Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Войско, однако, оценивало свои достижения иначе, чем император. Когда Татимер доставил приказ, солдаты зароптали и отказались повиноваться. «Они говорили, что не станут лагерем на варварской земле, что морозы здесь невыносимы, а толпы варваров неодолимы». Вновь Приску пришлось пустить в ход красноречие. Он сумел заглушить голоса недовольных, и бунт стих, толком не начавшись. Наведя порядок, стратиг обустроил зимний лагерь за Дунаем[427].

Однако зимовку не удалось довести до конца. Солдаты вскоре вновь начали роптать. В войске нарастал страх за свою богатую добычу (известно, что в руках ромеев было 5000 пленных). Все ждали внезапного нападения словен. В конечном счете Приск, не желая иметь дело с мятежом, вывел войско обратно за Дунай. За рекой его встретили посланцы кагана — тот любопытствовал, почему ромеи внезапно снялись со стоянок. Основную причину ухода — избыток добычи и недовольство воинов — Приск, разумеется, постарался скрыть[428].

Но уже на третий день после переправы стратиг узнал, что интерес кагана был отнюдь не праздным. Разгром словен в целом был на руку аварам. С поражением Радогоста и пленением Мусока каган получал реальную власть над дунайцами, оставшись для них на какое-то время единственной организующей силой. Теперь, когда речь шла о добыче, размеры которой каган и без Приска хорошо представлял, он мог использовать обстоятельства в своих интересах. Пылавшим жаждой мести и стремившимся освободить пленных сородичей словенам каган «приказал» переправиться через Дунай. Кроме того, он сам готовился атаковать Приска. Впрочем, алчность кагана встретилась с недовольством аварской знати. Аристократы под главенством Таргития — второго лица в каганате — заявили кагану, что «он несправедливо гневается на ромеев». Они, таким образом, не считали дунайцев «подданными» каганата и не хотели нарушать мир ни ради них, ни ради личных прихотей вождя. Именно эта группировка, скорее всего, и известила о происходящем Приска[429].

Приск отрядил к кагану в качестве посла лекаря Феодора. Переговоры начались трудно. Каган заявлял, что является «владыкой всякого народа» (в том числе и дунайских словен) и грозил своей непомерной мощью. Но ловкий и красноречивый Феодор смягчил кагана древней притчей о гордыне фараона Сесотриса. Поучительный пример произвел на кагана впечатление. Он умерил притязания и ясно сформулировал, чего хочет: «Да не останется каган лишенным доли в добыче: он [Приск] напал на мою землю, причинил зло моим подданным. Пусть и плоды успехов будут общими». В этом случае Приск мог стать кагану «хорошим другом»[430]. Иными словами — в возмещение за разорение земель дунайцев ромеями каган требовал себе часть имущества, награбленного у его «подданных».

Домогательства кагана, которые Приск склонен был поддержать, вызвали ярость в ромейском войске. Стратегу с трудом удалось убедить вновь забунтовавших солдат поступиться хоть чем-то. Ромеи решили отдать всех пленников — наиболее обременительную часть добычи. Тем самым невольно, в буйстве мятежной сходки, они нашли довольно удачный ход. Каган не получал ничего, поскольку удержать «подданных» (в том числе славянского «рикса») у себя в тех условиях едва ли осмелился бы. Зато удовлетворялись пересекшие Дунай словене, которые и были главной угрозой на пути к Константинополю. И действительно, после передачи пленников кагану ничего не оставалось, как выказать «радость» и «обеспечить ромеям проход»[431]. Ослабленные войной словене и без того возвратились бы за Дунай, добившись свободы для соплеменников. Замирившись с каганом, ромеи беспрепятственно прошли балканские перевалы и вернулись в окрестности столицы, встав лагерем в Дризипере.

Приск отправился с докладом в Константинополь. Здесь его ждал неприятный сюрприз — император еще до обратной переправы отправил стратига в отставку. Маврикия раздражала неспособность Приска жестко пресечь буйство солдатни. Во главе европейской армии теперь был поставлен Петр — брат императора. Уступка пленных кагану также вызвала гнев Маврикия, так что вместо благодарностей за действительно значимый успех Приск снискал лишь попреки[432].

Пирогостова война

После похода Приска за Дунай мы не находим в источниках никаких упоминаний о славянском вожде Радогосте. О судьбе его после бегства из разгромленной ставки можно лишь строить предположения. Причем догадки эти могут быть прямо противоположными. Не исключено, что с Радогостом в итоге расправились сами соплеменники, поставив ему в вину бесславный разгром. С другой стороны, с пленением (пусть временным) Мусока освобождалось место главы дулебского союза. Не исключено, что Радогост отправился на север и его статус в дулебском объединении каким-то образом возрос[433].

Так или иначе, но в следующем, 594 г. дунайцев возглавлял уже новый предводитель — Пирогост[434]. Феофилакт определяет его как «филарха» и «таксиарха», что соответствует славянскому «воевода». Пирогост, таким образом, считался не общим князем, а общим военачальником дунайцев. Совпадение второй составной части имен прежнего и нового вождя («-гост»), скорее всего, свидетельствует об их родстве[435].

Уже говорилось, что удар, нанесенный словенам Империей, сыграл на руку аварам. Их влияние распространялось все дальше вниз по Дунаю. Жившие в соседстве с каганатом племена попадали в зависимость от него. Подвластные аварам болгары уже в 594 г. «беззаботно» передвигались по словенским землям в Олтении[436]. Это было знаком резкого ослабления дулебского союза. Возможно, именно после пленения ромеями Мусока начались усобицы, ставшие предвестием конечного упадка[437]. Тем не менее Пирогост действовал против ромеев еще вполне самостоятельно.

Как только ромеи покинули словенские земли, беженцы вернулись в свои дома и стали готовиться к отмщению. Неясно, хватало ли реально сил для масштабного вторжения — его так и не последовало, хотя слухи о нем тревожили Константинополь[438]. Но небольшой отряд словен все-таки вторгся в пределы державы ромеев. Дерзость и жестокость этих напавших указывает на состав дружины. В нее могли войти как члены бойнических братств, так и кровники, чьи родные погибли или были уведены в рабство ромеями.

Словене переправились через Дунай на крайнем западе Олтении, близ самой границы с каганатом. Отсюда их набегов не ждали. Первым делом они захватили крепость Акис, которая менее десятка лет назад пережила аварское разорение. От Акиса словене двинулись на юг и дошли до окрестностей Сердики (ныне София), столицы провинции Дакия. Здесь они взяли одну из близлежащих ромейских крепостей — Скопис. Из Дакии они с полоном и добычей перешли во фракийские земли. Все эти территории слабо контролировались Империей. Хотя о маршруте отряда ромеям было известно, серьезного сопротивления словене не встретили. Пройдя через всю Нижнюю Мезию, они разорили крепость Залдапа в пограничье с Малой Скифией, а уже отсюда повернули к Дунаю, намереваясь переправиться где-то близ Доростола. К этому времени в отряде насчитывалось около 600 человек. На «огромном множестве повозок» они везли «большую добычу», а кроме того, гнали с собой пленников[439].

вернуться

427

Theoph. Sim. Hist. VI. 10: 1–3; Свод II. С. 24–27.

вернуться

428

Theoph. Sim. Hist. VI. 11: 2–4; Свод II. С. 26, 27.

вернуться

429

Theoph. Sim. Hist. VI. 11: 5–6; Свод II. С. 28, 29.

вернуться

430

Theoph. Sim. Hist. VI. 11: 7–17; Свод II. С. 28, 29.

вернуться

431

Theoph. Sim. Hist. VI. 11: 18–21; Свод II. С. 28, 29.

вернуться

432

Theoph. Sim Hist. VI. 11: 2, 21; Свод II. С. 26,27, 28,29.

вернуться

433

Т. Дакет отождествил Радогоста с оплакивавшимся братом «Мусокия», который, по его мнению, на самом деле остался жив (Duket 1980. Р. 344). Как верно отметил С. А. Иванов, «вряд ли данная гипотеза обоснована» (Свод II. С. 54. Примеч. 76).

вернуться

434

У греческих авторов — Пειραγαστοζ. Об имени см.: Свод II. С. 59. Примеч. 121.

вернуться

435

То, что Пирогост являлся преемником Радогоста, а не просто другим словенским вождем, доказывается не только этим. Ставка его, судя по известию Феофилакта (VII. 4–5; Свод И. С. 32–37), находилась в тех же областях между Дунаем, Арджешем и Яломицей, что и ставка Радогоста. Как и Радогост, он не титуловался «риксом», будучи лишь «таксиархом» — общим воеводой дунайского племенного союза.

вернуться

436

Theoph. Sim. Hist. VII. 4: 2; Свод И. С. 32, 33.

вернуться

437

Предание об этих распрях сохранилось у Масуди (Гаркави А.Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русах. СПб., 1870. С. 138).

вернуться

438

Theoph. Sim. Hist. W. 2: 15; Свод II. С. 30, 31.

вернуться

439

Theoph. Sim. Hist. VII. 2:2; Свод II. С. 30,31. Разоренные крепости, видимо, названы у Феофилакта в неверной последовательности («разорив Залдапу, Акис и Скопис»). Акис расположен близ Дуная, а как раз неподалеку от Залдапы ромеи столкнулись со словенами. Исследователи почти единогласно сомневаются в достоверности известия о словенском рейде, точнее о его масштабах. Предполагается, что имеются в виду какие-либо неизвестные нам Акис и Скопис вне Дакии (особенно это касается Скописа — Duket 1980. Р. 117; Феофшшкт 1996. С. 264; Акис как дакийский город упоминался у Феофилакта ранее), иначе — что Феофилакт механически внес в текст перечень городов, подвергшихся разным славянским набегам (The History of Theophylact Simocatta. Oxford, 1986. P. 180; Свод II. С. 56). Считается, что столь масштабные действия одного небольшого отряда невероятны. При этом, как представляется, не учитываются два обстоятельства. Во-первых, первоначальная численность словен нам неизвестна. Под стенами каждой из взятых (а может, и невзятых) крепостей они оставляли какое-то число соратников. Во-вторых, лишь втрое больший словенский отряд в 550 г. произвел страшное опустошение во Фракии, разгромил превосходящую ромейскую армию и создал угрозу для столичного округа — об этом рассказывает Прокопий. В данном случае масштабы и успешность словенских действий гораздо скромнее.

34
{"b":"277179","o":1}