и вскоре на каждом из десяти мониторов отображается по лицу Древнего: все они разного

возраста. Сибил кивает, чтобы я следовала за ней.

— Марик, — говорит она химику, стоящему в другом конце холла, женщине со светло-

рыжими волосами и идеальной кожей. — Это Ари. Сегодня мы осматриваемся. Могли бы вы

показать ей то, что изучаете?

Марик смотрит меня и мягко улыбается.

— Я знаю, кто ты такая. Рада встрече с тобой.

Она печатает что-то на своем экране, переключаясь на табло с данными, которые я видела

ранее, затем она нажимает на «УРОВНИ КСИЛЕМЫ». Экран заполняется данными, которые

напоминают мне о главных мониторах в медицинском центре. Ксилема движется вверх-вниз,

вверх и вниз.

— Она колеблется, — удивленно говорю я. — Как это возможно?

Марик поворачивается ко мне.

— Мы считаем, что работа ксилемы очень похожа на работу органов. Она движется, у нее

есть пульс, она не похожа ни на что, что мы когда-либо видели. До этого мы сравнивали ее с водой

в человеческом теле, но это разные вещи. Почти как… — Она бегло смотрит на Сибил, словно

смущаясь от того, что собирается сказать, и в итоге шепчет, — …магия.

Сибил издает короткий смешок.

— Вы, химики, все идеализируете. Это не магия, а смертельная опасность. Эволюция

жидкостей мешает нам убить их. Помните нашу цель, Марик. — Затем она отводит меня в сторону

и качает головой. — Я не могу осуждать их за восторг, но мы, будучи управляющими, не должны

признавать силу ксилемы. Мы ищем способы ее ослабить. Именно это и привело нас сюда.

Сибил указывает на потрескавшуюся черную стену и незащищенное стекло комнаты

испытаний, которую она показала мне, когда я пришла сюда в первый раз. Я придвигаюсь к стеклу

и понимаю, что теперь это больше похоже не на комнату испытаний, а на камеру пыток.

Химики напряженно на нее смотрят, и один из них, низкий парень с черными волосами и

оливковой кожей, нажимает на кнопку снаружи стекла и произносит в интерком:

— Впустите первый объект.

Я наблюдаю за тем, как двое оперативников вводят мужчину Древнего. На нем нет ничего,

кроме крохотного кусочка ткани, прикрывающего сокровенное место, а тело выглядит

болезненным и слабым. Пятеро химиков, стоящих около меня, начинают заносить записи в свои

планшеты. Тот же химик, который воспользовался интеркомом, подходит к клавиатуре,

расположенной в правой части стекла. Дверь в комнату закрывается за оперативниками, и Древний

остается наедине в огромной двухэтажной комнате, мне видно, как он трясется. Голова его нервно

подергивается, затем он мечется из стороны в сторону, врезаясь в стены, прежде чем припасть к

стеклянной стене, через которую мы за ним наблюдаем. Он наклоняет голову в сторону и кричит,

но до нас не доносится ни единого звука.

Сибил становится рядом со мной.

— Познакомься с Райденом. Он старый друг проекта химиков. Невежество — наша

сильнейшая слабость, которая должна исчезнуть, если мы надеемся преуспеть.

— Преуспеть в…? – спрашиваю я, побуждая Сибил сказать мне то, что я должна знать, и не

свожу глаз с Райдена. Он не выглядит, как шпион, но Сибил сказала, что все их подопытные

являются Скрытными. Этот парень выглядит так, словно он работал в поле и не пытался рисковать

своей жизнью для того, чтобы разведать информацию, касательно людей. Кое-что не сходится.

— В их уничтожении, конечно же, — говорит Сибил.

— Несомненно, но какой же план, какая стратегия? — надеюсь, это не звучит так же

безнадежно, как я себя чувствую.

Она ухмыляется.

— Мне нравится твой интерес, но мы еще не определились с финальной стратегией.

Скажем так, она зависит от нашего исследования.

— Кстати говоря, где вы его достали?

Она неловко отводит взгляд, избегая вопроса слишком долго, чтобы дать правдивый ответ.

Она забывает, кто меня тренировал.

— Я говорила тебе, что они Скрытные, — произносит она.

Что ж, это неправда. Либо она не знает, либо не хочет мне говорить.

Мои глаза натыкаются на химика, стоящего возле клавиатуры. Он набирает ряд кодов и

затем отходит назад, кусая ногти.

— Что они делают? — спрашиваю я Сибил.

— Электрическую терапию, — отвечает она.

В этот момент из комнаты испытаний раздается звонок. Древний начинает биться в

конвульсиях и резко дергаться, его тело непроизвольно подскакивает, словно внутренние органы

пытаются вырваться наружу. Снова раздается звонок — и его тело расслабляется. Он падает на

землю. Стоящие вокруг меня химики делают еще больше записей, и, судя по выражениям их лиц,

они довольны результатами.

Сибил выводит меня из аудитории.

— Эта лаборатория занимается веществами, передающимися воздушным путем, и которые

могут подействовать на Древних, не нося при этом вред людям. Наша цель — оружие, которое бы

могло бы атаковать без их ведома. Таким образом, как только они прорывают поверхность Земли,

они БАМ! — Она ударяет кулаком по ладони. — И мертвы. Проблема в том, что ксилема

излечивает их в считанные секунды. Так что наша стратегия: создать что-то, что повлияло бы на

ксилему, изменив ее.

Я киваю, желая узнать, следует ли мне задать вопрос, который был у меня на уме с того

момента, как мы все это начали.

— Сибил, — говорю я нерешительно. — Я думала, они хотят к нам присоединиться, как

только будут достаточно сильны. Я думала, они желали мирного сосуществования. Поэтому мне

интересно, почему мы пытаемся их убить?

— Два столь разных вида не могут ужиться на одной планете. Это выживание наиболее

приспособленных, и мы должны выжить.

Она отходит назад, и я следую за ней, пока в моей груди разрастается огромная дыра. Все,

что нам рассказывали о Древних, абсолютно все, ведет к этому. Они хотят поселить в нас страх,

показать, что наш вид не жалок, и мы способны атаковать. Я гляжу сквозь стекло. Райден прячется

в углу, его глаза бегают от одного человека к другому, прежде чем остановиться на мне. Он изучает

меня и затем произносит лишь губами единственное слово — « помоги».

Глава 21

Я пробираюсь через лесок за своим домом, перепрыгивая через тернистые заросли и сметая

на своем пути паутину. Как только закончилось занятие, я написала Джексону сообщение, надеясь,

что обладаю достаточной для Зевса информацией. Но если даже ее будет достаточно, не примет ли

папа другую стратегию? Я не знаю. Не знаю. Не знаю.

Когда я дохожу до Дерева Единства, солнце уже село, а лес погрузился в темноту. Ветер

гуляет между деревьями, срывая листья. Я встаю на колени прямо напротив дерева и пристально

смотрю на отверстие в центре, придвигаясь все ближе и ближе, будто принадлежу тому миру, а не

этому.

Я протягиваю трясущуюся руку. Пальцы исчезают в треугольном проеме, и их кончиков

касается тепло, поднимающееся по всей руке к предплечью. Я отскакиваю, но воспоминание о

приятном чувстве удерживает мою руку. Сердце колотится в груди. Затем я слышу что-то из

глубины дерева. Я медленно встаю, пока звук отражается эхом между деревьями. Они зовут меня

так, словно знают, кто я такая, словно я одна из них. Я закрываю глаза, позволяя шепоту,

кружащемуся в порывах ветра, подобраться ближе. Я не могу понять, что они говорят, но

чувствую пыл их слов у себя в груди, и больше всего хочу к ним присоединиться.

Шепот сливается со скрипом ветвей. Каждый звук отдаляет меня все дальше от реальности.

Мои руки вцепляются в дуб, сжимая кору, и буквально через несколько секунд, прежде чем из

меня может вырваться хоть единственный вздох, я оказываюсь уже на вершине дерева и смотрю

вниз. Внизу продолжаются шепот и гармоничный стук, и лес затихает, а небо успокаивается. Я