Старик оглядел ночных гостей и погладил седую бороду:

- «Заворачивай коня, Гриша, — подаёт новую команду Вадим. — В сельсовет отведём, там разберутся». «Ну,— думаю, — завалил ты, дед, дело государственной важности». А они, проказники, знать этого не хотят. И тут я вспомнил, что сельсовет эвакуировался, говорю: «Сельский Совет-то на замке. Да и вам не с руки в село идти — ружья у вас сельсоветские. Мигом мужики отнимут. И вам ещё по шеям надают...». Они смикитили, что к чему. «И правда, — говорит Вадим и обращается ко мне: — Слушай, дед Аникей, только отвечай честно: что везёшь, чьи машины у сторожки встречаешь, почему ящики немецкие и куда ты их сплавляешь? Мы давно за тобой следим...» И тут только я понял, в чём дело: заподозрили меня ребята в нехорошем. Пришлось рассказать всё начистоту. После этого они мне помогали...

Вовка невольно прислушивался к его говору. Слова дед Аникей произносил иногда слишком мягко. И он ловил себя на мысли, что слушает иностранца. Вспомнились слова старика: «В Америке был...»

Дед снял с треноги котёл, поставил на землю и присел рядом на корточки. Ребята сидели притихшие и задумчивые. Андрей Грозовой неподвижно глядел на догорающий костёр и хмурился.

- Вот такими были они — сандские пираты, — вздохнул старик. — Приходите денька через два, я вам покажу кое-что. Обязательно приходите, раз по следам КСП идёте. Я тоже иду по следам КСП...

Над головой сонно шептались листья старого граба. Лёгкие порывы ветра налетали на костёр, поднимая облачка серого пепла, и уносились в темноту. Ярко вспыхивали догорающие головешки, освещая задумчивые лица пионеров. Вздыхало озеро Санд.

Покинули стоянку деда Аникея далеко за полночь. Шли молча друг за другом, сосредоточенно приглядываясь к едва заметной тропинке в тусклом свете луны. Андрей изредка включал фонарик, освещая дорогу в затенённых местах.

На небольшой поляне, неподалёку от лагеря красных следопытов, остановились не сговариваясь, глянули друг на друга. У Вовки все ещё был сумбур в мыслях, но теперь он понимал, почему на валуне выбит март сорок первого года: КСП существовало до войны.

- Что дальше делать думаешь, Гроза? — спросил он, хмуря белесые брови. — К нам причаливаешь? Или как?

Андрей смотрел на Вовку с прищуром, его карие глаза блестели:

- Причаливаю, а что?

- А молчать, как могила, сможешь?

- Смогу, — твердо ответил мальчик.

- Бортжурнал искать будешь?

- Буду! — радостно отозвался Андрей.

Танька и Димка стояли строгие и неподвижные. Вовка хмурился:

- После не передумаешь, Гроза? Лучше сразу...

- Не передумаю! — произнёс мальчик, как отрубил. — Только у меня просьба... Яшку жалко. Заклюют пацаны. Давай будем все вчетвером защищать его... А, Бурый? Сердце у Яхи доброе...

Вовка ответил не сразу:

- Пусть Танька решает. Он ей больше всего насолил...

Андрей повернулся к девочке и с надеждой посмотрел в глаза. Танька невесело улыбалась, припоминая многочисленные стычки с Яшкой. Да, Яшку обижали все, даже она сдачи давала.

- Я думаю, можно попробовать, — сказала девочка тихо.

- Слыхал, Гроза? — улыбнулся Вовка. — Можешь объявить Яхе наше решение. Да и пацанам тоже. Кто тронет Яшку — расчёт с нами.

Четверо пионеров стояли в предрассветных сумерках, окружённые со всех сторон густым кустарником, молча глядели на светлеющее небо над вершинами далёких гор. Высоко поднялась яркая утренняя звезда.

- Да-а... — нарушил молчание Андрей. — Если правду старикан говорит, то... Нужно про него дядю Кузю расспросить...

Вовка хмуро взглянул на него:

- Никаких вопросов Захабе! Поклянись, что не выдашь тайну!..

- Никому, — как эхо повторила Танька. — Даже близким...

- Клянусь! — немного растерявшись, ответил Андрей. — Честное пионерское...

- А теперь пойдём, Димыч, — сказал Вовка. — Дальше нам с ними не по пути...

Они пересекли лужайку и бесшумно растворились в кустах, а Танька и Андрей продолжили путь к лагерю вдвоём. У самых палаток остановились.

- А Вовка, знаешь, пацан правильный, — сказал Андрей.

- Неужто неправильный? Стану я дружить со всякими.

Девочка пошла к своей палатке. Андрей стоял на месте.

- Таня!

Она остановилась, повернулась к нему.

- А со мной дружить будешь? — робко спросил мальчик.

- Буду... Если станешь другом всем нам, — ответила она. — Спокойной ночи, Андрей...

Танька торопливо пересекла поляну, остановилась, махнула Андрею рукой и юркнула под брезентовый полог. Мальчик постоял немного и медленно направился к своей палатке.

Они пришли на третий день. Дед Аникей ждал ребят у шалаша. А главное, у берега стояла голубая, пахнущая смолой и краской, новенькая плоскодонка. На её бортах было чётко выведено красной краской: «АРАБЕЛЛА К.С.П.».

- Покажу вам кое-что, — загадочно сказал старик, усаживаясь за вёсла. — Там, в обрывах...

Юные путешественники заняли места в лодке, и она в полной тишине двинулась к противоположному берегу, огибая полуостров.

Андрей Грозовой задумчиво смотрел на волны и хмурился.

- Что такое КСП? — спросил он, не глядя на старика. — В прошлый раз вы не сказали. А ещё — почему на листочке «штаб КСП» написано?

Дед Аникей продолжал не спеша работать вёслами:

- Не хмурься, Грозовой. КСП — это команда сандских пиратов, переименованная во время войны в отряд «Красные сандские патриоты». А листовка, что отец твой сберёг, совсем не партизанская. Ее выпускал Вадим с друзьями...

Андрей поднял на старика строгие глаза:

- Вадим и Костька предатели. Они не могли выпускать листовки...

- Они не предатели, — возразил дед Аникей. — Жаль, что были у них свои ребячьи секреты, и я не знаю про все их тайники. Я ищу бортжурнал, ребята. Я найду его и докажу, что они не предатели...

Андрей продолжал хмуриться:

- Почему вы этого не сделали раньше, если они, не предатели?

Вовка не вмешивался в разговор. Молчали и Танька с Димкой.

Старик устало посмотрел на Андрея и перестал грести. Лодка остановилась и плавно закачалась на волнах.

- Я был далеко... В Южной Америке, — чётко произнёс Аникей.

Сразу же наступила тишина. Монотонно хлюпала вода о плоское днище маленького судна.

- Так не бывает, — сказал Андрей.

- Бывает, — отозвался старик. — Только полгода назад мне удалось, наконец, вырваться оттуда...

- Это правда? — недоверчиво спросил Андрей и оглянулся на молчавших товарищей. — Тогда расскажите нам...

Дед Аникей тяжело вздохнул и взялся за весла:

- Разве обо всём расскажешь? Четверть века — не шутка. Куда только меня ни бросала судьба. Был и в Северной Америке, был и в Южной. Сначала немцы угнали меня в Польшу, потом в Германию, во Францию... А после войны американцы посадили нас на пароход и тайком вывезли за океан. Сказали — в Советский Союз везут, а увезли в Америку. Вот уж где хлебнул горя. Не приведи господи никому такого. Был и голодный, и холодный, и раздетый, и разутый. А в голове одна мысль — вернуться на Родину. Вернуться! Она-то и спасла от смерти... Полгода назад удалось прорваться сквозь все кордоны к советскому посольству... Я плакал... Я почти забыл родной язык... Я отвык от русской речи...

Старик бросил вёсла и громко высморкался.

- В посольстве мне помогли. И вот я здесь, в Советском Союзе, у себя на родине. Мне пенсию Советская власть дала... И умирать теперь можно: родное небо над головой. Только вот ещё от Костьки и Вадима наветы отвести. Вот и ищу бортжурнал.

Дед Аникей грёб не спеша. Чуть поскрипывали уключины, с урчанием резали воду весла.

Пересекли озеро и поплыли вдоль отвесных обрывов, внимательно разглядывая их.

Голые, потемневшие от времени, местами сильно обомшелые каменные глыбы громоздились одна над другой, образуя неприступную ступенчатую стену. Кое-где в выемках и трещинах зацепились корнями живучие кустарники, будто зелёные наросты на скалах. Над кручами, чуть отступив от края, шумел буковый лес.