К удивлению и тайному стыду Илара, его глупую идею решили проверить на практике. Для этого впритык с башней, там, где был вход, соорудили надувной тамбур. Установили обогреватели, и вот уже два дня нагревают участок стены с отпечатком ладони неведомых строителей. Видать, ученые совсем отчаялись разгадать тайну башни, коль хватаются за такие сомнительные соломинки.

   За два дня температура стены стала на пару градуса выше окружающей атмосферы и больше не поднималась. Что и следовало ожидать. Потом случилось ЧП. Илар в это время был на стартовой площадке, готовил к запуску очередной беспилотный темпо-зонд. Аппараты забрасывались в Прошлое, и, скользя во времени к исходной точке, они выборочно проводили съемку местности. Таким вот утомительным способом надеялись засечь момент появления на Тритоне неведомых строителей Лингама.

   В неурочный час, где-то посреди смены, мимо, в направлении станции промчался "бофу", высоко взметая вихри углекислого снега. Илар вызвал по связи Ясона и потребовал объяснений. Срывающимся голосом его подчиненный доложил - с профессором Глокенхаммером случилась трагедия! Ему нужна срочная операция. Доктор Гемборек уже предупрежден. Судя по всему, профессору грозит ампутация руки.

   Ясон отключился без разрешения, понятно, что сейчас ему было не до разговоров. Илар все бросил и огромными прыжками побежал на станцию. Спустя несколько минут, прибыл на место, увидел, что вездеход уже стоит, и безвольно лежащее тело Глокенхаммера поднимают на открытой лифтовой платформе.

   Через час из операционной вышел бледный Гемборек, в зеленом халате, кое-где испачканный кровью.

   - Руку спасти не удалось, - срывая тончайшие резиновые перчатки и бросая их в урну, сказал он.

   Идо Ватару принял это сообщение с азиатской невозмутимостью. Юкос Свенсен тоже молча стал набивать трубку. А чувствительный Энтони Хопкинс застонал, словно это он потерял конечность.

   - Не переживайте, пришьем новую, - утешал его Гемборек. - Я уже запустил клон-камеру...

   Гемборек вновь наливался уверенностью.

   Вскоре Илар узнал все подробности трагедии. У Глокенхаммера не выдержали нервы. Ему надоело ждать, надоел застой в исследовании артефакта. Надоело строить бесплодные догадки и предположения, хотелось практической работы астроархеолога. Нужен был решительный прорыв. Нужно было открыть эту проклятую дверь! И он, как истинный ученый, решился рискнуть своим здоровьем, пожертвовать ради науки левой рукой.

   Глокенхаммер затянул на рукаве ремешок, чтобы воздух не выходил из скафандра, и снял перчатку. Под пологом было тепло и даже жарко, но стена... Глокенхаммер приложил ладонь к оттиску круга, и дверь - о чудо! - открылась, словно не сковывал её тысячелетний мороз. Глокенхаммер закричал, чтобы вставляли распорки, которые бы помешали закрытию двери. Сначала никто не понял, потому что не ожидали от серьезного ученого такой выходки. Когда поняли - засуетились. Пока нашли подходящий подручный материал, пока застопорили дверь... Глокенхаммер мужественно терпел, но вскоре упал на колени, вытянув руку. Ладонь его примерзла к стене намертво. Все были в шоке, только швед не растерялся. Юкос Свенсен быстро отцепил от походного набора на своем скафандре термос с горячим какао. Отвинтил крышку и дрожащими руками стал поливать ладонь несчастного Глокенхаммера и прилегающий участок стены кипятком.

   Глокенхаммер зарычал от боли, все заволокло паром. Оставляя куски кожи и кровавую слизь, которая тут же застывала, ладонь частично отделилась от стены. Юкос плеснул еще, стена окрасилась кровью, мгновенно покрылась ледяной коркой. Ладонь отделилась наполовину. Глокенхаммер выл от боли. Идо Ватару по-самурайски выхватил нож. Длинное гибкое лезвие чиркнуло по стене, отрезала промерзшие лоскутья кожи. Рука наконец-то окончательно отделилась от стены, кровавая, истерзанная рука. На короткое время Глокенхаммер потерял сознание. Его поддержали, чтобы не упал, поспешно, вкололи обезболивающее, натянули перчатку на то, что осталось от ладони, защелкнули манжет...

   Слушая рассказ Ясона, Илар вспомнил эпизод из раннего своего детства, когда он с родителями еще жил на краю датского острова Амагер, в небольшом портовом городке Драгер. Напротив их дома, у соседа по переулку был забор, собранный из отходов листовой меди. И вот как-то зимой, в мороз, маленький Илар решил провести эксперимент: что будет, если приложить язык к медной пластинке. Кончик языка мгновенно примерз к холодному металлу. Илар не догадался отогреть пластинку горячим дыханием, а стал отрывать язык. Не получилось, он запаниковал, заревел, и тут примерзли к забору его губы. На его визг примчалась бабушка, при этом она сразу сообразила, в чем дело, потому что в руке у нее уже была кружка с теплой водой. Мгновение, - и коварный забор уже отпустил его. Только на покрытой зеленой патиной пластинке остался клочок его любопытного языка, наверное, самый поверхностный слой - беловатый с красными потеками крови. Язык болел ужасно, но облегчение было великим.

   Старший техник-пилот провел кончиком языка по внутренней стороне верхней губы. Никакого шрама на языке не ощущалось. Все уже давно зажило, сгладилось временем. Остались лишь призрачные воспоминания. Он у забора, бабушка с кружкой, переулок, занесенный снегом забвения...

   Когда паника мало-помалу улеглась, и ученые вернулись на объект. Их жгло любопытство. Каждый стремился скорее попасть внутрь таинственного сооружения, ставшего вдруг доступным. Археологи - со своей целью, физики со своей, даже Аркадий Петрович надеялся там что-нибудь отыскать по биологической части.

   Едва они, переполненные впечатлениями, наконец, вернулись на базу, то сразу заперлись в кают-компании на секретный ужин. Пили горячий бренди, никого постороннего не пускали. Посторонним, конечно, был Илар. Было обидно, но приходилось мириться с мыслью о своей второсортности. И все же он решил побывать на объекте, ведь этого никто не запрещал.

   Он предложил Ясону съездить к башне и посмотреть, чего нового там обнаружили ученые. Помощник с энтузиазмом согласился. Он вообще все делал с энтузиазмом. С энтузиазмом работал, с энтузиазмом "стучал". Хороший парень.

   Они сели в вездеход. Ясон как всегда был за рулем. Завыли включенные турбины, водитель подал воздух в подушку, машина поднялась, воспарила над землей, развернулась по курсу и понеслась - быстро, плавно, почти без качки. Снег теперь валил гуще, и блеклое небо совсем опустилось низко. В лучах света натриевых ламп вездехода снежные хлопья приобретали розоватый оттенок. Как лепестки сакуры, подумал Илар. Японцу, наверное, бы понравилось.

   Вскоре "бофу" свернул на полукруглую подъездную площадку, что здесь образовалась частью от природы, частью - от каждодневных стоянок. Но сегодня подвалило снега и продолжает подваливать. Снег скрыл все следы утреннего и дневного пребывания ученых. Турбины стихли, юбка вездехода сдулась, он осел на стойки.

   В ярком луче нашлемного фонаря, снег казался особенно голубым, чистым и нетронутым. Ясон пошел впереди. Его ботинки с утеплителем на необычайно толстой рифленой подошве из алого пластика оставляли огромные отчетливые следы.

   Взойдя по лестнице, они приблизились к двери. Тамбур был убран за ненадобностью, и вход в башню зиял черным провалом на фоне покрытой изморозью стены. По бокам были видны нехитрые приспособления, сваренные из стальных уголков, эти штуки не давали двери закрыться. Впрочем, не было заметно, чтобы дверь делала хотя бы какие-то попытки закрыться.

   В проем можно было войти по одному. Право первенства было предоставлено Илару. Они переступили высокий порог и словно бы оказались на дне бассейна с голубой водой. Вообще-то они ожидали темноты в помещении, но лился откуда-то сверху призрачный жемчужный свет, да и стены были полупрозрачны. Так что мощность фонарей можно было умерить. Честно сказать, не хотелось им слишком себя выделять, мало ли что...