Гораздо большей известностью и популярностью среди буржуазных читателей пользовался Гоуэлс. Пережив бурные 1886–1887 годы, Гоуэлс занял позицию «социалиста-эволюциониста» и начал ратовать за постепенное превращение капиталистического общества в социалистическое. Вопросы такого общественного переустройства Гоуэлс обсуждает в ряде повестей и романов, написанных им в 90-е и 900-е годы: «Достоинство милосердия» (1892), «Путешественник из Алтрурии» (1894), «Сквозь игольное ушко» (1907) и в других.
Самой интересной является социально-фантастическая повесть «Путешественник из Алтрурии». Абстрактное воплощение человеческого разума — Гомос явился в современный мир из Алтрурии — республики первых христиан. Он — воплощение авторского сознания — ведет умные и иронические разговоры с министрами, банкирами, профессорами, юристами. Гомос удивляется безделью и праздности богатых, их заносчивым и высокомерным утверждениям, что их страна — «самая прогрессивная» среди ей подобных, иронизирует над отсутствием равенства в наблюдаемом мире, поражается нищете и бесправию бедных.
Утопическая Алтрурия в обрисовке Гомоса очень напоминает Америку 2000 года в романе Беллами: в Алтрурии нет капитализма и частнособственнических интересов, всякая работа почетна, есть полное равенство женщины с мужчиной, царят справедливость и добро.
Современное же капиталистическое общество, по мнению автора и героя романа, имеет недостатки; они перечисляются. Но дальше этого Гоуэлс не идет: в повести нет указания на средства к их устранению, нет и выражения протеста против существующего порядка. В образе Гомоса и в образе Алтрурии — «республики христиан» — заложены идеи христианского социализма, представленные автором раньше; их носителем был Конрад — герой романа 1889 года «В погоне за удачей». Конрад, погибший в уличной стычке между забастовщиками и полицией, не успел осуществить своих идей. Автор как будто продолжает прерванный годами разговор с читателем и договаривает то, что было недосказано в прежнем произведении. И все же весьма характерно, что даже такой осторожный критик буржуазного правопорядка, как Гоуэлс, признает несостоятельной существующую социально-политическую систему США, видит корень зла в наличии частной собственности и неравного имущественного распределения.
До сих пор Гоуэлса знали как критика и романиста, в 90-х годах он приобретает славу теоретика и становится во главе школы «нежной традиции», просуществовавшей несколько десятилетий. Общая направленность его литературной школы была буржуазно-апологетической. В смысле социальной преемственности она была связана с бостонской группой. Центром ее оставались штаты Новой Англии с наиболее консервативной частью буржуазного населения страны.
Теоретические принципы «нежной традиции» в литературе, выраженные Гоуэлсом в ряде статей 90-х и 900-х годов, сводились к утверждению официальной идеологии американского оптимизма «гармонически развивающейся страны», то есть тех самых идей, о которых с осуждением и иронией отзывался сам Гоуэлс в «Путешественнике из Алтрурии». Создается впечатление, что Гоуэлс находится между двух притягивающих его сил. Когда симпатии к борющемуся и страдающему народу становятся сильнее, он пишет «В погоне за удачей», «Путешественник из Алтрурии», «Сквозь игольное ушко»; когда зависимость от господствующего класса становится для него ощутимее, он излагает «оптимистическую теорию» американского реализма, противопоставляя его русскому, германскому, французскому реализму и натурализму. Американский реализм, по его мнению, полон надежд, потому что надеждами богата сама американская жизнь. Вот почему, утверждает Гоуэлс в статье «Критика и художественная литература» (1891), писатель в этой — исключительно благополучной — стране должен отражать нравы, настроение народа, которые созданы процветанием демократической справедливости; «наиболее жизнерадостный взгляд на жизнь — в то же время наиболее американский взгляд».
Однако вопиющие противоречия социальной жизни США предимпериалистической эпохи не могли быть скрыты флером официального оптимизма. Наоборот, они требовали от писателя непосредственной реакции на происходящие события. Так, Гоуэлс, подхваченный волной общенародного негодования по поводу кровавых агрессий американских империалистов в колониях, протестовал против аннексии Филиппин. Утопическая повесть 1907 года «Сквозь игольное ушко» также является непосредственной (и совсем не оптимистической) реакцией Гоуэлса на глубокие противоречия империалистической эпохи.
Литературная критика была оружием борьбы в руках сторонников «нежных традиций». Все, что выходило за рамки буржуазных требований, предъявляемых к литературе, расценивалось как «дурной вкус» и «провинциализм». «Дурным вкусом» обладали, по мнению этих критиков, Брет Гарт и Марк Твен, Джо Гаррис и де Форест и другие прогрессивные демократические писатели.
Начавшийся в 70-х годах процесс образования демократической литературы, самым талантливым представителем которой оказался Марк Твен, получал теперь теоретическое осмысление.
На литературной сцене появляется новое лицо — фермер из Дакоты Гэмлин Гарленд (1860–1940). В своем трактате «Литературная эмансипация Запада» (1893) Гарленд резко выступает против засилья в литературе консервативных традиций и принципов «нежной традиции». Он пишет: «Литература, возникшая на обширных пространствах Запада и Юга, — не книжная, а реальная. Она черпает свое вдохновение из подлинной близости с народом и природой… Ее жизненная сила заключается в том, что она независима в своей манере и непохожа на литературу другой страны и другого времени; немыслимо, чтобы она когда-либо подчинилась какой-либо центральной академии, будь она в Нью-Йорке или в Чикаго»[384].
Гарленд переоценивает сопротивляемость западных писателей. Именно к 90-м годам Брет Гарт и де Форест были окончательно сломлены господствующей критикой. Марка Твена вынуждали десятилетиями держать под спудом свои рассказы.
Но Гарленд прав в самом главном — из близости с народом возникла демократическая литература. Справедливы также упреки в консерватизме и высокомерии, которые Гарленд делает буржуазным критикам. Гарленд требует создания таких произведений, которые были бы «обращены ко всей нации в целом». Эти же и другие критические положения выражены им в статье «Рушащиеся кумиры» (1894), в которой автор представляет Запад и Юг США как место возникновения «жизненной», а не «книжной» литературы. Внимание Гарленда к Югу и Западу не было случайным: именно в этих штатах с огромной силой разрасталось фермерское движение, направленное против монополий, питавшее собою творчество целой группы оппозиционно настроенных молодых писателей: Гэмлина Гарленда, Генри Фуллера, Эдгара Хоу, Стивна Крейна.
Заняв позицию критика в романе «Мэгги — девушка с улицы» (1892), молодой Крейн (1871–1902), последователь Золя, натуралистически описал капиталистический город. Грязь, нищета нью-йоркских трущоб, описания условий каторжного труда работниц на страницах романа Крейна были вызовом защитникам «социальной гармонии». Ранний рассказ Крейна «На тему о нищете» справедливо называют «эпитафией к разбитым иллюзиям американской жизни».
В истории борьбы литературных направлений первый роман Стивна Крейна сыграл ту роль, что подчеркнул фальшиво оптимистическую манеру сторонников школы «нежной традиции». Однако сам Крейн, описывая нищету и бедность, даже не пытается дать социальные объяснения несчастьям народных масс. В его романе семья фабричной работницы по-звериному грубая. Но откуда эта грубость, озлобленность, почему девушки низших слоев американского общества становятся добычею улицы? На первый план Крейн выдвигает биологическую жизнь человека; биологическими причинами, среди которых наследственность играет первостепенную роль, он объясняет поведение людей, социальная же сторона жизни остается нераскрытой.
Крейн прошел очень короткий литературный путь. Но даже в рамках его десятилетней деятельности наметилось движение в сторону декадентской манеры изображения духовной жизни человека. Его роман «Алый знак доблести» (1895) посвящен анализу переживаний и поведения человека на поле боя. Это произведение, по мысли автора, должно было быть ударом по реакционному «историческому» роману 90-х годов, прославляющему агрессии США в прошлом. Крейн восстал против «героики» захватов чужих земель, но сам при этом занял неверные позиции. Он изображал войну как стихийное, стадно-биологическое проявление трусости или храбрости, вызванное случайными причинами (впечатлениями, настроениями, ощущениями); зачеркнул роль сознательного в поведении человека на поле сражения. Изощренный психологизм, импрессионистский анализ душевных переживаний героя романа, примат субъективного над объективным в оценке действительности — такова манера Крейна в «Алом знаке доблести».
