— Не дело, когда мужчина делает бабскую работу, Роман.
Голос Каменного Медведя был суров, но в прищуренных глазах бегали хитрые чертенята.
— У моего сына нынче три жены, и у самой младшей достаточно быстрые руки, она может справиться с твоим — дед вроде как задумался, но продолжил — хозяйством.
Шаман замолчал, выждал немного, потом оглянулся на сына.
Тот сделал шаг вперёд, и, глядя на Шишагова квадратными глазами, заявил:
— Ученик моего отца, я, охотник Сильная Лапа из рода Каменного Медведя прошу тебя стать моим братом по жене!
За его спиной шаман сделал страшное лицо и закивал — соглашайся, мол, немедленно!
— Я, ученик шамана Роман, пришедший из-за края мира, согласен стать твоим братом по жене, охотник Сильная Лапа, сын моего учителя.
Судя по тому, что лицо старого шамана осталось неподвижным, ничего страшного Шишагов не заявил. Сильная Лапа шагнул к Роману, сгрёб его в охапку и потёрся носом о шнобель нового родственника после чего сунул ему в руку ладошку приведённой особы:
— Это Мышка, моя младшая жена. Она будет хорошей хозяйкой в твоей яранге! А если и в твоём доме будет слишком много говорить, разрешаю её поколотить, только лицо не порти, ладно?
Шаман величественно кивнул, забрал сына, и они затопали куда-то в середину стойбища.
Ладошка в Роминой лапе была маленькая, но крепкая, и вырываться, вроде не собиралась. Её хозяйка, скромно отворачиваясь и опустив голову, испуганно, но не без интереса поглядывала краем глаза на Шишагова.
— Ну, пошли, что ли — ничего умнее Роману в голову не пришло. Мышка послушно скользнула за ним в ярангу.
Уходя от яранги чужака Сильная Лапа несколько раз оглянулся.
— Отец, ты точно не говорил ему заранее, что мы придём?
— Нет, сын, не говорил.
— Но почему он вышел к нам, уже готовый к…
— Я говорил уже — очень сильный шаман, хорошая кровь в род. Упустить такой случай — большая глупость.
— Тогда нужно было женить его на одной из моих младших дочерей. Евражке уже пора присматривать жениха.
— Хотел бы того и я. Но его путь ведёт прочь из нашей земли, уж это я способен разглядеть. А так взятая в жёны из жалости девка из погибшей семьи принесёт в род доброе семя.
— Ты мудрее старого кита, отец.
И парочка довольных друг другом первобытных евгенистов потопала в родную ярангу.
Машка встретила новую обитательницу яранги во всей красе — стоя в полный рост, улыбаясь всей пастью. Потом медленно, очень медленно потянулась, вытянув как можно дальше передние лапы, и выпятив назад и кверху мускулистую задницу.
— Машка, знакомься, это Мышка. Она будет жить с нами. Какое-то время. Надеюсь.
И на языке настоящих людей продолжил:
— Мышка, это Маха, моя домашняя любимица. Она очень, очень умная, и может понимать то, что чувствует человек. Она добрая, её не нужно бояться.
Черноволосая голова согласно склонилась. Машка подошла, и старательно обнюхала хозяйское приобретение, чихнула, фыркнула и, старательно изображая всей спиной (и как только ухитрилась?) равнодушие, запрыгнула на свою лежанку. Кожаная сетка заскрипела, проседая под её тяжестью.
Мышка только коротко вздохнула в ответ.
— Располагайся — подтолкнул её в сторону полога Шишагов.
Мышка уронила кожаный узелок, который до этого держала в левой руке, на пол, и уселась рядом, сбрасывая мокасины. Потом распустила шнуровку на вороте, и одним движением избавилась от одежды. Зыркнула на Шишагова, и нырнула в отверстие. Пробивавшегося через дымовое отверстие света хватило, чтобы во всех подробностях осветить сверкнувшие перед Ромой крепкие ягодицы. Как он не заржал, не стал рыть копытами землю, и ничем не зацепился, запрыгивая следом, осталось неизвестно. Этот момент в памяти Шишагова не сохранился. Запах? Какой запах? Кто вообще говорил о запахе? Ладони Романа прикипели к нежной коже, поглаживая и ощупывая.
Не сразу, совсем не сразу до Шишагова дошло, что женщина лежит, сжав зубы, и изо всех сил стараясь не дёрнуться, а мышцы под бархатистой кожей напряжены и тверды, как камень. Романа будто холодной водой окатили — остыл. Воздержание воздержанием, насиловать эту бедную Мышку он не собирался. Сел рядом, погладил по голове.
— Тебя не спрашивали, хочешь ли ты в мою ярангу?
— Кто говорит об этом с бабой? — прошипела она в ответ — Делай своё дело, я потерплю. Даже если ты меня разорвёшь пополам, у моего мужа останется достаточно жён, чтобы вести хозяйство. А детей ему и без моих хватает.
— Зачем мне тебя рвать? — удивился Роман.
— Я не слепая — заявила Мышка — Конечно разорвёшь, ты и осеннюю оленуху порвать можешь!
Роман, разозлившись, мысленно послал женщину пешеходным маршрутом, погладил по голове, и сказал:
— Я не рву женщин на части. И не беру их силой, мой народ считает это дурным, очень дурным поступком. Можешь возвращаться к себе домой, мой зверь не будет тебе мешать!
Шишагов отодвинулся к дальней стенке, уткнулся лицом в оленью шерсть, и усилием воли заставил себя заснуть, успев услышать, как женщина выползла из полога.
Пробуждение было не из приятных. Вспоминать вчерашний облом противно. «Не-ет, тренировки, тренировки и ещё раз тренировки. Можно было бы дрова поколоть, но эти троглодиты вчера наверно сожгли все их запасы».
Злой Шишагов на четвереньках полез из полога, но застрял на половине пути. У входа, сидя на своём узелке и обняв Машку за шею, изредка шмыгая носом, тихонько плакала злополучная баба. Маха, предательница, прямо на глазах у своего вожака принялась вылизывать зарёванное лицо.
— Ты ещё здесь? — грозно поинтересовался великий ученик могучего шамана. Плач стал громче.
— Почему ты не пошла домой, женщина? — ещё грознее спросил Шишагов.
— Я некрасивая, и ты меня не хо-очешь — услышал он в ответ.
— Ты же боишься, что я разорву тебя на много-много частей? — удивился Роман.
— Я больше не бу-уду! — уже в полный голос зарыдала Мышка.
Совершенно сбитый с толку Роман уставился на толстые чёрные косы, змеями лежащие на серой Машкиной шкуре. В ответ на него уставились две пары глаз — круглые голубые и раскосые черные.
Роман вздохнул, вылез из полога и напялил штаны из нерпичьей шкуры. Сразу почувствовал себя гораздо увереннее. Плач в углу усилился. Шишаков подошел ближе, Мышка уткнулась лицом в Махину, шерсть изо всех сил обхватила руками могучую шею и завыла ещё громче.
— Ты хочешь остаться со мной?
Плач стал тише, хватка ослабла.
— Я умею придумывать страшные наказания для непослушных женщин, ты знаешь об этом?
Мышка, почти перестав подвывать, отрицательно завертела головой.
— Не боишься?
— Нет — всё ещё шмыгая носом, заявила она.
— Тогда утрись, и сбегай к ручью за водой. Завтракать будем.
Воздух с хлопком занял освободившееся в яранге место.
***
— Так о чём ты хотел со мной говорить?
Охотники на четырёх байдарах ушли бить моржей, женщины и дети расползлись по хозяйственным надобностям — к ручью, к морю, в тундру. Мышка взяла корзину из ивовых прутьев (Ух ты, какая удобная штука! Это ты сделал?) и рванула с Машкой в тундру — за травами и корешками (старик сказал, ты много травы ешь, я все-все травы знаю). Как они за несколько часов так спелись? Лунный Песец в центре площадки старательно вводит себя в транс, колотя в малый бубен, кружась и подпрыгивая.
— Понимаешь, я так давно не видел большого количества людей, что теперь не нахожу себе места в стойбище. Как дикий зверь стал, всё время кажется, что опасность со всех сторон.
— Ты просто повзрослел — улыбнулся в ответ шаман — нет зверя, страшнее того, что кроется в человеческом стаде. И мой народ — не твоя стая, я видел вчера. В нашей для нет тебя места.
— Что мне теперь делать?
— Искать свою. Стаю, которая тебя примет, которую примешь ты. Ребёнок из одной стаи может принять законы другой. Не понять умом и согласиться, а тем, что сидит в нас глубже ума, тем зверем, которого ты в себе знаешь. Иначе толпа всегда будет знать в тебе чужака, а ты останешься приблудой, как случайно прижившийся среди волков медведь. Взрослому это не дано. Может быть, ты найдёшь её на теплом берегу, может быть, ещё дальше — этого я не знаю. Только прошу тебя, поживи ещё с нами, научи наших людей работать с металлом, я дам тебе ученика. Потом, когда в стойбище будет хватать запасов, я дам тебе байдару и людей, чтобы они отвезли тебя на тёплый берег, и вернулись домой до того, как лёд закроет дорогу. И ещё ты сделаешь Мышке ребёнка.
