— Раз уж ты такой щепетильный, то как же вы поженились? — спросил он, усмехаясь уголком рта.

— Господи, парень, — воскликнул Иэн, — ты что думаешь, у меня был выбор? Один против Фрэзеров? — Он покачал головой и ухмыльнулся другу. — Она подошла ко мне в поле, когда я пытался починить тележку, с которой соскочило колесо. Я разогнулся, по уши в грязи, и увидел, что она стоит рядом и выглядит, как куст, усыпанный бабочками. Она осмотрела меня с ног до головы и говорит… — он замолчал и поскреб голову. — Ну, не помню уже точно, что именно она говорила, но кончилось это тем, что она меня целует, хоть я и весь перемазанный, и заявляет: «Ну и прекрасно, значит, поженимся на день святого Мартина». — Иэн смиренно развел руками. — Я все еще объяснял ей, почему мы не можем этого сделать, как вдруг смотрю — а я уже стою перед священником и говорю: «Я беру тебя, Дженни… « и даю всякие немыслимые обеты.

Джейми, смеясь, откинулся на спинку диванчика.

— Ага, я знаю это чувство, — подтвердил он. — Чувствуешь себя немного обманщиком, верно?

Иэн улыбнулся, забыв про смущение.

— Верно. Я до сих пор это чувствую, понимаешь? Вдруг увижу Дженни, как она стоит на холме против солнца, или держит малыша Джейми и не видит меня. А я ее вижу и думаю: «Боже, парень, она не может быть твоей, ни в коем случае». — Он покачал головой, каштановые волосы упали на лоб. — А потом она поворачивается ко мне и так улыбается… — Он посмотрел на шурина и ухмыльнулся. — Да ты сам все знаешь. Я же вижу, что у вас с Клэр все точно так же. Она… она особенная, верно?

Джейми кивнул. Улыбка не покинула его лица, но как-то изменилась.

— Ага, — мягко согласился он. — Ага, так и есть.

Запивая печенье портвейном, Иэн и Джейми продолжали вспоминать общее детство и своих отцов. Отец Иэна, Вильям, умер только прошлой весной, так что Иэну пришлось самому управлять поместьем.

— Помнишь, как твой отец пришел раз весной и заставил нас пойти с ним в кузницу и посмотреть, как чинят ось?

— Ага, и никак не мог понять, чего мы вертимся и извиваемся.

— И все спрашивал тебя, может, тебе надо в «укромный уголок»…

Оба так хохотали, что не смогли закончить рассказ, и я посмотрела на Дженни.

— Жабы, — лаконично объяснила она. — У каждого под рубашкой сидело по пять-шесть жаб.

— О Боже! — стонал Иэн. — Когда одна доползла до твоей шеи и выпрыгнула из-под рубашки на горн, я думал, что помру.

— Не понимаю, как в нескольких случаях отец сумел удержаться и не свернуть мне шею, — покачал головой Джейми. — Вообще, это просто удивительно, что я вырос.

Иэн задумчиво посмотрел на собственного отпрыска, который у камина старательно громоздил один деревянный кубик на другой.

— Я вот не знаю, сумею ли, когда придет время, пороть своего сына. Я хочу сказать… ну, он такой маленький. — И беспомощно показал на крепкую фигурку с нежной шейкой, склонившуюся над игрой.

Джейми придирчиво осмотрел тезку.

— Ого, да он будет таким же дьяволенком, как мы с тобой, дай только срок. В конце концов, думаю, даже я выглядел когда-то маленьким и невинным.

— Да, — неожиданно сказала Дженни, которая подошла к мужу с бокалом портвейна. Она потрепала брата по голове. — Ты был таким сладким малышом, Джейми. Помню, как мы с мамой стояли у твоей кроватки. Тебе было не больше двух лет, и ты спал, засунув в рот большой палец, и мы с ней сказали, что еще никогда не видели более очаровательного мальчика. У тебя были пухленькие красные щечки и такие славные рыжие кудряшки.

Очаровательный мальчик сделался интересного розового оттенка и одним глотком осушил свой бокал портвейна, старательно избегая моего взгляда.

— Правда, это длилось недолго, — Дженни сверкнула белыми зубами в слегка зловещей улыбке. — Сколько тебе было, когда тебя впервые выпороли, Джейми? Семь?

— Восемь. — Джейми подбросил в камин еще одно полено. — Иисус, было больно. Двенадцать полновесных ударов по заднице, и ни одного слабого, от начала до конца. Он никогда не бил слабо. — Джейми сел на пятки, потирая нос костяшками пальцев. Щеки его пылали, а глаза блестели.

— Когда все кончилось, то отец отошел немного в сторону и сел на камень, пока я успокаивался. Когда я перестал выть и просто хлюпал носом, он подозвал меня к себе. Вот теперь я вспоминаю все, что он сказал. Может, тебе это пригодится для юного Джейми, Иэн, когда придет его время. — Джейми закрыл глаза, припоминая.

— Он поставил меня между колен, заставил смотреть ему в глаза и сказал: «Это первый раз, Джейми. Мне придется сделать это снова, может, сотню раз, пока ты не вырастешь и не станешь мужчиной». Тут он засмеялся и говорит: «Мой отец тоже меня часто порол, а ты такой же упрямый и настырный, каким был я».

— Он сказал: «Иногда, рискну предположить, я буду пороть тебя с удовольствием, в зависимости от того, что ты натворишь. Чаще — нет. Но я все равно буду это делать. Поэтому запомни, парень. Если задумаешь набедокурить, расплачиваться за это будет твоя задница.» Потом обнял меня и сказал: «Ты храбрый парень, Джейми. Теперь иди в дом, и пусть мама тебя утешит». Я открыл было рот, чтобы возразить, но он меня опередил: «Да, я знаю, что тебе это не нужно. Это нужно ей. Давай иди отсюда». И я пошел в дом, и мама принесла мне хлеб с джемом.

Дженни неожиданно засмеялась.

— Я только что вспомнила, — сказала она — Папа любил рассказывать эту историю, Джейми, как он тебя выпорол и что потом сказал. Он говорил, что, когда отправил тебя в дом, ты спустился с холма до половины, а потом остановился и дождался его. Когда он подошел к тебе, ты посмотрел на него и сказал: «Я хотел спросить, папа — а в этот раз ты порол меня с удовольствием?» И когда он ответил «нет», ты кивнул и говоришь: «Хорошо. Мне тоже что-то не понравилось».

Мы еще немного посмеялись вместе, потом Дженни взглянула на брата, покачивая головой.

— Он обожал эту историю. Папа всегда говорил, что ты принесешь ему погибель, Джейми.

Веселье на лице Джейми увяло, и он стал рассматривать свои большие руки, лежавшие на коленях.

— Ага, — очень тихо произнес он. — Ну, так и получилось, верно?

Дженни и Иэн испуганно переглянулись, а я уставилась на свои колени, не зная толком, что можно сказать.

Какое-то время стояла тишина, только огонь потрескивал в камине.

Потом Дженни, кинув быстрый взгляд на Иэна, поставила бокал и тронула брата за колено.

— Джейми, — сказала она. — Это была не твоя вина.

Он поднял на нее взгляд и безрадостно произнес:

— Нет? А чья же тогда?

Дженни сделала глубокий вдох и сказала:

— Моя.

— Что? — Он изумленно уставился на нее.

Она слегка побледнела, однако не потеряла самообладания.

— Я сказала, что это была моя вина в той же мере, как и любого другого. Потому что… из-за того, что случилось с тобой, Джейми. И с папой.

Он накрыл ее ладонь своей и нежно погладил.

— Не говори глупостей, девочка, — сказал Джейми. — Ты сделала то, что сделала, потому что старалась спасти меня. Ты права — не пойди ты тогда с Рэндаллом, он, скорее всего, убил бы меня прямо там, во дворе.

Дженни всматривалась в лицо брата, встревоженно нахмурив лоб.

— Нет, я не жалею, что увела Рэндалла в дом. Не пожалела бы даже, если б он… нет. Но дело не в этом. — Она снова вдохнула полной грудью, набираясь решимости.

— Когда я привела его в дом, мы сразу пошли в мою комнату… я толком не знала, чего ожидать — я никогда… не была с мужчиной. А он сильно нервничал и все краснел, будто сам был неуверен, и мне это показалось странным. Он толкнул меня на кровать, а сам стоял и потирал… там. Я сначала решила, что здорово ему все повредила коленом, а только я знала на самом деле, что ударила не так уж и сильно. — Она покраснела еще сильнее, украдкой взглянула на Иэна и поспешно перевела взгляд на колени.

— Я понимала, что он старается… старается приготовить себя. И ни за что не хотела показать, что я его боюсь, поэтому села на кровать и уставилась на него. Видимо, это его разозлило, и он велел мне отвернуться. Но я, конечно, не послушалась и продолжала на него смотреть. — Теперь ее лицо цветом напоминало розы у порога. — Он… расстегнулся, и я… ну… начала смеяться.