— Но ведь...

— Да вы что?! Выбросить денежки на ветер и потом свистеть в кулак? Это все равно что нанять носильщика, когда можно нести вещи самому.

Вероятно, она не в курсе, что весь багаж Митча состоял из билета на проезд. Рожденная и выросшая в местности, где даже воды не хватало, в деревне, где чуть не дохли с голоду во время частых засух, а в лучшие времена перебивались на кукурузной болтушке, эта девушка многого не знала. Но зато ей хорошо был знаком — ой как хорошо! — тип безработного пьянчужки, у которого ни кола ни двора, и таких она безошибочно распознавала с первого взгляда.

— Утром ты себя почувствуешь лучше, — пообещала Рыжая, переходя на «ты», и потрепала его по руке.

Она продолжала говорить, явно пытаясь развеселить Митча, о бесконечных бедах ее па и жалком существовании в связи с этим всей семьи. Какое-то время все шло едва ли не прекрасно, когда оба ее старших брата пошли в армию и стали присылать часть своего жалованья. Но братья, к сожалению, унаследовали папин талант — самим себе создавать трудности и вскоре довели себя до гибели по собственной же дурости. Поэтому не стало не только денег из причитающегося им жалованья, но и вспомоществования, выплачиваемого в таких случаях семьям умерших.

Конечно, все домашние, когда могут, работают на чужих полях, однако надо же и собственную землю обрабатывать. Но если она не родит и четверти снопа с акра, что тогда прикажете делать? Особенно если надо прокормить целую ораву едоков.

— Я работала в библиотеке, пока ее не закрыли, в лавке, пока она не прогорела, на выдаче телефонных жетонов, пока меня не сократили, — продолжала рассказывать девушка. — Людей у нас становится все меньше и меньше: наши края покидают все, кто только может. Но па опять болеет, а ма снова беременна, — в ее голосе прозвучала нотка горького отчаяния, — а там у них, по крайней мере, есть где жить, дом и...

Тогда семья решила послать ее в Мемфис. Рыжей надо было немедленно найти работу и высылать часть денег домой.

— И не думай, что я ее не найду, — провозгласила она, упрямо задрав подбородок. — Уф, ну а ты чем промышляешь, как там тебя?..

— Митч, сокращенное от Митчелла. А ты не возражаешь если я буду называть тебя Рыжей?

— С какой стати мне возражать? А что скажешь насчет того чем ты занимаешься, Митч?

Он решил быть с нею откровенным — она казалась из тех кому можно с полным правом довериться.

— Я — игрок.

— Ох, сдается мне, тебе не слишком-то везет, не так ли?

— А что, если я скажу тебе, что совсем наоборот? Что у меня есть способы выигрывать почти все время?

— Я бы ответила, что иначе и быть не может, — твердо заверила она. — Если не умеешь выигрывать, то незачем и играть. Но раз уж ты такой хороший игрок, то почему...

Он кратко объяснил ей почему, дав в порядке доказательства мельком глянуть на содержимое своего бумажника. Но результат оказался не тот, на который он рассчитывал.

— Выходит, ты наврал мне с три короба? — Ее глаза зажглись гневом. — Сидел здесь и вешал мне лапшу на уши, что выпивал, потерял работу, что у тебя нет даже...

— Ты что, спятила? Да я не говорил ничего подобного!

— Зато ясно дал понять — а это то же самое! Пока я старалась быть доброй к тебе, ты делал из меня дурочку.

Митч спросил: не хочет ли она, чтобы он пересел на другое место? Рыжая отрицательно покачала головой.

— Уф, со врунами всегда так. Сначала они врут, а потом удирают.

— Я могу дать тебе работу, Рыжая, — сказал он. — Ты заработаешь кучу денег и...

— Хватит заливать! Я знаю, какую работу ты мне предложишь.

— Нет, на самом деле...

— Замолчи!

И Митч умолк. В вагоне с приближением ночи сильно по холодало, и он закрыл все окна поблизости. Затем, скорчившись на сиденье, попытался плотнее запахнуться в пиджак.

Рыжая подчеркнуто демонстративно открыла свой чемодан. Покопавшись в нем, вытащила что-то мешковатое и начала наворачивать на себя. Наконец, обеспечив себе некий комфорт, высокомерно глянула на Митча.

— Вот видишь, ты тоже мог бы находиться в тепле, если бы не врал.

— Со мной все в порядке, — заверил Митч. — Это одеяло понадобится тебе самой.

— Одеяло?! Да это же мое пальто, типун тебе на язык!

Она негодующе повернулась к нему спиной. Какое-то время тянулось обиженное молчание, но затем девушка засмеялась:

— Я вот подумала, что оно и впрямь смахивает на одеяло, а что? Ладно, садись ближе, забирайся под полу.

Холод — не тетка, пришлось придвинуться к девушке так, что они оказались почти лицом к лицу. Освещение в вагоне начало тускнеть, и наконец свет совсем погас. Через некоторое время в окно заглянула луна, и Рыжая не замедлила сообщить, что они здесь как в постели, ведь верно?

— Ну, и да, и нет, — ответил уклончиво Митч.

Она ущипнула его в порядке упрека:

— Митч, ты это имел в виду, когда говорил о работе?

— Да, и это тоже!

— Но то, чем ты занимаешься, это ведь не совсем честно, не так ли?

Он пожал плечами:

— Думаю, решать тебе, а не мне.

— И... и ты в самом деле думаешь, что у меня получится?

— Думаю, да. — Он помедлил из осторожности. — Возможно, я и ошибаюсь, но верно оценивать людей — это часть моего бизнеса, и весьма существенная. Насколько я могу судить, ты мне подходишь. В любом случае тебе предстоит долгая и упорная тренировка, прежде чем ты будешь готова приступить к работе.

— Разумеется. — Она согласно кивнула. — Надо усердно трудиться, если хочешь выбиться в люди. Уф, ну и как много я буду иметь на этом, Митч?

— Двадцать пять процентов от выигрыша, после вычета расходов. Доля может составить тысячу или больше за неделю, но будет и немало таких недель, когда тебе работать не придется.

У нее на языке вертелся еще один вопрос, но она не решилась задать его в лоб. Вместо этого призналась, что боится, не создалось ли у него о ней превратного мнения.

— Думаю, я знаю, о чем твои мысли, — пришел ей на помощь Митч. — Мой ответ — нет, насколько это будет от меня зависеть. Наши отношения могут и должны развиваться, но...

— Умолкни! — неожиданно резко оборвала она. — Мне уже целых девятнадцать лет, слава Богу! Незачем подбирать слова, будто я еще ребенок!

— Прости. Ну так что ты хотела тогда спросить?

Рыжая поинтересовалась, женат ли Митч, и добавила — он вправе ответить, что это не ее ума дело. Митч возразил, что у него и в мыслях не было отреагировать подобным образом. Если она собирается с ним работать, то имеет полное право знать о нем все.

После столь многообещающих слов в мозгу Митча лихорадочно закрутилась только одна мысль. Он и впрямь хотел бы сказать ей всю правду, да вот только сам толком не знал, какова она. Митч уже много лет ничего не слышал о Тидди. Возможно, она уже развелась с ним или какой-нибудь ревнитель нравственности убил ее? До нынешнего дня ему это было неинтересно, а вот теперь вдруг стало важным.

Если он так хочет эту рыженькую, — а, вопреки своему утверждению, Митч действительно хотел ее и для работы, и для любви, — то ответ мог быть только один. Он знал, чувствовал всеми фибрами души, что и в телесном, и в духовном плане в ней сокрыты огромные сокровища.

— Нет! — ответил Митч. — Я не женат. Был женат, и у меня есть маленький сын, который живет в пансионе, а жена мертва.

— Ладно, тогда все в порядке, — решила Рыжая. — А сейчас обними меня — да не так, глупый! — и нам будет по-настоящему тепло, удобно.

— Точь-в-точь как если бы мы были в постели?

— Умолкни, — приказала она. — Я дам тебе знать, когда захочу от тебя еще чего-нибудь, кроме тепла.

...Здесь, в спальне пентхауса, Рыжая подняла руки вверх в знак того, что позволяет себя раздеть, затем, покорно склонив голову и полузакрыв глаза, подошла к кровати, раскинулась на ней.

Митч начал поспешно снимать одежду. Он успел снять ботинки, один носок и галстук, когда в дверь позвонили.