— Ты и сейчас ничего, — вроде и утешаю его. — Тоже любят наверняка.

— Нет, — рукой машет, — Надя, нет.

И как-то в сторону все глядит. Но в чем дело, не объясняет. Поговорили мы в итоге недолго.

Узнала я, что из Америки не солоно хлебавши через год он вернулся обратно, женился два раза подряд, две дочки растут в разных браках, сейчас то ли в разводе, то ли нет, до конца я не поняла. Много работ сменил, и не только по специальности, сюда недавно совсем устроился, и то с большим трудом, хотя зарплата — курам на смех… И все вниз косится, в глаза не смотрит. Стала я собираться, а он вроде как тянет, не дает уйти и намекает, что вообще-то рассчитывал провести тренировку… Оставила я ему денег. Пять тысяч, аванс за пять тренировок, сказала. И бегом, бегом домой!

А дома — Гена. Рано сегодня вернулся, выходит ко мне.

Пальто помогает снять, вешает на плечики, а по всему дому дух стоит свежий, лесной, что ли хвойный?

— Чем-то пахнет у нас, не пойму.

— Я елку купил, — и покраснел, застеснялся. — Ванька вырос, но каждый год вроде покупали… Ты не против? Он и наряжать согласился, за веревкой на рынок его послал, сейчас вернется.

И точно. Каждый год наш Гена покупал елочку, ставил в большой комнате, и сами с Ваней они ее всегда наряжали, их это было дело, с самых детских лет.

— Нет, Ген, что ты. Я не против.

А он руку мне как сожмет!

— Надюш. Что с тобой? На тебе лица нет.

Молчу я, не отвечаю.

Гляжу на него, в глаза ему — а глаза-то у него… нормальные, смотрит внимательно, и так по-доброму! Беспокойно только немного. Но беспокоится-то он обо мне.

Обняла я его покрепче и отпускать не хочу.