Он пристально смотрит на меня в течение секунды.

— С ней я всё уладил. Или я должен сказать ей. И я не… Что случилось? – спрашивает он.

— Ей? Кому… Маккензи? – я должна была догадаться, что она подслушивает снаружи.

— Забудь о Кензи. Что случилось?

— Я узнала, что происходит в третьей лаборатории, – говорю я, ставя коробку с платьем на

пол. Я вкратце рассказываю ему о второй половине своего дня, которая включала в себя пожилую

женщину, которая, скорее всего, будет сниться мне в кошмарах ещё ни одну неделю. Джексон идёт

вперёд, выражение его лица противоречиво, затем он останавливается и снова прислоняется к

стене, скрещивая руки.

— Мы с этим разберёмся, Ари, – произносит он.

Я смотрю вниз.

— Это было ужасно. То, что мы делаем…

— Эй. – Он открывает рот, чтобы сказать что-то ещё, но слова застревают, когда его глаза

пробегают по моему лицу. Должно быть, я выгляжу разбитой.

Джексон прочищает горло и отводит взгляд.

— Ты что-нибудь заметила? Например, что они планируют делать в тех камерах?

Я качаю головой; всё моё тело словно онемело, оно опустошено.

— Нет, ничего. – Я прохожу к кровати и сажусь, понимая, что ещё совсем не время для

Лишения, интересно, что Джексон планирует делать в течение следующего часа, или около того.

— Знаю, я рано. Я думал, мы могли бы… поговорить. Будет нормально, если я останусь? –

спрашивает он, его голос более уязвимый, чем тот, к которому я привыкла.

Я изучаю его.

— Думаю, да, – соглашаюсь я, возясь с верёвкой на краю рубашки.

Джексон колеблется, чувствуя моё беспокойство, и в итоге садится рядом со мной,

прислоняясь к изголовью кровати.

Несколько секунд мы сидим в тишине, прежде чем я говорю:

— Ты можешь рассказать мне о Лог? Мне всегда было интересно, что она из себя

представляет. Она другая? Или такая же?

Он смотрит на меня, улыбаясь при упоминании Лог

— Она прекрасна круглый год. Небеса пурпурно-синие; трава всегда зелёная. Мы не

загрязняем окружающую среду. И логиане… – он останавливается на секунду, словно их

упоминание отзывается в нём болью. — Они чисты во всех отношениях. Логиане, по своей

природе, не такие, как Зевс. Ну, не такие, как Зевс сейчас.

— А что на счёт твоей семьи и твоих друзей? Они скучают по тебе, пока тебя нет? Ты

скучаешь по ним?

— По своим друзьям я скучаю каждый день, по кому-то больше, по кому-то меньше, – он

усмехается. — Моя семья… – он продолжил, хотя тон его голоса изменился. — Я люблю их. Я

старюсь радовать их… но с ними бывает так трудно.

Я с пониманием киваю. Не уверена, получится ли у меня когда-нибудь по-настоящему

порадовать отца.

— Что насчёт твоих родителей?

Джексон прочищает горло, его глаза находят противоположную от нас стену и никогда не

покидают её.

— У меня нет родителей. Отец умер до моего рождения, а мать… Она не… Я не был… Она

не могла оставить меня.

— Не могла тебя оставить? Это ужасно. Но почему? – мои щёки вспыхивают от моей

развязности. — Прости, мне не следовало спрашивать. Я уверена, это личное.

Джексон перегибается через меня, чтобы проверить время. Выражение его лица становится

игривым.

— Пришло время лишить тебя кое-чего.

Я закатываю глаза, но не могу сдержать улыбки.

— Ха-ха. Ты – самый настоящий придурок, ты это знаешь?

Он наклоняется надо мной.

— Правда?

Я открываю рот, чтобы выдать умный ответ, но тут же закрываю его. Правда в том, что я не

думаю, что он придурок. Он уверен в себе, наверняка умён и необычайно хорош на всех наших

тренировках. Но есть кое-что более важное. Он заботлив. Время от времени я вижу небольшие

проблески заботы. И этот взгляд, когда я рассказала ему о пожилой женщине: он выглядел таким

же расстроенным, как и я. Такое ощущение, что он постоянно пытается скрывать свои чувства,

чтобы я не узнала слишком много.

Правда в том, что… Древний он или нет, я начинаю думать, что, возможно, мы с ним

похожи больше, чем я когда-либо могла предположить.

Глава 10

На следующий день я с тревогой стою возле своего шкафчика. Это первый день Оп-

тестирования. Существует всего четыре секции, как и на настоящей Оп-тренировке: сражение,

препятствия, ресурсы, вооружение. Никто не знает порядок тестирования и количество тестов, с

которыми мы будем сталкиваться каждый день. Управляющие-координаторы могут разбросать их

по разным дням, или же мы столкнёмся со всеми сегодня.

Заходит Гретхен, она тиха и неразговорчива, её лицо зелёное.

— Ты в порядке? – спрашиваю я.

— Да, просто нервничаю.

Я сжимаю её плечо.

— Ты готовилась к этому многие годы. Мы все готовились. Всё будет в порядке.

— Тебе легко говорить, - бормочет она, в то время, как мы проскальзываем в спортивный

зал.

Нашей группе требуется немного времени, чтобы успокоиться, каждый из нас прыгает либо

от возбуждения, либо от нервов. Тренер Сандерс опускает ТВ-экран. Он пробегается по условиям

тестирования, в которых, в основном, говорится о том, что школа, Парламент и Управляющие не

несут ответственность за любые повреждения. Наши родители должны были подписать

специальные бумаги, хотя, моему отцу они ни разу ничего не присылали. Моя роль была известна

всегда.

Покончив с правилами, он нажимает на голубой отсек на экране. Мгновенно из пола в

дальнем левом углу зала вырастают испытательные станции. Трансформация завершается,

оставляя десять разных станций, каждая из которых окружена большими стенами,

перекрывающими то, что находится внутри. В классе двадцать пять человек, но станций всего

десять. Это странно. Тренер нажимает на следующий отсек и на каждой станции появляются

цифры от одного до десяти, и под каждой из них находится имя. Мои глаза кидаются от станции к

станции, пока я не нахожу свою. Девятая станция. У Гретхен вторая, а у Джексона пятая.

— Вы увидите своё имя, расположенное под номером вашей станции, - говорит тренер. —

Если вашего имени там нет, то я вынужден сообщить, что у вас недостаточно баллов, чтобы

продолжать Оп-тестирование. Вы можете уйти.

Ряд вздохов проносится по комнате. Не допускаются к тестированию? Вау. Я стараюсь не

смотреть, как они уходят, некоторые из них рассержены, а одна девушка вообще рыдает. Кажется

жестоким то, что им даже не дали шанс, но Оперативники не славятся своей добротой, и

свидетельством этого является мой отец.

Нам приказали отправиться на станции. Я стою снаружи девятой, мои руки дрожат, но я

знаю, что внутри буду держать всё под контролем. Сегодня утром мама предложила мне

успокоительное, но я не смогла заставить себя принять его. Его принимают многие оперативники,

и даже некоторые тренеры, но в результате вы никогда не освоите самоконтроль. Настоящий бой

не происходит тогда, когда мы его ожидаем. Неспособность контролировать страх приведёт к

смерти. Папа учил меня, что надо знать свои слабости и уметь противостоять им самостоятельно.

Дверь в девятую открывается, и женщина зовёт меня внутрь. Она носит бейдж главных

Оперативников, но я не узнаю её. Я уверена, это сделано специально. Её чёрные волосы убраны

назад в тугой пучок, делая её глаза немного раскосыми. Она не улыбается, не машет рукой, не

намекает хоть на малейшую форму вежливости.

— Сегодняшнее тестирование – препятствия. Ваша гарнитура здесь, - говорит она,

указывая на стул у противоположной от неё стены. — Вы можете сидеть или стоять, пока

проходите тест, хотя я вас предупрежу, что в итоге вы окажетесь стоя. Я предлагаю вам стоять или

сидеть в центре комнаты. Это менее травматичный вариант.

Я прохожу к стулу, беру гарнитуру и иду обратно к центру комнаты.