Он уходит и дверь номера отеля закрывается с нереальным усилием. Я знаю, что все они закрываются так без чьей-либо помощи, но сейчас кажется, что дело не только в двери. Откидываюсь на кровать, на мягкие подушки, и возвращаюсь к своей победе. Я выявила лжеца и разобрала его по кусочкам, разоблачила перед самим собой. Когда он был наиболее уязвим. Когда он думал, что находится в безопасности.

Но что-то не так.

Блаженство, которое я надеялась испытывать, уже смыто. Солнечные лучи не пронизывают потолок. Нет толпы, воспевающей мою победу.

Лишь беззвёздное ночное небо.

И оно похоже на холодный ком. Закрываю глаза и пытаюсь думать о его испуганном взгляде, когда я зарядила в него радиочасы. Это опустошение, когда маска слетела с лица. Уродливая гримаса, когда я высказала ему всё, что должна была. Всё возмущение, гнев, разочарование последних двух недель вылилось в моих словах.

Маска всё ещё на полу. Лицом вниз. Поднимаюсь с кровати и сажусь на колени, чтобы поднять её, и приходится постараться, чтобы её керамические части окончательно не развалились. Беру сломанную половину, у которой надтреснут вырез для глаза, и прижимаю её к своему лицу. Глина холодит кожу. Маска слишком большая для моего лица, но я иду в ванную, чтобы хотя бы взглянуть.

Четверть белой глины и три четверти меня.

Мне должно было стать лучше.

В этом и был смысл.

      ***

Вернувшись домой, ополаскиваюсь в душе. Ванная в отеле слишком угнетала. Атмосфера была засорена печалью и гневом без возможности выветрить это, чтобы решить проблему. Даже открытые окна, впускающие влетающие и вылетающие холодные снежные хлопья, не помогли облегчить тяжкий груз в груди, никак не становившийся легче.

Моя задница болит. Горячая вода лишь заставляет её пульсировать. Я аккуратно глажу кожу, чтобы узнать, насколько она уязвлена. Достаточно.

Медуза. Существо, превращавшее мужчин в камень одним лишь взглядом. Единственная смертная из трёх сестер. Чей взгляд и погубил её саму.

Но он первый обошелся со мной херово. Он сказал, что не станет выяснять, кто я, и что буду в безопасности от посягательства на личное пространство. Носить вибратор весь день. Размышляя об этом сейчас, становится понятно, почему, когда я днем была с Джеймсом, интенсивность возросла.

Он контролировал его всё время. Ублюдок.

Бью кулаком по плитке в душевой и чувствую боль. Боль превращается в пульсацию, и я врезаюсь в камень кулаком снова. Обдираю костяшки пальцев, и от горячей воды моим порезам приходит другая боль. Я наслаждаюсь этим. Я рада боли. Я заслужила её за свою…

Жалкость.

Я не жалкая. Я потеряла свою работу из-за него. Нет, я шантажировала моего босса. И Джеймс предлагал позаботиться о Стейси, если она станет проблемой. Но это не имеет значения, потому что он по-прежнему был тем, кто спровоцировал всю ситуацию. Я не встречалась с Незнакомцем чаще раза в неделю до тех пор, пока не встретила Джеймса. Теперь всё сошлось.

Я делала хуже другим людям. Вредила боссу. Сотрудникам. Бывшим любовникам. И никогда не чувствовала особых угрызений совести или сожалений, потому что в моём понимании они заслужили такое обращение за то, кем являлись: слабаками и пустышками.

Но я никогда не чувствовала подобного по отношению к Незнакомцу или Джеймсу. Я ненавидела одного и любила другого за то, кем они были: сексуальное животное без обязательств либо личностного багажа, и уверенный в себе безжалостный человек, способный меня осадить. Я поворачиваю кран и даю стечь последним каплям, прежде чем снова начать шевелиться.

Джеймс затолкал себя самого в мои сны, мысли, желания. Незнакомец доволен таким положением вещей, но это лишь потому, что на первом месте остаётся Джеймс?

Всё это время – была игра? Одна грандиозная игра с сабмиссив, которую я должна была подхватить и поддержать? Разве он не осознавал, какая я в реальной жизни – почему мы вообще начали встречаться? В сущности, он попытался доминировать надо мной и за пределами спальни, а я так не действую. Я так не играю.

Я играю совершенно не так.

Хватаю с полки полотенце и методично вытираюсь им досуха. Поступательно тру ступни, лодыжки, ноги и руки. Полотенце отправляется обратно на полку, и я проскальзываю в спальню. Без включенного света луна ярко освещает нетронутый снег на моём заднем дворе. Создается видимость, будто замерзла не земля, а само время.

Забираюсь под одеяло. Уютно устраиваюсь головой на подушке.

И осознаю, что чувствую не триумф, угрызения совести или сожаление.

Я чувствую вину.

Глава 12

Утро наступает внезапно. Свет ослеплял меня, и создавалось впечатление, что сам солнечный шар я вижу впервые за долгие месяцы. Обычно он всегда спрятан за облаками. Я прикрываю глаза и выбираюсь из кровати, мыслями всё ещё возвращаясь к событиям вчерашней ночи.

Мне нужно найти его, и кое-что сделать. Нечто, чего я прежде не делала. У меня никогда на то не было причин для этого, потому что я всегда находила себе оправдания. Я всегда была права – вне зависимости от реального положения вещей.

Мне необходимо извиниться перед ним.

Это ничего не исправит, но может уменьшить груз в моей груди, совсем чуть-чуть, чтобы я не чувствовала, что вот-вот взорвусь. Одеваюсь в комфортную, не деловую одежду. Шарф – последняя вещь, которую хватаю, прежде чем выйти за дверь и направиться к машине. В моей машине находится папка с информацией о Джеймсе Пирсе, включая то, где он работает.

Найти его будет легко.

      ***

Въезжаю на парковку по адресу, написанному на листе. Это небоскрёб с гаражом. Найдя первое же свободное место, останавливаюсь там. Выбираюсь из машины и поправляю солнечные очки. Они придают мне какую-то анонимность, что кажется почти что ироничным.

В вестибюле рядом с лифтом лежит справочник. Нахожу название его компании, но это не может быть правдой. Всего один этаж. У какой компании... всего один этаж?

И номер этажа не указан. Это пентхаус. Задерживаю дыхание. Что я собираюсь там обнаружить? Нажимаю на кнопку, но она не загорается. Мне нужен код, чтобы получить допуск на этот этаж. В качестве ответа на этот вопрос вижу кнопочную панель под номерами этажей.

Я пролистываю пару страниц его дела и наконец нахожу какие-то цифры, которые видела прежде. Теперь они приобретают смысл. Набираю пять цифр и жду. Кнопка "ПХ" загорается и двери лифта закрываются, начинается подъём.

Если файлы в папке заполнены настолько исчерпывающей информацией, то каким образом в них не оказалось данных о том, что указанный им рабочий адрес – адрес места жительства?

Я игнорирую эти мысли. Кажется, уже знаю ответ. Он сам собирал эту папку. С самого начала это было его рук дело.

Как далеко всё это зашло?

Двери лифта открываются на самом верхнем этаже здания, прямо в квартире. Она не просто роскошная, она в два раза больше моего жилища. Наверх ведёт спиральная лестница, и когда выхожу на металлическую ступеньку, то вижу его. Джеймс Пирс. Без рубашки и в удобных штанах. Босой. Рукой вцепился в перила и смотрит на меня так, словно я призрак. Его волосы взъерошены и слегка влажные. Будто он только из душа.

– Марси, – говорит он, продолжая спускаться. Его голос звучит профессионально, как если бы он вёл дело о разводе или что-то типа того. – Что ты здесь делаешь?

Я прижимаю папку и против воли посмеиваюсь с лёгким смущением. Я качаю головой.

– Ты же курировал сбор данных в этой папке, не так ли? С чего бы ещё адрес твоей компании оказался домашним адресом? У тебя и дом и квартира?

Пересекает комнату, направляясь ко мне, но так, что я чувствую его дистанцию от меня. Он не смотрит на меня так, как смотрел, будучи в маске. Или как деловой человек. Или как той ночью в его доме.

Он как будто смотрит на стену. Я даже не могу дотянуться до него, чтобы прикоснуться.