— Тихоныч, открывай.

— Ты один? — послышалось из-за двери.

— Один.

— Точно?

— Точно.

— Врешь.

— Зуб даю.

— Мамой поклянись.

— Мамой клянусь.

— Врешь.

— Правда, Тихоныч. Ты же меня знаешь, я тебя не подставлю. Я всегда был за тебя.

— Не верю я тебе, Рома. Руки подними. Так, чтобы я их видел.

— Зачем?

— Подними, сказал.

— Хенде хох, еще скажи, Гитлер капут, — покатился со смеху Носков, поднимая руки, — один я, один. Барыни меня на разведку послали.

Тесть приоткрыл дверь на цепочке, просунул в дверь зеркальце и стал придирчиво обозревать лестничную клетку.

— Считаю до трех, и на цифре «три» ты с поднятыми руками вбегаешь в приоткрытую дверь.

— А если я замешкаюсь, — развеселился Рома, — и вбегу на цифре «четыре»?

— Поцелуешься с затворенной дверью, — предупредил Тихоныч, — один, два, три.

Носков с поднятыми руками, смеясь навзрыд, рванул к двери. Тесть сделал щель чуть шире, пропустил Рому и тут же захлопнул врата холостяцкого рая.

— Ну ты даешь, — никак не мог отсмеяться зять, осматривая квартиру без малейших признаков ремонта, — в Кремль попасть легче, в Белый дом, в женскую баню. И что же ты тут один делаешь?

— Наслаждаюсь жизнью, — похвастался Тихоныч, доставая из холодильника бутылку пива.

— А мне? — возмутился Рома.

— Нельзя, барыни заругают, и потом, тебе еще Ирочку укладывать.

— Значит, назад не вернешься?

— Ни за что. Хоть на старости лет для себя поживу. Красотища здесь, — тесть сановито оглядел свои холостяцкие угодья, — хочу халву ем, хочу пряники.

— И не скучно тебе одному?

— Некогда скучать. У меня насыщенная культурная программа. Вот сегодня хочу марамоек выписать, — раздухарился Тихоныч.

— Ну ты даешь, — поразился Рома, — прямо старик-разбойник, но учти, барыни этого так не оставят.

— Тетка на меня квартиру подписала, — поставил точку в разговоре оборзевший тесть.

Рома вернулся домой в Бирюлево и с восторгом поведал о привольной жизни Тихона Тихоновича. Носков, конечно, предполагал бурную реакцию барынь на поведение всегда тишайшего тестя, но действительность намного превзошла его ожидания. Это было шоу амазонок: мать и дочь то хватались за сердце, то бегали по стенам и потолку, то рыдали над своей несчастной долей, то грозились лишить Тихоныча и первичных, и вторичных половых признаков. На следующий день делегация в количестве трех человек топталась перед знакомой дверью.

— Тиша, открой, — завела сладким голосом Клавдия Петровна.

За дверью повисла напряженная тишина.

— Тиша, не дури, открывай.

Сошников затаился и голоса хитроумно не подавал. Теща озверела.

— Открывай, старый придурок, сейчас же!

Тихоныч не подавал никаких признаков жизни, но из замочной скважины слышалось его сдавленное дыхание.

— Папа! — заблажила дочка. — Это я, Света. Ты что, так и будешь держать нас на лестничной клетке?

Дыхание из-за двери участилось, но вход в нее по-прежнему оставался неприступным.

— Тиша, — зарыдала теща, — не валяй дурака, внучка все время про деду спрашивает. Уснуть без тебя не может.

Деда молчал как партизан.

— Считаю до трех, — предупредила теща полицайским голосом, — не откроешь — выломаем дверь.

— Она сейфовая, — откликнулся, наконец, затравленный голос.

— МЧС взломает, — предупредила Клавдия Петровна, — прямо с коробом вынесет.

— Не вынесет, — закряхтел Тихоныч, — я здесь все стальными пластинами закрепил.

Жена и теща стали подталкивать Рому локтями к двери, побуждая принять более деятельное участие в штурме.

— Тихон Тихонович, не дуркуйте, — грозным голосом предупредил зять, боясь заржать в самый ответственный момент, — с нами взвод ОМОНа. Он вашу дверь в секунду вынесет.

— В подъезд вас только трое вошло, никакого ОМОНа не было, — проявил осведомленность тесть.

— Они через чердак проникли, — подала голос дочь.

— А у них ордер на обыск квартиры есть? — выказал знание законов Тихон Тихонович.

— У них даже ордер на твой арест есть! — заверещала теща. — Где это видано, чтобы выживший из ума старый хрычуга трехкомнатную квартиру в центре Москвы у своих домочадцев оттяпал! Захватил всю жилплощадь, единоличник, да еще и куражится.

— Тетка одному мне квартиру подписала, — протявкал тесть.

— Я сейчас покажу, одному тебе, — Клавдия Петровна ухватилась за дверную ручку и принялась тянуть ее на себя.

— Не надорвись, — ехидно прокомментировал тесть в замочную скважину, — я и дверную ручку, и замки холодной сваркой укрепил.

— Тварь! — зашлась в крике теща. — Шаромыжник! К осаде подготовился?! Баррикад понастроил?! Измором тебя возьмем. С голоду, сволочуга, сдохнешь.

— У меня припасов на полгода, — предупредил тесть, — живым не дамся.

Рома схватился за живот и захохотал на весь подъезд. Сразу же слева он получил затрещину от любимой тещи, а справа пинок от дражайшей супруги.

— Все! Довел ты меня до белого каления! — взревела теща. — Мы идем за милицией!

— Ножки не сбейте, — напутствовал осмелевший тесть.

В отделение милиции отрядили Носкова. Когда он разъяснил ситуацию, дежурный от смеха чуть не упал со стула и задумался, кого бы послать на разборки. В результате выбор пал на самого пожилого и положительного капитана Червочкина. Рома вместе с потным и тяжело дышащим участковым предстал пред светлы очи барынь.

— А где взвод ОМОНа? — нахмурилась теща.

— Залег в кустах, — отрапортовал Рома, — а СОБРовцы на крыше. При команде: «К бою» — штурмуют окна и дверь. Я тоже просил себе бронежилет, но мне не дали.

— А кто потом за ремонт будет платить? — подала голос жена.

— Вы, — пожал плечами капитан, — наше дело маленькое — схватил террориста, скрутил и отвез на дознание. А ремонт ваши проблемы.

— Нужно ему усыпляющего газа подпустить, — намекнула «органам» хозяйственная теща, — чтобы имущество зазря не испортить.

— Могут пострадать соседи по подъезду, — совершенно серьезным голосом предупредил капитан, — нас начальство за это по головке не погладит.

— А вы им всем противогазы выдайте, — нашлась теща.

— У меня тоже противогаз припасен, — донесся из-за двери дрожащий голос тестя.

— Женщин попрошу удалиться, — скомандовал Червочкин, — дело принимает серьезный оборот. Террорист на переговоры идти не желает.

Барыни заторопились вниз по лестнице, а капитан вытер пот со лба и устало пробурчал:

— Дед, открывай.

— Не открою, — отозвался тесть, — без ордера не имеете права.

— Грамотный, однако, — Червочкин тяжело отдувался, — дед, у тебя водичка холодная есть?

— У него даже пиво есть, — влез Рома, — открывай, Тихоныч, капитан за нас.

— Документы на квартиру чистые? — капитан не хотел терять времени даром.

— Оригиналы не дам, — послышалось из-за двери.

— А где же я тебе копии сделаю? — удивился Червочкин.

— У меня есть, — донеслось из квартиры.

— Подгото-о-о-овился дед, — ухмыльнулся зять, — все продумал.

Послышался звук многочисленных открывающихся замков, цепочек, засовов и задвижек. В дверном проеме показалось бледное и испуганное лицо Сошникова. Ксерокопии документов на квартиру дрожали в его руке как при ураганном ветре. Капитан внимательно просмотрел свидетельство о собственности, хмыкнул и подытожил:

— Свезло тебе, старик. Завидую.

— Я сорок лет этого ждал, — откликнулся тесть.

— Ну, хоть дождался, — вздохнул капитан, — а мне, видно, не судьба.

— Господин полицейский, может пива? — предложил Рома. — Тихоныч угости товарища капитана.

— Я на службе, — опять вздохнул капитан, — тащи воды.

Тихон Тихонович просунул в дверь бутылку минералки. Полицейский не спеша опорожнил емкость, еще больше залоснился от пота и предупредил:

— Один пойду. Больно у тебя, Тихоныч, зять смешливый. Только испортит все.

Что уж он сказал жене и теще, осталось загадкой, но больше те штурмом не грозили и об усыпляющем газе не заикались. Тихоныч зажил как кум королю, и теперь семья собиралась в полном составе только на очередных днях рождения и исключительно в Бирюлево. Как-то подвыпив на крестинах Ирочки, Роман задал тестю давно мучавший его вопрос.