Рассыпаны строптивых силы!

Воззрите на сии могилы,

Устлавшие бегущих след;

На обагренны кровью реки:

Над ними поздни узрят веки

Трофей наш,- мщенья и побед.

Неправды спеющих дорогой

Творец наш гневом посетил;

Но бич, орудье казни строгой,

Над нашей выей сокрушил.

На суд ли вышнего возропщем?

Никак; но в умиленье общем

Благодаренье воздадим

За милосердную пощаду,

Что яростному не дал аду

Нас зевом поглотить своим.

Теперь, несчастьем наученны,

Отвергнем иноземный яд:

Да злы беседы отравленны

Благих обычаев не тлят;

И, на стезю склоняся праву,

Лишь в доблести прямую славу,

Существенну поставим честь.

Престанем чуждым ослепленьям

Развратам и предубежденьям

Подобострастно дани несть.

Отечество ждет нашей дани.

Протоптаны врагом поля,

Прострем к убогой братье длани,

Избыток с нею наш деля;

Взнесем верхи церквей сожженных;

Да алтарей опустошенных

С весной не порастит трава;

Пожаров след да истребится,

И, аки феникс, возродится

Из пепла своего Москва!”

1812

НА СМЕРТЬ НАПОЛЕОНА

Высокомерный дух, смирися!

Склони взнесенный буйства рог!

Внемли прещенью и страшися:

“Противится гордыне бог”.

Игралище всемощна рока,

Не мни: нет власти, счастью срока.

Се меч над выей уж висит.

Се край отверзся небосклона;

Зри вдаль: там прах Наполеона

В пустыне каменистой скрыт.

Пришлец,- свободныя державы

Главой он был, пленив сердца.

Почто ж чрез умыслы лукавы

Искал он царского венца?

Почто, воздев злату порфиру,

Всеобщим самовластьем миру

Безумно угрожать хотел? -

Се казнь; и жрец всеалчный страсти,

Предела не познавший власти,

Ничтожества познал предел.

Так с юга вихрь поднявшись бурный,

Погибель наносил странам;

Застлавши прахом свод лазурный,

Размчал он жатвы по полям;

Коснулся зданий-зданья пали;

Ударил в лес-древа трещали,

И ниц полег дремучий лес:

Все буйным он громил стремленьем;

Но вдруг,-с сильнейшим разъяреньем,

В столп взвился к небу - и исчез.

Исчез и славы метеора

Блестящий луч так в миг один!

Где верх торжеств, там верх позора:

И в узах-грозный властелин!

Какий преврат! простой породы,

И всем безвестный,-юны годы

Едва средь брани протекли, Уж равного не зрел он боле;

На велелепном сел престоле

И жезл приял судьи земли.

К подножью ног счастливца пали

Народы, царства и цари:

Цари от взора трепетали;

Мечом решая мир и при,

Он все подверг убийств законам;

Ступал по раздробленным тронам,

И след трофеями устлал;

Но манье вышнего десницы -

И с громоносной колесницы

Строптивый победитель пал.

Давно ли на гиганта с страхом

Взирал весь изумленный мир?

Престолы покрывались прахом

И вретищами блеск порфир.

Все рушила десница люта;

Но грозна сближилась минута -

И тот, кто троны все потряс,

Преткнулся, шед в победном лике;

И роковой царей владыке

На севере ударил час.

Бежит он по снегам стезею,

Окровавленный им,-и росс

Могущей дланию своею

Низринул страшный сей колосс.

Вотще отважная измена,

Надеждой буйной ослепленна,

Опять на трон его взвела:

Он пал-судьба его свершилась,

И в трон тирана превратилась

Кремниста средь морей скала.

Куда ни обращал он очи,

Безбрежну зыбь везде встречал;

Постылы дни, бездремны ночи

В унынье мрачном провождал;

Терзали дух воспоминанья;

Престол, победны восклицанья,

Все было, как призраки сна;

Пробудок - ссылочна пустыня,

И в ней смиренная гордыня

Жива навек погребена.

Теперь там труп титана кроет

Лишь персти чужеземной горсть,

И в черепе останки роет

Презренный червь, гробницы гость;

А тень, блуждая вкруг могилы,

Лишь воплей слышит гул унылый

И клятвы жертв убийств, крамол:

Потомство клятв сих не забудет

И в нем Наполеон пребудет

Бессмертен слухом буйств и зол!..

Вожди надменны! вразумитесь!

Он был пример вам и глава;

Священны всем сердцам страшитесь

Насильством нарушать права.

Чем боле счастье вас ласкает,

Тем неприметней приближает

К стремнине, с коей должно пасть.

Судьба к неправде буйной строга:

Вам срочна власть дана от бога;

Его всевечну чтите власть.

1822

Н. М. ШАТРОВ

ПОЖАР МОСКВЫ В 1812 ГОДУ

Пою пожар Москвы несчастной!

Нагрянул новый Тамерлан

И бранью тяжкою, ужасной

Вломился в Кремль, как ураган;

И нет от сильных обороны;

Повсюду страх, повсюду стоны,

Здесь горький плач, там страшный бой,

Везде насильство, притесненье,

Везде убийство, истребленье,

Везде грабеж, везде разбой.

Летят под небом с воем, с блеском

По грозным тучам смерть и гром

И разливают пламень с треском

На каждый храм, на каждый дом.

Зияют страшные зарницы

Над высотами всей столицы,

И загорается Москва.

Дым черный стелется, клубится,

И се перестает светиться

Москвы блестящая глава.

Москва несчастная пылает,

Москва горит двенадцать дней;

Под шумным пламем истлевает

Несметное богатство в ней:

Все украшенья храмовые,

Сокровища их вековые,

Великолепия дворцов,

Чудесных редкостей собранья,

Все драгоценности ваянья,

Кистей искусных и резцов.

Еще двенадцать дней дымилась

Столица славы и отрад.

Пожара искра в пепле тлилась,

Курился нестерпимый смрад.

Повсюду ужасы встречались,

От гибели не исключались

Ни хижины, ни алтари;

От переулка до гульбища

Все претворилось в пепелища,

В развалины и пустыри.

Все истребилось, и сожглися

Гостиный двор и Арсенал,

Сам Кремль с Китаем сотряслися,

И сам царь-колокол упал;

Взорвались башни, сокрушились,

Зубчаты стены развалились,

Скатилися с бойниц главы;

Повсюду ужас, разрушенье,

Пять взрывов - и в одно мгновенье

Не стало на земле Москвы.

Меж тем от голода и хлада

И от насилия врагов

На смрадном пепелище града

Толпы детей, толпы отцов

И сонмы матерей несчастных.

Под сумраками дней ненастных,

Скорбей сердечных не стерпев,

Без всякой помощи страдают

И разной смертью погибают,

Приютной кровли не имев.

Между развалин закоптелых,

Карнизов падших и колонн,

Домов и лавок обгорелых

Глухой, унылый слышен стон:

Там умирающий и мертвый,

Меча иль глада ставший жертвой,

Одни под ветрами лежат;

Никто им не закроет очи,

И только звезды полуночи

Тела усопших сторожат.

Все стогны полны мертвецами

Различных полов, лиц и лет;

Враги с железными сердцами И никому пощады нет;

А там толпы полуживые,

Главы седые, вековые,

Как тени с Стиксовых брегов,

Без обуви и без одежды,

Без помощи и без надежды,

Рабами стали для врагов.

И, помня доброе былое,

Свою свободу и покой,

Клянут плененья время злое,

Томясь под страшною рукой

Ужасного Наполеона;

И полны пепелища стона,

И камни смочены слезой;

Страшна спасенья невозможность:

Все превратилося в ничтожность,

Как под содомскою грозой.

Москвы под пеплом погреблися

Седьми веков и труд и ум,

По всей вселенной раздалися

Ее паденье, треск и шум.

Все вопрошали в удивленьи,

Кому Москва себя в забвеньи

Такую жертву принесла,

Которой не было примера,

И страшная такая мера

Кого и от чего спасла…

Отечество? Но без пожара

Великой из земных столиц