— Помолчи немного, дружище, дело тут серьёзное. А сводничаю я по совместительству. Впрочем, более время на них тратить не могу себе позволить. Сами теперь разберутся. Сейчас, ещё одного звоночка дождёмся: проводники прибудут. Мы тебя со всей нашей благодарностью отпустим.

— А сейчас я, типа, временно задержанный. До выяснения обстоятельств?

— Совсем парень рехнулся: обещал же другу своему должок, который за тобой числится, вернуть, так и валяй. Всё по чесноку. Мы с ним в деле. Ты пока обстановку доложи.

— Да всё нормально! Базука со Стариком на моей вертушке какие-то дела обделывают. Ты, вроде, тут над всеми мазу держишь. Вон и мною командовать взялась. Я им сказал: «Вертолет за мой счёт залить горючим из запасов нефтяников. Они на связи».

— А твоя мобила?

— При мне и полностью заряжена.

— Молодец! На Могучей Реке и в окрестностях работает?

— Рад стараться, Ваше благородие! — Уже для смеху и куражу рявкнул мужик. — А связь там стопудово есть: из-за промысла вышку поставили.

— Я не благородие! Ты же знаешь, как меня называть?

— Я-то знаю, а Верка смущается! Вот и ещё какая-то девчушка между вами затесалась.

— Рад представить, господин Резаный! Мои дети — Роза и Гильфан.

— Здравствуйте!

— Вот и познакомились, — улыбнулся Фируз, — А если угодно быть представленным настоящему благородию, пожалуйста: этот пожилой господин в необычных очках, как раз Их благородие корнет Оболенский! Корнет! Рекомендую вам нашего друга господина Резаного!

Резаный озадаченно разглядывал однорукого старика в очках из золота и с червонцами царской чеканки вместо линз. Явный перебор: то с утреца Базука вертолёт выпросил, потом Сука командовать начала, Верка, Колян…. Теперь ещё старик златоглазый!

— Это который, «корнет Оболенский, налейте вина», что ли? Меня сегодня ничем не удивить уже.

— Нет любезнейший, это не я. Это про одного из моих родственников. А песню знаю: там ещё и «корнет Оболенский, седлайте коня», и «корнет Оболенский, надеть ордена». Все мы Оболенские по воинской части за Россию-матушку стояли. Я, позвольте доложить, полный Георгиевский кавалер. — Отец Евлампий слегка смутился, отвернулся от окружающих, что-то звякнувшее вынул из нагрудного кармана, приладил на место.

Престарелый корнет сделал с неожиданной точностью и лихостью армейский разворот и щёлкнул каблуками: на груди Оболенского в ряд расположились четыре Георгиевских креста.

— Господа, не думал, что мне, подземному сидельцу, ещё послужить придётся. Однако, хоть я лицо и духовное, боевых наград никто не отменял. Я за них свою кровь проливал. В войну Гражданскую наград не получал, уже духовный сан на мне был, да и позор были те награды, что у красных, что у белых.

Ныне, думаю, вновь кровь может пролиться. По вине Ложи: зрю, готовят они войско какое-то небывалое, не могу пока толком разобрать, что за солдаты в нём служат. Одно скажу: сколько за ними наблюдал, такой активности не видел ни в одном временном пласте.

***

Информация к размышлению:

Георгий приобретался только на поле сражения, при осаде и обороне крепостей, и на водах в морских битвах. Им награждались те нижние чины, которые действительно проявили особую храбрость.

Известен случай награждения солдатским крестом даже генерала. Им стал М. А. Милорадович за бой с французами в солдатском строю под Лейпцигом. Серебряный крест ему вручил наблюдавший сражение император Александр1, которого великий Лев Толстой отождествлял со старцем Фёдором Кузьмичом.

В 20 веке, в годы Великой Отечественной войны солдаты и офицеры, имевшие в старой армии Георгиевские кресты, официально отменённые в 1917 году, стали носить их, не дожидаясь разрешения властей, явочным порядком, наряду с Советскими боевыми наградами.

***

Телефон опять затренькал. Фируз приложил трубку к уху Собаки:

— Алло! Прибыли? — Собака спрыгнула с кресла. — Рога трубят! Бьют барабаны! «В двенадцать часов по ночам из гроба встаёт Император!»

— У госпожи Суки «чайник» кипит? Какой ещё  Император! — вежливо поинтересовался Резаный.

— Увидишь! Пока свободен. Будь на связи.

Охранник уже вполне уверенно вошел в кабинет с «новой администрацией» филармонии:

— К Вам ещё посетители. Говорят, тоже назначено.

— Молодец! Возвращайся на пост!

Страж концертного зала послушно удалился, оставив вновь прибывшего в переполненном кабинете.

— Сударыня! Госпожа Чистозерская сказала, что мы с нашим водителем поступаем в Ваше полное распоряжение до окончания операции. — Доложил совершенно серьёзно Собаке здоровенный детина в дорогом костюме и при галстуке.

— Правильно сказала! Наш водитель лимузин для Перемещения подготовил? Лимузинный извозчик не проснётся?

— Большая машина готова! Её шофёр спит в нашем «Форде». Не проснётся: мы ему из запасов Магистра порошочек дали. С водичкой: пить парень сильно хотел, мы ему бутылочку и презентовали. Он на наших глазах половину её сразу оприходовал. Про зелёненькие радовался, только просил предоплаты. Но сейчас ему уже они без надобности. Утром разбудим, отдадим.

‑—Господа! Рекомендую: Прохор по прозванию Бугай. Из Красных кафтанов! — Представила парня Сука. — Фируз! Разборки на месте прибытия! Помни: только он сейчас может доставить нас к Лилии. Кафтаны полностью в её подчинении и они сейчас её единственная охрана. Доберёмся, с Ней вместе и решайте кто и что. На выход! «В двенадцать часов по ночам из гроба встает Император!»

Все дружно прошествовали на выход и разместились в лимузине.

— Чего она опять? С ней не опасно в дело идти? — спросил обеспокоенный психическим статусом Суки Резаный.

— Просто тётушка в последнее время пристрастилась к классическим романсам: она некоторое время жила в собачьем приюте, неподалеку от репетиционной базы «Чумской романсиады». Вот и наслушалась. Слух у неё собачий, и память хорошая. Это всего лишь строка из романса.

Все дружно прошествовали на выход и разместились в лимузине.

— Отец! А ведь уже ночь! Как же ты объявил всем родичам, что День сегодня не закончится до окончания Праздника?

— Так сказали Невидимые Родители. А в их словах не стоит сомневаться. Там, где надо, обязатеьно будет день. Не передвигать же Планетарное времяисчисление из-за нашего скромного торжества! А мы завтра впишемся в общий ход времени. Очень разумно и удобно.

— Господа! Прошу вас чувствовать себя свободно. — Он нажал кнопочку на заблаговременно перемонтированной приборной панели автомобиля. — Это часть программы прибора Перехода, разработанного Ложей. — Кабина полностью затемнилась. — Снаружи проникает свет городского освещения и виден только водитель.

Путешествие было недолгим. Скоро машина затряслась по булыжной мостовой. Да и не лимузин это уже, а большая богатая карета, а сопровождающий верзила и шофёр уже в Красных кафтанах так знакомых Фирузу-Бабаю.

У парадного поджидал Ливрейный, с поклонами отворивший дверцу кареты. Гости, не задерживаясь, прошли в странное здание с несуразным фасадом, украшенным невероятным количеством лепнины, резных скульптур и даже Атлантами, поддерживающими каменными руками крышу дома, словно небо.

Долгожданная встреча и неожиданный суд

Ливрейный, каким-то образом успел сменить свой наряд на красный кафтан. В гостиной, куда он проводил прибывших, собралась престранная компания. Самым интригующим непосвящённых было наличие в обществе трёх дам ослепительной красоты. Штука в том, что были они абсолютно одинаковы, к тому же и одежда их ничем не отличалась.

Вторую удивительную часть общества представляли господа, одетые, словно арестанты, в одинаковую робу. У господ почему-то отсутствовала какая-либо растительность на лицах: ни бород, ни усов. Отсутствовали даже брови и ресницы. Странновато выглядели господа.

Шагнувшие первыми в гостиную Фируз с Розой и Гильфаном, на мгновение замерли. Одна из дам обратилась к ним: