Из дошедших до нас славянских преданий (так называемых народных сказок) видно, что Горыня был витязь, повергавший целые горы на своих неприятелей. По своим подвигам получил он это название, происходящее от слова «горы».

Все сии три имени означают одно божество. В истории нет подробнейшего описания о сем божестве. Нестор говорит только, что Владимир Великий поставил образ сего божества в Киеве, пока он еще не обратился к христианству. Если делать заключение по имени, то, думаю, можно согласиться с мнением г. Попова и Гютри. Они думают, что славянский Дажбог соответствует Плутусу древних (по-русски «дать» и по-богемски «дата»). Однакож все это догадка, потому что ни одна летопись не говорит о том с достоверностью.

Баснь, которую нам г. Попов рассказывает о сем городе, не подтверждается ни в какой летописи. Этот автор худо делает, что не сообщает нам, откуда он ее заимствовал. Однакож я расскажу ее теперь собственными его словами: По опустошении города Славенска язвою, славяне задунайские нашли его развалины и хотели там построить новый город. Старшие из народа собрались между собою и рассуждали, какое сему городу дать основание, то есть, как заложить и назвать его. Один из них думал, чтобы на другой день при восхождении солнца послать на дорогу отборных людей, и первый, встретившийся с ними, должен то да служить основанием городу, который и получит от него свое имя. Собрание приняло это предложение. И в самом деле на другое утро, по принесении богам жертвы, послы отправлены для исполнения своих поручений. Первый, попавшийся им в руки, был юноша. С ним-то возвратились они в город и представили свою находку собранию. Тотчас дано повеление, положить в основание города юношу, который и дал ему свое имя. Что это баснь и притом из позднейших времен, легко видеть можно, нотому что, сколько известно, никогда не было города по имени Детинец. Еще известнее то, что каждая крепость называлась самим именем. Это доказывает продолжитель Нестора и многие другие писатели.

Под сим именем поляки почитали богиню супружества. Они думали также, что при разрешении жен их от бремени она присутствует; а потому бесплодные жены приносили ей жертвы и молили ее о даровании им детей. Длугос называет ее Дзифилия. Френцель именует ее так же, а при том еще Цизою, производя имя ее от польского слова «циц» (грудь женщин); почему и называет он ее также хранительницею наследников.

Г. Попов, а за ним и верный списатель его Леклерк, утверждают, что это был греческий антиерот. В доказательство сему приводят они одно место из русской простонародной песни, которая, хотя и подает повод к догадкам, однако все еще не служит доказательством. Попов говорит, что сему божеству поклонялись в Киеве; Нестор же и не упоминает об имени его; а Леклерк, недовольный тем, вздумал ещё утверждать, что он имел пребогатый храм в Киеве и во многих других местах; далее, что ему приносили множество жертв, и тому подобное, кому ж поверишь? Леклерку, или честному Нестору? — Кажется нет и нужды спрашивать.

Домашние гении были разделены на два рода: находились добрые и злые духи. Почитали себя счастливыми, имея одного из первых у себя дома в гостях: тогда думали сии простые люди, все должно быть благополучно; лошади будто бы жирели, хлебные овины наполнялись и проч. Когда же приходил злой дух, то всякие, говорят, терпели от него беспокойства; даже неучтивость его могла до того простираться, что хозяин, наконец, принужден будет вовсе оставить дом.

Река Дон, славная теперь по своим храбрым козакам, была боготворима древними славянами, которые, как говорит предание, приносили ей жертвы.

В русских народных сказках назван так один витязь, употребивший дуб вместо оружия, от чего и получил он сие имя.

Поляки почитали Зевану как богиню лесов и охоты. В каком виде ее изображали, о том ничего не известно. Истукан ее разрушен в Польше в 965-м году.

О сем божестве нам столь же мало известно. По одному только словопроизводству утверждают, что она была богиня весны; потому что имя ее, говорят, составлено из слов «зима» и «стереть».

О sanctas dentes, quibus haec nassuntur in hortis Numina! Кромер рассказывает нам, что змеи в Литве были боготворимы и считаемы за род пенатов или домашних богов. В жертву приносили им молоко и куриц, и строго запрещено было умерщвлять их. Преступники, в том обличенные, бывали наказаны тяжко, а иногда и смертною казнию.

Читатели извинят меня, если я на минуту удалюсь от своей цели, дабы вывесть на свет одну ложь. Г. Леклерк говорит, что и поныне еще некоторые звери почитаются святыми. Это неправда. Он был француз, а не знал этих стихов:

Rien n'est beau, que Ie vrai: le vrai seul est aimable;

Il doit regner partont, et mеmе dans le fable.

Во сколько ж более истина должна царствовать в истории? И это говорит человек в такой книге, которую он называет историею России; это говорит человек, который уверяет нас, что знает русские нравы и обычаи?..

Золотую Бабу боготворили на берегу реки Оби. Она получила это имя от позлащенного своего истукана. Ее представляли в виде женщины, с одним младенцем на коленях, и еще другим, стоящим подле нее. Сих детей выдают за внуков ее. Это подало некоторым причину думать, что Золотую Бабу можно сравнить с Изидою и почесть ее матерью богов. Но жаль, что сего доказать нельзя; по крайней мере это до сих пор еще не доказано: тем менее заслуживает вероятия мнение г. Френцеля, будто бы Золотая Баба начальствовала над деторождением. Во храме ее сокрыто было много музыкальных инструментов, которыми пользовались хитрые жрецы, дабы уверить народ, что истукан сам собою звучит. По сему и почитали это божество оракулом. В смутных обстоятельствах спрашивали у Золотой Бабы совета, и она говорила устами своих жрецов; или наоборот: как истукан был весь пустой, то жрецы говорили устами своей богини. В жертву приносили ей соболей и куниц, и одевали ее в сии кожи. При каждом жертвоприношении священники съедали мясо, а богине доставалась только кровь, которою обмазывали ей рот, глаза и другие части. Вера к сей богине была так сильна, что даже чужестранные путешественники приносили ей в жертву золото, серебро и другие, вещи по мере своего имения; ибо жрецы уверяли, что пренебрегший такое приношение заблудится на пути своем. Поэтому должна бы, наконец. Золотая Баба обогатиться; однако я думаю, что не взирая на множество жертв, гардероб на берегах Оби никак не мог сравниться в богатстве с лоретским гардеробом.

Русское баснословие описывает нам его живым остовом. Говорят, что он страшно любил молодых девиц и похищал их от родителей. Но сего еще не довольно: иногда, как далее упоминает баснь, пропадали даже красавицы с новобрачного ложа и, наконец, были находимы в палатах Кащея. Ах! Не дай Бог мне дожить столь ужасных времен, где так дурно поступали с прекрасным полом! Это чудо в русском баснословии прозвано «бессмертным». Наконец он однакож умер, к счастию и спокойствию красавиц.

Кикимора между баснословными божествами России занимал ту же почти степень, какую Морфей у греков, с тем только различием, что русские представляли его себе ужасным привидением; а напротив того, греческий бог возбуждал кроткие, приятные сновидения.