- Ты уж не злись, фриц. Тебя к нам не звали, своё ты уже получил. А мне нужно разобраться, где я и когда я. Хочешь ты или не хочешь, а поможешь «недочеловеку», - продолжая бормотать всякую ерунду, я освободил тело от комбинезона, ремня с пистолетом и планшетки. Обыскав карманы, свалил всё найденное на комбинезон и вернулся к своим вещам, сказав напоследок.

- Хоронить не буду тебя. Нечем, да и желания нет!

Закурив сигарету и пожалев, что нет воды, стал осматривать свои «находки». Первым делом - пистолет. Вот чему-чему, а ему я рад! Вальтер, П38. Красивый гад! Когда-то мечтал о таком, пытался купить, а смог только тэтэшку. Зато настоящую, пятидесятых годов, а не китайскую поделку! Вспомнив об оставшемся доме пистолете и обо всём остальном опять «завис». Как там мои? Жена наверное с ума сходит. Хорошо хоть сыну уже шестнадцать, поддержит. Но как же паршиво-то, а? Выплюнув обжёгший губы фильтр и вытерев неизвестно откуда взявшиеся слёзы, продолжил заниматься делом.

- Ну здравствуй, Вальтер пэ 38. Очень приятно с тобой познакомиться! Давно мечтал! Чем порадуешь? О, молодец! Магазин полный, все восемь кабанчиков на месте, и запасной присутствует! Оч-чень хорошо! - продолжая бормотать себе под нос я отложил пистолет в сторону. - Что у нас дальше? Портмоне. Так...несколько фото, какие-то письма, деньги. Откладываем. Дальше удостоверение. Ни хрена не понимаю, кроме имени и звания - Йоган Фельц., обер-лейтенант. Старлей значит? Ладны, продолжим. Часы. Опа! Швейцарские! Не бедный фриц или трофей? Да какая теперь разница. А дальше у нас портсигар. Ничего себе! Такого я не ожидал! Кэмел, правда без фильтра, но настоящий верблюд. Неужели он уже тогда был? Вернее уже есть? Вспомнил! У Семёнова Шелленберг именно Кэмел курил! Ну фриц, ну молодца. За сигареты отдельное спасибо. Жаль только ростом ты подкачал, до моих ста девяносто, сантиметров двадцать не дотягиваешь, и нога мелкая... А как бы мне твои сапоги и комбинезон пригодились! Ну нет, так нет. Что у нас в планшетке... Так. Карта с какими-то пометками, в середине - Киев. Значит Украина. Да и на документах дата подходящая - сорок первый, июнь...А сейчас скорее июль заканчивается. Шо ж я в школе не немецкий-то учил! Только некоторые слова знаю, да кое-что, с грехом пополам, прочитать смогу. А вот на карте, только Киев и прочёл, остальное не осилил. О, шоколадка, даже две!

Как только увидел шоколад, рот сразу наполнился слюной, а желудок закрутило. Без завтрака, да ещё стресс такой! Подумав, отломил одну дольку а остальное убрал. Воды нет, а ведь и так пить хочется, придётся потерпеть. А особенную радость вызвал компас, закреплённый на планшете. С компасом хрен заблужусь! Если, конечно, узнаю где нахожусь.

Заменив свой ремень на ремень лётчика, собрался уже уходить, но остановился. А почему нет? Включил сотовый и сфотографировал несколько раз Фельца и его документы. Потом выключил телефон, откинул портмоне фрица в сторону, забрав только удостоверение и письма. Собрал свои вещи и пошёл опять на Запад. Надеялся найти воду, а уж потом поворачивать на Восток, к нашим.

Дальше я шёл уже аккуратней, прислушиваясь и останавливаясь время от времени. Да и кобуру постоянно поглаживал - успокаивало меня оружие, хоть и понимаю, насколько это чувство иллюзорно. Ещё через час, когда от усилившейся жажды хотелось завыть, я услышал негромкое журчание. С трудом сдержав себя от желания бегом ломануться в сторону воды, я прислушался. Вроде бы ничего постороннего не слышно, но на всякий случай приготовил оружие. К счастью, у небольшого ручейка никого не было. Вволю напившись вкуснейшей воды, на радостях доел шоколадку и усевшись у дерева задумался. Где и когда определился, хоть и приблизительно. А что дальше? Как мне себя вести? Как до наших добираться? Что говорить и кому? Единственный вариант, который приходит в голову - перейдя фронт представить себя нелегалом, пробирающимся к своим. Это хоть как-то сможет объяснить иностранную одежду, манеру поведения и разговора. За советского человека выдать себя не смогу при всём желании - говорю по другому, веду не так да и реалий жизни не знаю. Вот и буду косить под нелегала и требовать передачу меня в НКВД. Конечно и там грохнуть могут, дураки везде есть, но шансов быть услышанным и понятым больше именно там. А пока...запишу-ка я всё, что вспомнится в журнал инструктажа. Потом проще будет разговаривать у «кровавой гебни». Одно мне заранее не нравится, но не денешься от этого никуда. Рёбра хоть как посчитают. Для профилактики.

Приняв решение, я достал из планшета журнал и принялся писать. Перескакивал с одного на другое, повторялся, но писал и писал. Незаметно для самого себя увлёкся, курил сигарету за сигаретой, слопал вторую шоколадку и остановился только заметив, что стало плохо видно. Оглядевшись и взглянув на часы аж присвистнул - девять часов! Нифига пописал! Сложив в планшет журнал и сложенную вдвое папку с о схемами и технологическими картами, я уложил туда же своё портмоне, документы и письма немца, телефон, своё золото и часы, поменяв их на взятые у лётчика. Теперь эту планшетку нужно доставить нашим, а там - куда кривая вывезет! Собравшись, в очередной раз пожалел об отсутствии фляги, набрал воды в каску и направился на Северо-Восток. Почему-то именно это направление показалось мне наиболее подходящим. Ещё через час, когда стало совсем темно, остановился на ночлег. Не сказать, что было очень холодно, но тепло точно не было! За ночь просыпался раз десять от того, что зуб на зуб не попадал, а под утро не выдержал и развёл маленький костерок. Ну всё нафиг! Пусть и увидит кто-то, мне согреться нужно! А кому не нравится, может лесом идти!

Отогревшись у огня, мысленно поматерив того, кто меня сюда закинул (одновременно поблагодарив его же за отсутствие комаров) и сделав пару утренних дел я направился дальше. Туфли ещё держались молодцом, а вот ноги... тонкая подошва итальянской обувки привела к закономерному результату - уже через час я начал хромать, причём на обе ноги сразу! Все корни, сучки и веточки ощущались подошвами до мельчайших подробностей. Соответственно и скорость упала. Одно хорошо, до полудня я наткнулся на ещё один ручей, где смог напиться и остудить ноги, опустив их прямо в воду. Пожалев об отсутствии еды, нахлебался воды от пуза, снова наполнил каску и пошёл дальше.

Пройдя ещё километра три, почувствовал, как пахнуло дымом и услышал чьи-то голоса. Почему-то сразу перестали болеть ноги а пистолет сам собой оказался в руке. Слышно было плохо, но на немецкий лай голоса не походили, да и один на женский смахивал. Прислушиваясь и осматриваясь, я медленно двинулся на звуки. Метров через тридцать, уже ползком, я приблизился к месту, откуда слышались голоса и пахло дымом костра. Стволом Вальтера раздвинул листочки какого-то куста у самой земли и присмотрелся.

На небольшой поляне, у дальнего от меня края, стояла полуторка, из-под которой торчала пара сапог и раздавалось какое-то бурчание и позвякивание. А метрах в двух левее меня, дымились остатки небольшого костра, у которого о чём-то тихо переговаривались трое ребятишек: пацан лет десяти на вид и две девчушки, лет шести-семи. Ещё немного подальше виднелся небольшой брезентовый навес, под которым лежал мужчина с перебинтованными грудью и головой. Рядом с ним сидела заплаканная женщина лет сорока. Она что-то тихо шептала, поглаживая руку раненого. Немного понаблюдав за ними, я отполз подальше и задумался. Как дальше-то быть? Рано или поздно выходить к людям всё равно придётся, почему бы и не к ним: «Обкашляв» эту мысль со всех сторон я решился. Да и просто поесть хочется! Затушив машинально прикуренную сигарету и закинув подальше свою «демаскирующую» каску, я пополз назад к поляне. Добравшись до места снова осмотрелся. Дети так же сидели и о чём-то переговаривались. Шофёр возился с машиной, а женщина, отойдя от навеса, что-то говорила усатому бойцу с автоматом. М-да. Как я его не заметил, или он с другой стороны поляны был? Может я ещё кого-то не увидел? Боец выглядел...опасным. Форма сидела на нём как влитая, автомат как-то привычно и прикладисто висел на правом плече. Было видно, что служивому нужно мгновение, что бы привести его к бою. Окончательно меня убедило в этом, когда закончив разговор, боец одел зелёную фуражку и повернулся в мою сторону лицом, улыбнувшись детишкам. Как и я, лет сорока на вид, плотного телосложения без малейших признаков рыхлости. На зелёных петлицах старшинская «пила» а на груди медаль и какой-то значок. Не успел я толком всё это рассмотреть, как увидел направленный на меня ствол автомата.