– Может, в спешке забыли, – предположил свой вариант Андрей, – нервы-то на пределе были, когда пилили, или что спугнуло.

– Возможно, – задумчиво сказал Дима. – Только сдается мне, тут действовали профессионалы, и ничто их не спугнуло. А в пропаже венка кроется какая-то тайна – уж очень многое не вяжется и ничего не ясно.

– Тебе везде мерещатся таинственность и мистика, – возразил Дорошенко. – По-моему, тут обычная уголовщина. А в любом преступлении сразу ничего не ясно. Впрочем, вечером по телику посмотрим новости. Возможно, уже будут предварительные результаты.

От Корпусного сада до Белой беседки располагалась самая историческая и престижная часть Октябрьской. На этом участке она становилась пешеходной, и подземный переход ступенчатым зевом ложился прямо на середину улицы. Выйдя на поверхность, попадаешь в самую гущу неспешного карнавала из каменного паркета мостовой, лепных украшений фасадов, свежей зелени лип, ярких витрин и постоянно льющейся откуда-то медленной музыки.

На пестрых лоточках продавали сувениры и разную мелочь. Уличные музыканты играли на скрипках, флейтах, аккордеонах и других не тяжелых инструментах. Тут же художники совсем не дорого и достаточно быстро готовы нарисовать ваш портрет или дружеский шарж. Барды, закатывая глаза, пели под гитару. Иногда появлялась уличная клоунада с ярко раскрашенными клоунами, смешно копирующими прохожих. Словом, даже пройтись по этому отрезку Октябрьской было весело и приятно.

Здесь же был сгусток достопримечательностей и просто красивых зданий: барельефный треугольник театра Гоголя, почивающий на массивных колоннах; зеркальная полусфера Национального банка; здание Краеведческого музея в казацком стиле, ощетинившееся заостренными башенками; пухленькая Спасская церковь, выдержавшая без разрушений три осады (в ней молился царь Петр после Полтавской битвы), и, словно невеста в белом венчальном платье с золотой короной на голове, – церковь Успения Божьей Матери. А рядом, как надежный защитник, белоколонная классическая колокольня с высоким, пикообразным шпилем. Поистине симфония в камне!

С противоположной стороны Успенской церкви находилась усадьба писателя Ивана Петровича Котляревского, родоначальника украинской литературы. Именно здесь он написал «Наталку Полтавку», «Москаля-чаривника» и «Енеиду».

И в завершении этой архитектурной сюиты, как последний аккорд, была Белая беседка – ротонда из восьми стройных колонн, поддерживающих символическую гигантскую подкову.

А что находилось за ней? А за ней – небо сливалось с землей, и открывалась невиданная панорама, и сердце замирало в груди от ощущения восторга и полета. За ней – на рассвете, из зеленого бушующего океана, выплывало ласковое солнце и освещало лучезарный город. А вечером в бездонном небе зажигались миллионы звезд, и в ответ миллионы огней зажигала радушная Полтава.

К Белой беседке ходили встречать рассвет и провожать ускользающий вечер. Расположенная на правом, обрывистом берегу Ворсклы, на мысе, глубоко врезавшемся в долину, ротонда словно парила между небом и землей. Именно из-за нее Полтаву называли украинскими Афинами.

А когда подходишь к ней в ясный солнечный день – пышная зелень внизу казалась изумрудным морем, шум деревьев напоминал рокот прибоя, и возникало ощущение, что настоящее бурное море волновалось и пенилось под отвесным обрывом.

Весть об исчезновении венка быстро облетела Полтаву. Казалось удивительным и невероятным, что двухметровый металлический орел, облитый сусальным золотом, мог отдать лавровый венок, именно отдать, словно живая птица, а не застывший памятник. Никаких следов надпила или надкусывания металла возле клюва не обнаружили, а венка – нет, словно и не бывало.

Местные эксперты не смогли объяснить таинственное исчезновение символа победы из клюва гордой птицы. Зарубежные еще не успели приехать, а вот массмедиа, причем не только местные, вовсю комментировали данное событие.

Дима пересмотрел кучу новостей, но ничего вразумительного об утреннем исчезновении не услышал. Сказали только, что все электронные часы в городе на несколько минут потухли, причем никто не смог их включить, и кратко сообщили о грандиозном пожаре больших электронных часов на башне…

Друзья договорились встретиться в шесть вечера и вместе ехать на поле Полтавской битвы. Встречались обычно у арки. Затем шли на автобусную остановку.

Первым пришел Дима. Вскоре показалась спортивная фигура Андрея. Ребята нырнули в прохладную тень арки, вынырнули на улице и направились в сторону, противоположную от Корпусного сада. С этой стороны Октябрьская расширялась и, словно большая река, вобрав в себя потоки машин с впадающих улочек и переулков, бурлила и шумела еще больше. Тут ее застроили высотными элитными зданиями с выпуклыми башнями и узорчатыми арками. Посреди улицы разместилась широкая каштановая аллея, заложенная еще в начале двадцатого века князем Куракиным в честь приезда в Полтаву русского царя Николая П.

Шесть лет назад старые деревья срубили и аллею засадили молодыми, кудрявыми каштанами, аккуратно разместив их в два ряда с обеих сторон дорожки. Тонкоствольные, но с крупными перепончатыми листьями, деревца напоминали маленьких утят с задранными вверх лапками и радовали глаз буйным цветом и нежной зеленью.

Вечерело. Солнце зашторило все окна на улице. Дома темными провалами провожали уходящий день. Пыхтя и медленно переваливаясь на широких колесах, подошел яковчанский автобус. Друзья вскочили на заднюю площадку. Людей оказалось немного. Неторопливо поплыли по широкому руслу улицы. На перекрестке повернули на Зеньковское шоссе. Затем автобус свернул в переулок и оказался в прохладной тени вековых каштанов. Проскочили желто-белое здание Института свиноводства с мясистой бронзовой свиньей у входа, и вскоре в разорванном саване листвы мелькнуло свежей белизной длинное приземистое здание с зеленой аккуратной крышей и металлическими, поднятыми знаменами над массивным входом – это музей истории Полтавской битвы. Перед музеем была установлена бронзовая фигура царя Петра I, в строгом мундире, в полный рост. Рядом – курган над захоронением русских воинов с огромным каменным крестом на вершине. К кресту вела широкая лестница с изящными перилами. Слева от захоронения, узорным пятном, расположилась Сампсониевская церковь с вытянутыми луковками золотых куполов.

Возле музея царило бойкое оживление. Как винегрет, пестрела разноцветная толпа. Развевались старинные флаги, слышалась разноязычная речь, бурлила лоточная торговля. Здесь собрались люди, одетые для похода.

Привлекали внимание синие мундиры солдат короля Карла XII, словно морские волны, заполнившие все пространство. Это энтузиасты шведского общества любителей военной истории. Кто-то притащил даже несколько настоящих пушек. Кое-где виднелись зеленые мундиры солдат русской армии, но основные силы русских должны подтянуться завтра, как и полки украинских казаков. Все-таки главный день празднования – 27 июня.

Бронзовый Петр, неподвижно стоявший на массивном постаменте с широко раскрытыми глазами, казалось, раскрыл их еще больше от удивления. Никогда еще со времен Полтавской битвы это место не видело такого количества людей в форме солдат Северной войны.

Приняв командование небольшим отрядом шведов, Дима с Андреем вскочили на коней, и отряд двинулся в путь. В экскурсию входила длительная прогулка по извилистым лесным тропинкам, где, возможно, и ездил Карл XII. Затем – переход реки Ворсклы вброд. На самом деле шведская армия ни разу Ворсклу не переплывала, но так было эффектней. Далее – ночевка лагерем в Яковчанском лесу, а на рассвете отряд должен был выйти к редутам русской армии и встретиться с другими такими же отрядами. Там будет разыграно грандиозное театрализованное представление, воспроизводящее всю Полтавскую битву.

Кони шли неторопливо, слышалось мерное цоканье копыт и приглушенный говор шведов. Экскурсанты ликовали: они представляли себя настоящими шведскими воинами, а у многих прапрадеды действительно принимали участие в битве.