нежного сложения девушка, слегка запавшие щеки на узком к подбородку лице, остренький носик и стриженный затылок. Глаза ее глядели без вызова.

— Вы послушайте, — заторопился Саша от удачи, — я должен сделать подарок…

— Должен? — Она сразу уловила забавную сторону Сашиного предложения и непроизвольно потянулась на цыпочки, будто заглядывая куда-то поверх препятствия — туда, где нашло себе убежище это пугливое, диковинное, ни с чем не сообразное «должен».

— Не подумайте, это совершенно серьезно, не какая-то шутка и ничего такого — не подумайте! — зачастил он. — До «Аметиста» три шага, выберем браслет. Мне нужно истратить деньги, обязательно, я решил сделать подарок любой хорошей девушке, кто только попадется, и вот попались вы — я очень рад. А деньги есть — смотрите.

Возбужденно дергая защелки, он расстегнул портфель и приподнял показать содержимое.

— Не-ет! — отшатнулась она, увидев деньги. — Что вы, зачем? Нет!

— Но я не шучу!

— А я-то как раз думала, что вы шутите.

— Послушайте, я ужасно виноват перед одной девушкой…

— Да я-то тут причем? — сказала она, отстраняя Сашу жестом. — Извините. Нет.

И он не остановил ее, разом утратив способность убеждать.

Времени на хождение, высматривание и уговоры ушло немало. Саша ощупывал портфель — слежавшуюся на дне массу — и нервно ухмылялся; несмотря на досаду, он сознавал смешные стороны своего положения. Догадавшись наконец, что в смешном положении и сам смешон, Саша не мог больше понимать свои намерении в торжественном смысле. Тогда все стало просто.

— Девушка, — сказал он, улыбаясь, — мне почему-то кажется, вы не оставите человека в беде.

Она улыбнулась в ответ, девочка с грустными глазами и коротеньким плоским носиком. Добрая ее улыбка хранила настроение ушедшей в себя печали.

— Вот посмотрите, — он показал содержимое портфеля.

— Ого!

— Подарок невесте. Нужно подобрать по руке, а у вас такая. — Она тоже глянула на запястье. — Браслет. Поможете подобрать?

Весело объяснились с продавщицей, которая, принимая их за влюбленную пару, тоже начала улыбаться. Как старые знакомые, болтали между собой и естественно перешли на ты.

На улице он передал ей коробочки с украшениями, помог продеть серьги.

— Хорошо? — изогнув кисть, девушка картинно приподняла руку, браслет скользнул.

— Хорошо, — подтвердил Саша.

— Снимать или оставить? — пошутила она.

— Оставить, это тебе, — сказал он первый раз без улыбки.

Она почувствовала беспокойство и, не понимая еще недоразумения, взялась за браслет.