— А мне? Мне можно остаться? — вопрос корреспондента прозвучал неуверенно и робко.
— К сожалению, нет.
Лариса и Горелов вышли. Следом за ними вышел корреспондент. Вышел неохотно, словно его лишили того самого главного, для чего он сюда явился, бросив неотложные дела в газете.
Лицо Журавлева посуровело. Он знал, что по мелочам дежурный офицер не пустил бы к нему в кабинет никого из подчиненных, если он не закончил беседы с посетителем.
— Что случилось? — отрывисто спросил он, как только за корреспондентом закрылась дверь.
— Товарищ полковник, наконец-то нашли… Фугасная, тысяча килограммов…
— Глубина залегания?
— Одиннадцать метров.
Полковник нажал кнопку под крышкой стола, и через несколько секунд в кабинет вошел дежурный офицер.
— Пригласите капитана Горелова!
— Вместе с женой?
— Нет, одного.
По лицам полковника, майора Урусова и еще не успевшего как следует отдышаться молоденького светловолосого лейтенанта Мезенцева Горелов понял, что в полку случилось что-то неладное.
— Капитан, нашли. Долго искали, но нашли. Правда, особых радостей мало. Фугасная, в тысячу килограммов. И если учесть, что недалеко от места расположения бомбы идут взрывные подземные работы на строительстве новой очереди метро, то тут дело принимает опасный оборот.
Лейтенант кашлянул в кулак:
— Товарищ полковник, все эти дни работы по обнаружению бомбы с нами круглосуточно посменно дежурили представители из Ленгорисполкома, из райкома партии и техник из Метростроя. Как только докопались до бомбы — инструктор тут же позвонил в райком партии, и подземные взрывы были сразу же прекращены.
— Молодцы! Это ваша инициатива? — Полковник посмотрел на Горелова.
— Иначе было нельзя, товарищ полковник. С первого же дня работы по рытью шахты я связался с райкомом партии, с райкомом комсомола и метростроевцами. Их подземный луч идет под сквериком, и неглубоко.
— У вас есть вопросы к лейтенанту? — Шрам на щеке полковника начал мелко подергиваться.
— Вы сами видели эту бомбу? — спросил Горелов, обращаясь к лейтенанту.
— Видел, товарищ капитан!
— Ее не шевельнули?
— Пока нет.
— Каковы технические данные бомбы?
— Бомба снаряжена взрывателем замедленного действия с часовым механизмом. — Отвечая, лейтенант стоял, вытянувшись по стойке «смирно», глядя то на полковника, то на капитана.
Полковник посмотрел на Горелова. Он отлично знал, что по технической осведомленности в пиротехнике равного капитану Горелову в полку не было, а поэтому дал возможность капитану самому получить от лейтенанта общие сведения о бомбе.
— Какой в бомбе взрыватель?
— Взрыватель марки ELAZ17A.
— Это точно определено? — В голосе Горелова прозвучала тревога.
— Точно. Видел своими глазами. С минуты на минуту в штаб должно прийти письменное донесение, там все, что я доложил, будет указано.
— Что вы скажете на этот счет, капитан? — Полковник достал из кармана трубку и дожидался, что ответит Горелов.
— Это одна из самых опасных бомб, которую придумали немцы. Взрыватель в этой бомбе с часовым механизмом. Обычно он срабатывал безотказно. Но если часы остановились, то обезвредить такую бомбу почти невозможно.
— Почему? — спросил полковник.
— Нам неизвестно, за сколько секунд или минут до срабатывания остановились часы. Если авиабомбу тронуть с места, то часы могут пойти и взрыв бомбы возможен в любое мгновение. Кроме того, под взрывателем находится противосъемное приспособление, которое мы называем «ловушкой». При извлечении из корпуса бомбы взрывателя молниеносно срабатывает эта «ловушка», и бомба взрывается. В учебном пособии по пиротехнике этому взрывателю посвящена специальная глава.
— Еще что заключила предварительная экспертиза? — спросил полковнику лейтенанта.
Лейтенант снова кашлянул в кулак и, переступая с ноги на негу, четко, как будто он давно ждал этого вопроса, ответил:
— Если принять во внимание, что бомба залегла под важнейшими коммуникациями телефонной связи, подземной электросети, газовых труб и водопровода, то взрыв этой бомбы нанесет огромные разрушительные действия целому кварталу, праздник будет омрачен многим тысячам людей, на несколько дней целый район останется без воды, газа и света. Могут быть и человеческие жертвы. Типографии газеты «Правда» грозит полнейшее разрушение.
Полковника, знакомого лишь с общими основами пиротехники, заинтересовали точные данные разрушительной силы бомбы:
— Не помните, капитан, каков радиус разлета осколков этой бомбы?
— На открытом месте — тысяча пятьсот, две тысячи метров, — четко ответил Горелов.
— Какие ведутся работы на месте обнаружения бомбы? — спросил полковник, наблюдая, как дрожат пальцы лейтенанта.
— Возводим вокруг ствола шахты земляной вал и роем траншеи для защиты ближайших зданий от разрушения.
— Паровые установки направили к месту работ? — спросил Горелов.
— Так точно, товарищ капитан. Две машины ДДА-63 находятся у места обнаружения бомбы.
— В каком состоянии шахта? — продолжал спрашивать капитан.
— В шахту обильно поступает вода. Для ее откачивания пришлось пустить в работу два насоса.
— Напомните командиру батальона, чтобы к началу работ по обезвреживанию бомбы были приготовлены дымосос и шлаковата, — посоветовал Горелов.
— Все это уже доставлено к месту работ, товарищ капитан. Десять пластин шлаковаты опущены в шахту, дымосос-вентилятор установлен и к работе готов.
— Как со связью?
— Связисты на местах. Связь между штабом обеспечения и шахтой работает бесперебойно.
Полковник посмотрел на Горелова:
— У вас все? Вопросов больше нет?
— Нет.
— Передайте командиру батальона, чтобы продолжали работы. Пусть немедленно свяжутся с райисполкомом и оборудуют помещение для штаба обеспечения работ. В работе штаба примут участие около двадцати человек. Передайте комбату, чтобы срочно позвонил мне.
Козырнув, лейтенант вышел.
— Да… — вздохнул полковник. — Район Смольного и типография «Правды» — это не заброшенный кирпичный завод. Как вы думаете, майор? — Журавлев повернулся к Урусову, который в течение всего разговора после прихода лейтенанта стоял и ждал, когда же наконец полковник его отпустит.
— Да, товарищ полковник, Смольный — это Смольный. Колыбель Октябрьского восстания, Главный штаб революции.
— Если все, что сообщил лейтенант, подтвердится, то какое бы вы приняли решение, майор?
— Предпринять все, чтобы транспортировать бомбу в безопасное место и подорвать!
— А если нельзя транспортировать? Если это связано с огромным риском?
— Взорвать ее на месте.
— Вы так думаете? — полковник сделал ударение на слове «так».
— Да, товарищ полковник, я думаю так, как нас учили в школе, по горьковскому монологу: «Человек — это прежде всего!.. Все остальное — дело рук Человека!..»
— Но это же район Смольного! Это же типография «Правды»!.. — Голос Журавлева в комнате с высоким потолком прозвучал неестественно высоко и раздраженно.
Лицо майора оставалось невозмутимым.
— Смольный возведен руками человека! А второго сержанта Бугоркова не создадут никакие самые умелые руки.
— А как думает капитан? — Полковник резко повернулся к Горелову.
— Чтобы определить характер работ, я должен побывать на месте, и только тогда…
— Я не об этом спрашиваю! — резко бросил Журавлев. — Я спрашиваю, так ли вы смотрите на Смольный?
— Я смотрю на Смольный несколько по-другому.
Майор Урусов был непосредственным начальником капитана. Не ожидал он такого ответа от своего подчиненного.
— Говорите! — Журавлев кивнул в сторону Горелова.
— Я считаю, что Смольный — это не только красивое историческое здание…
— А что же, по-вашему? — оборвав Горелова, спросил полковник.
— Боевое знамя полка — это не просто клочок красной материи с золотым государственным гербом… Смольный, как и знамя, — символ Октябрьской революции и нашей государственности. Его нужно спасать всеми силами! Типография газеты «Правда»… — Не закончив мысли, Горелов умолк.
