Твен приводит имена членов шайки Твида — Коннолли, Свинни, Холла и других, раскрывает их мошеннические операции, с помощью которых они грабили население и государственную казну.

Вогельбек в своей статье ставит в прямую связь два факта: появление разоблачительной статьи Марка Твена и арест Твида спустя месяц (Коннолли и Свинни при этом бежали из США).

Несомненно, «Катехизис навыворот» Марка Твена свидетельствовал о его активном участии в общественной жизни, о том, что сатира журналиста Твена была весьма действенной.

Но не следует рассматривать статью Твена как единственную причину разоблачения Твида. В течение пяти лет прогрессивная печать США того времени помещала обильные материалы, раскрывающие хищения и мошенничества шайки Твида. Газеты Нью-Йорка были полны карикатурами на «деятелей» Таммэни-Холл. Разоблачению деятельности этой клики способствовало и обострение борьбы между двумя политическими партиями: перевес сил партии республиканцев привел к аресту Твида — главного политического «босса» демократов в Нью-Йорке.

Для «Позолоченного века» сатирическая статья Твена «Катехизис навыворот» имела первостепенное значение: Твид оказался одним из прототипов образа главного героя романа — Дильворти; в статье были высказаны мысли, получившие развитие в романе; она была столь же злободневной, каким позже оказался и роман.

Работа над романом увлекла Твена: первые пятьдесят пять страниц он написал буквально за один присест[164].

Между двумя соавторами материал распределился следующим образом: главы с 1 по 9, затем 24, 25, 27, 28, 30, 32, 33, 34, 36, 37, 42, 43, 45, 51, 53, 57, 59, 60, 61, 62 и частично 15, 49, 56 написаны Твеном, остальные — Уорнером.

Роман был готов через два месяца; соавторы не нашли общего тона, их творческий контакт неощутим в произведении. Роман получился слабым в композиционном отношении (вялые второстепенные сюжетные линии, ненужные главы, эпизоды, действующие лица, ослабляющие главный сюжет), противоречивым в темпе, окраске событий. Соавторы были писателями совершенно разными, хотя сами они вначале этого не понимали. Марк Твен в этом убедится позже, когда откажется от сотрудничества с Уорнером при написании пьесы по теме этого романа.

Прослеживая по главам линию сюжета, развиваемую Ч. Уорнером, можно увидеть, что этот малоодаренный писатель упорно вел серенькое ординарное повествование на тему, много раз пересказанную в тогдашних литературных журналах. Молодой, но неимущий Филипп Стерлинг собирается жениться на дочери богатого человека Руфи Болтон в пору процветания дел будущего тестя; последний терпит финансовый крах. И Филипп Стерлинг в критический момент, достигнув промышленного успеха, приходит Болтону на помощь, спасает репутацию тестя-финансиста.

Ч. Уорнер сочинил вялый стандартный буржуазный роман.

Твен же создавал произведение совершенно иного жанра — общественно-политический, обличительный роман.

«Позолоченный век» Марка Твена — роман об авантюрном периоде политической и экономической экспансии в США, последовавшей за Гражданской войной.

Предисловие к роману, написанное Твеном, раскрывает его тему и содержание:

«В Америке почти каждый человек имеет свою мечту, свой излюбленный план, благодаря которому он рассчитывает выдвинуться в смысле общественного положения или материального благополучия. Этот-то всепроникающий дух спекуляции мы и попытались изобразить в «Позолоченном веке». Твен считает, что дух спекуляции характерен «как для отдельных личностей, так и для всей нации».

Вторая тема в романе, по словам автора, — это «постыдная подкупность, за последнее время вкравшаяся в нашу политическую жизнь… этой заразой поражены почти все штаты и все области союзного государства». Твен радуется тому, что «мистер Твид» приговорен к тридцати годам тюремного заключения, и добавляет: «одна мысль об этом преисполняет сердце блаженством». В том, что Твид осужден, Марк Твен видит нечто успокоительное («мы уже начали исправляться»), но вся художественная, образная ткань романа, все его содержание объективно говорят о другом.

«Позолоченный век» Марка Твена — это показ оголтелого хищничества, спекулятивной лихорадки, маниакального прожектерства, афер, дутых предприятий, политической продажности и мошенничеств в правительственных учреждениях, лицемерно-либеральной фразеологии, лоббизма[165], растленности нравов конгрессменов, пошлости обывательских вкусов, нездорового острого интереса буржуазии к скандальным уголовным преступлениям.

То, что фигурировало в рассказах начала 70-х годов в виде сатирических зарисовок из различных областей общественно-политической жизни, получает в «Позолоченном веке» более общий и более заостренный смысл.

До появления романа Твена, в 1871 году, Уитмен в «Демократических далях» резко осудил убогую и жалкую буржуазную культуру, выразил свою ненависть к миру американских плутократов, к их продажности и ничтожеству.

«При беспримерном материальном прогрессе общество в Штатах испорчено, — писал Уитмен, — развращено, полно грубых суеверий и гнило. Таковы политики, таковы и частные лица…»[166] «Нажива — вот наш нынешний дракон. И все вокруг уже съедены им. Что такое наше высшее общество? Толпа шикарно разодетых спекулянтов и пошляков самого вульгарного типа»[167].

Демократические идеи извращены буржуазной практикой — вот объективный вывод, к которому почти одновременно приходят два крупнейших прогрессивных писателя — Уолт Уитмен и Марк Твен.

Жизнь властно требовала резких и определенных оценок, и даже «устаревший» Джеймс Рассел Лоуэлл, спустя три года после появления «Позолоченного века», создавая «Оду столетию», направленную против «правителей и грабителей», писал: «Является ли наше правительство «правительством народа, из народа, для народа» или оно новая аристократия, скорее помогающая негодяям за счет глупцов?»

«Позолоченный век» утверждает последнее. Правительство представлено в романе как услужливый лакей, дающий удобный доступ к государственной казне тем, кто обладает волчьей хваткой.

Буржуазное хищничество тесно сплелось с правительственным чиновным миром. Твен еще не в состоянии дать всему этому политическую оценку. Понадобится четверть века, чтобы родились четкие и горькие формулировки его «Автобиографии». Однако уже в 70-х годах Твен показывает то, что лишь у классиков марксизма позже получит теоретическое определение.

В письме к Ф. А. Зорге от 31 декабря 1892 года Ф. Энгельс писал:

«…Американцы с давних уже пор доказали европейскому миру, что буржуазная республика — это республика капиталистических дельцов, где политика такое же коммерческое предприятие, как и всякое другое»[168].

Нет на свете более презренного и отвратительного существа для Марка Твена, чем американский член конгресса. Всю жизнь — от юности до старости — Твен придумывал беспощадные сатирические характеристики «деятельности» членов конгресса.

«Блох можно выдрессировать, чтобы они делали все то, что проделывает член конгресса» [169].

«Что такое избранники народа? Люди на государственных постах, где они делят награбленное»[170].

«Читатель, представь себе, что ты идиот. А теперь представь, что ты член конгресса. Впрочем, я повторяюсь»[171].

О молнии, которая не любит шутить: «Думали, что она ударила во что-то ценное, а там был член конгресса»[172].

Когда Твена однажды пригласили присутствовать на похоронах одного из руководителей Таммэни-Холл в Нью-Йорке, он сказал: