Кроме освобождения крестьян Александр II дал стране целый ряд реформ, который совершенно изменил социальную структуру общества. И несмотря на все это в стране начинается то движение, которое можно условно назвать конституционным. Стало распространяться мнение, что освобождение крестьян и другие реформы – только первый шаг к «окончательному» освобождению, каким считалось народное верховенство или суверенитет народа в государстве. Очень ходким выражением стало «увенчание здания», т. е. ограничение самодержавия конституцией. Власть монарха казалась уже «отжившей». И это движение проявилось с периода реформ со страшной силой и быстротой. Началась пропаганда отрицания религии. Это движение подрывало и православие и идею царского самодержавия, подрывало и психологическую настроенность к склонности к самодержавному царскому принципу. К этому движению присоединился социализм. Будучи вначале достоянием образованных слоев, он постепенно стал проникать и в народ, особенно в городах. Он совершенно отрицал религию и проповедовал идею социальной демократии. Появился новый общественный слой – интеллигенция. В этот слой входили как дворяне, так и разночинцы. Тихомиров пишет, что «новая интеллигенция унаследовала у стародворянской всю ее требовательность в отношении прав личности, но не имела ни силы, ни самостоятельности, ни тонкости личности стародворянского времени. Элементов устойчивости в ней поэтому было меньше, элементов самоуверенности и требовательности стало еще больше» («Монархич. Государств»).

Эта новая интеллигенция была слишком слаба как культурная сила, но сплачивалась на отрицании. Эта интеллигенция связала себя с новым космополитическим и революционным духом. В этой разношерстной интеллигенции появилось много нерусских элементов, которые стали захватывать влиятельную роль в областях, главным образом, либеральных профессий. Эта интеллигенция не только в своих крайних проявлениях, как социалисты, но и в умеренных, так называемых либеральных, отрицала державную силу, требовала не тех или иных мер, а просто устранения Верховной Власти и отдачи России им. Конечно, при таких условиях никакого Сотрудничества быть не могло, оставалась борьба до полного уничтожения побежденного.

Верховная Власть не всегда это понимала, не могла представить, чтобы в стране с вековым укладом государственного устройства на религиозной основе могли существовать такие принципиальные ее враги. Зато эта самая интеллигенция, как «крайняя», так и «либеральная», прекрасно отдавала себе отчет в этом и систематически направляла все свои усилия к тому, чтобы всякий шаг развития страны обратить в беспощадную борьбу против существующего строя. Эта интеллигенция была и в рядах бюрократии и нередко стремилась к мероприятиям правительства, которые противоречили идее самодержавия. Крайнее же крыло революционной интеллигенции перешло к системе политических убийств.

Что же происходило с народными массами после освобождения? Начиная с 1861 года крестьяне стали терять свой прежний, крепко сложенный однообразный состав. С появлением заводской промышленности значительные массы крестьян устремились в города. Фабрика не давала в социальном отношении ничего, кроме деморализации. В скором времени фабричное население стало нести свое влияние и в деревню. На фабрике нашла себе почву отрицательная и социалистическая пропаганда.

Кто же остался около Верховной Власти в это время? Остались ее бюрократические служебные органы. Бюрократия, насаждаемая с Петра и в особенности усиленная с Александра I, разъединила Царя и народ в момент, когда их единение было совершенно необходимо. Что касается земства, то участие крестьян в нем было минимально, а дворяне, в нем работавшие, на самом деле были политиканствующими интеллигентами. Земство больше думало о своем политическом укреплении, чем о своей работе. Правительство в свою очередь стало с недоверием смотреть на земство, вернее на ее тенденцию расширить свою компетенцию.

На Московской Руси единению Царя с народом помогала Церковь. В Петербургский период Церковь сама была отрезана от Верховной Власти, с подчинением той же бюрократии, как и вся нация.

Широкие круги интеллигенции, требовавшие «увенчания здания», требовали, конечно, парламентарного строя. Отвергая эти требования, власть давала только бюрократическую опеку и централизацию правительственных учреждений. Таким образом бюрократическое всевластие соединяется с социальной расшатанностью. И это начало проявляться во всех сферах, и гражданских и духовных. Наконец началось движение, до сих пор незнакомое в России – объединение не русских народностей с русскими революционерами. Появляется коалиция сил, которая всеми силами старалась свергнуть Самодержавную Монархию.

Еще до убийства Императора Александра II Достоевский писал в своем дневнике: «Безбожный анархизм близок – наши дети увидят его. Интернационал распорядился, чтобы европейская революция началась в России, и начнется, ибо нет у нас для нее надежного отпора ни в управлении, ни в обществе. Бунт начнется с атеизма и грабежа всех богатств, начнут низлагать религию, разрушать храмы и превращать их в казармы и стойла, зальют мир кровью и потом сами испугаются» («Дневник Писателя». 1876). И затем: «Да, новый дух придет, новое общество восторжествует. В этом не может быть никакого сомнения. И этот злой дух близок – наши дети узрят его. Мир спасется уже после посещения его злым духом» («Дневник Писателя». 1877).

В этой цитате интересно одно выражение: «…Интернационал распорядился». Что же это такое этот интернационал? Одна ли это организация, или под этим словом надо понимать что-либо другое? Под этим словом надо понимать ту вековую ненависть, которую питал Запад в отношении России. В этой ненависти сплетаются религиозные, социальные, политические, экономические и расовые элементы этой вражды к государству с совершенно чуждым и непонятным Западу нравственным идеалом. Самодержавный Царь, Помазанник Божий, носитель Верховной Власти одной шестой части всей вселенной, был ненавистен Западу, который свою политическую жизнь к тому времени устроил на совсем других началах. Ниспровергая «алтари и троны» или устраивая их так, что эти «алтари и троны» были послушными марионетками в руках тех сил, которые держали в своих руках уже все нужное для контроля над послушными исполнителями их воли, «они» не могли, конечно, допустить такого явле

ния, как Русское Православное Царство. Действовали они и через социалистические партии, разжигая классовую ненависть, и через масонство, проникшее во все слои общества, не исключая членов династии, и через продажную прессу и использовали многолетнюю неприязнь Англии и спровоцировали Германию для выступления против России, имея конечной целью уничтожение монархии в трех Империях и торжество так называемой демократии, на самом деле ничего общего не имеющей с подлинными интересами закабаленных народов. Излишне, конечно, говорить, что интернациональный капитал принимал в этом самое живое участие. Остается только удивляться, как легко пошел русский народ во всех своих слоях на эту губительную приманку. Променять свои подлинные национальные интересы, свою идеологию такого самобытного государственного бытия, как Самодержавие, отказаться от нашего Русского Православия как национального мировоззрения в угоду совершенно несуществующего нигде в природе народовластия, когда от имени народов говорят и правят совершенно беспринципные и безнравственные лица, когда уничтожается вековой уклад и быт людей, когда от них отнимается вся радость жизни, все нравственные устои жизни нации и взамен дается только заведомо ложное утверждение о «свободе» человека. Какой свободе? Свободе от тех заветов, которые нам дал Сам Господь – «Люби Господа всем сердцем и всем помышлением» и «люби ближнего своего, как самого себя», и заменой их ненавистью, ложью и торжествующим злом.

Александр II. Александр III. Первые годы царствования Николая II