Ядовитые зубы вонзились в могучую икроножную мышцу Лаокоона. Завыл от боли жрец, схватился за ногу, которую обвила мерзкая змея. И вот славный муж катается по земле в страшных муках.

   Оцепенели все, кто был на берегу. Убоялись придти на помощь несчастному. Только сыновья Лаокоона бросились спасать отца. Но было уже поздно. Змеи ускользнули от возмездия. Отец же не мог двинуться, судорога сковала его ногу. Пробовали пустить кровь из раны, но все было бесполезно. Великий жрец скончался от паралича сердца, так и не узнав, что был прав.

   Вот так было дело с Лаокооном на самом деле. Обыденно, просто, но вместе с тем ужасно. В последствии время и люди раздуют эту историю до эпических размеров, в которой два огромных змея якобы приплыли из моря и набросились на упрямого жреца и его сыновей, спутали их толстыми необоримыми кольцами своих тел и задушили героев в смертельных объятиях, закусали до смерти.

   Как бы там ни было, но несчастный случай с Лаокооном и его отпрысками напугал всех и утвердил в мысли, что решение, принятое народом, было верным. Ведь ясно же, что сама Афина разгневалась на строптивого умника за то, что пытался тот лишить город священного защитника. Боги карают жестоко, скоро, но справедливо. Так-то вот, достопочтенные сограждане.

   Но вот, наконец, колеса были укреплены, упряжь готова и волы впряжены парами. Засвистели бичи, вдохновляя животных на тяжкий труд. Согнулись рогатые головы, заиграли мышцы под кожей, двинулись мощные животные, отчаянно заскрипели колеса, и деревянный колосс медленно покатился к стенам города.

   Образовалась целая процессия: с факелами - ибо темно уже стало, - с музыкой, пением и даже кое-где с танцами. К полуночи добрались-таки до ворот Трои. Широко распахнулись непреступные ворота. Волы, грохоча копытами по мостовой, вошли в город, но тут же были остановлены погонщиками. Конь с треском уперся лбом в верхнюю перекладину. Широки были ворота, однако же не достаточно высоки оказались, чтобы пропустить деревянного великана. Хотели было наклонить голову Коня, подняв кверху его круп, но чуть не уронили все сооружение и не поубивали людей, суетящихся вокруг.

   Наконец рискнули, охваченные азартом, - решили разобрать верхнее перекрытие ворот и часть кладки. Поскольку враг отсутствовал, такое можно было себе позволить, тем более, что ворота все равно требовали ремонта после многочисленных штурмов. Каменщики обещали быстро заделать пролом.

   Потянули быки оглобли и постромки, содрогнулся Конь несколько раз, но протиснулся в образовавшийся проход. Улицы города походили на встревоженный муравейник, а люди - на муравьев, старательно тащивших свою добычу, размерами многократно превосходившую отдельного добытчика. Но суета эта была радостной. Одна лишь Кассандра, дочь Приама, безумно испугалась, едва не лишилась чувств, увидев в акрополе Коня. С болью в голосе убеждала она сограждан и своего отца, немедленно избавиться от зловредного подарка греков, который, по ее мнению, погубит Трою.

   - О, горе, горе великой Трое! Горе всем нам! - взывала Вещая Кассандра. - Вижу я: объят пламенем священный Илион, покрытые кровью, лежат поверженные в прах его сыны! Я вижу: ведут в рабство чужеземцы плачущих троянских жен и дев!

   Но никто не поверил ее предсказаниям. Ибо нет пророка в своем отечестве. Воистину, если народ решил погубить себя, то нет силы, которая могла бы свернуть его с выбранного пути.

   Глава 11

   Греческий флот обогнул остров Тенедес и, как только Троада скрылась из вида, причалил к его берегу. Лагерь разбивать не стали, выгрузили лишь необходимое. Расчистили площадку, достаточную для того, чтобы вместились штурмовые отряды. Установили "машину" богов, и таким образом, плацдарм для атаки на Трою был готов.

   Странным все это было, необычным для воинов. Нынешняя тактика шла вразрез с привычными методами ведения боя: неприятель - боги знают где, а они вот здесь, на острове; но едва прозвучит сигнал к штурму, воины мгновенно окажутся во вражеском городе! Чудно! Как тут не разволнуешься. Одно дело, когда "машина" бросала людей на несколько метров, а тут расстояние в тысячу раз больше. А ну как не добросит? И все упадут в море... Поэтому воины ходили возбужденные, в полуистерическом состоянии. Всюду слышимся неестественный смех и двусмысленные подначки. Воины шутили, за смехом скрывая свой страх. Калхас провел церемонию жертвоприношения богам, не поскупились греки, забили последних крупных животных, имевшихся у них на кораблях. Потом легли ужинать.

   Мрак и ночной холод накрыли остров. Блестящий бисер звезд выкатился на черную материю неба. Но скоро густые жирные тучи, похожие на стадо черных свиней, набежали с севера и стали жадно слизывать бисеринки одну за другой.

   И вот вострубила первая труба, и началось построение войска. При пляшущем свете редких факелов зловеще сверкали обнаженное оружие и медные доспехи богатых воинов. Строились плотными квадратами. В головном отряде, расположившегося непосредственно возле "машины", первыми среди прочих находились: Неоптолем, сын Ахилла, Филоктет (с перевязанной ногой), Менелай, Идоменей, могучий Диомед, Аякс младший, Марион и, конечно, Одиссей. Они первыми должны попасть в неприятельский город, как только поступит соответствующий сигнал. По договоренности сухопутные силы возглавят Менелай и Одиссей. Агамемнон будет осуществлять непосредственное руководство высадкой морского десанта, который должен прибыть на кораблях и вступить в бой как вторая штурмовая волна.

   Началось мучительное ожидание. Наступившую тишину нарушали нервный кашель и яростные шлепки ладонями по открытым частям тела - ногам, рукам, лицу. Комары и прочие мошки прилетели за своей порцией человеческой крови.

   Вернулись разведчики с противоположной стороны острова и сообщили, что город троянцев и весь берег погружены в совершенно непроглядную тьму. Из-за туч внезапно вынырнула полная, яркая Феба-Селена и осветила серебристо-мертвенным светом бледные лица солдат. Одиссей молча попросил богиню ночного неба укрыться на время за темной пеленой облаков, покуда смертные не выяснят отношений между собой. Скорбный лик богини тут же утонул в клубящихся тучах, словно камень, брошенный в колодец. Боги были на стороне греков, теперь это стало очевидным.

   Наконец разведка донесла, что на берегу Троады замечен слабый огонь. Вне всяких сомнений, это был сигнал от удачливого Синона. И он означал, что вступает в силу более усложненный - второй вариант штурма. При первом варианте, Синон возвращался посредством телепортации, но коль сделать он этого не смог, стало быть, Конь охраняется. Значит, троянцы все-таки выставили часовых возле нового святилища Афины, опасаясь, что какая-то часть оппозиционно настроенных граждан во главе с Кассандрой, попытается сжечь их несравненный трофей.

   Ну что ж, грекам придется смириться с таким поворотом дел, впрочем, вполне ожидаемым. И за это надо благодарить богов. Могло быть гораздо хуже. Третий вариант вообще предусматривал извлечение троянцами "машины" из чрева Коня и перенесение ее в неизвестное место. Тогда Синону пришлось бы попотеть, выясняя: что это за место и насколько удобно или неудобно оно для осуществления штурма.

   * * *

   Синон слонялся от одной пирующей компании горожан к другой. Нигде его не принимали. Люди не жаловали предателей. Наконец, бедный грек прибился к каким-то беженцам из сельской местности, которые так же, как и он, чувствовали себя в городе не совсем уютно. Улучшив момент, Синон спер у них кувшин вина и пропал во тьме неосвещенных переулков и тупиков.

   Объявился ворюга уже в акрополе. Громадный Конь стоял в самом его центре, как черная скала, голова великана терялась в вышине, проглоченная ночным мраком. Из груди Коня спускался до самой земли неубранный трап, но дверцы были прикрыты. Примеряясь, как бы проникнуть во чрево чудища незамеченным, Синон слишком долго мозолил глаза стражникам и был задержан ими как подозрительная личность.