Глава N12 -Фурманов. 05.13, 18 ноября 2046 г.

С каждым шагом, с каждой минутой Юрий всё отчетливей понимал - ожидание неприятностей неспроста считают много хуже свершившегося факта. В особенности, если ты не только формально, но и номинально главный, если от тебя лично зависит не один десяток жизней. Причем не где-то далеко, в виде флажков на аккуратно расчерченной карте, а совершенно живых и настоящих - на расстоянии вытянутой руки.

За годы кабинетной работы и редких полевых операций, Фурманов привык к отсутствию груза ответственности начальника. При всех больших звездах он оставался одиночкой, солирующим на собственном техническом фланге. Конечно, солидарность с Робертом и Алисой всегда оставалась, но это уже стали отношения близкие к родственным, где сложно представить иное. Даже после начала нынешнего хаоса Юрий вначале был при Геверциони, затем - с Ильиным полностью устранен от прямого командования. Сам того не подозревая, полковник в значительной мере разделял опасения начальника. Только Георгию пришлось безжалостно преодолевать иллюзии с ходу, разом. А Юрию - теперь. Благо, что постепенно. Хотя ответственность нешуточная.

Стараясь отвлечься от нервов, Фурманов невольно перескочил на насущные проблемы. Решать конкретные задачи всё легче, чем терзаться абстрактными категориями. И самой первой стояла проблема расстояния. Стояла не таясь, в полный рост. Если бригада могла худо-бедно, но ехать, то разведчикам грозит путь в сотню с добрым придатком километров своим ходом. Весьма сомнительная радость. А уж если учесть необходимость опередить Ильина, то и вовсе невероятная: не считая расстояния ведь никуда не исчезли порядки противника. Не перепрыгнуть, не перелететь. Пройти же мимо настоящего фронта незамеченными... Понимая разницу в возможностях - и в первую очередь в технической оснащенности - Фурманов такой вариант считал безоговорочно сказочным и невыполнимым. Человека обманешь, а технику - нет. Не в их случае точно.

Таким образом, остается весьма куцый выбор: в открытую или в открытую нагло. То есть с хамством, стрельбой и прочим бардаком. Поразмыслив, Ильин и Юрий справедливо заключили, что поезд, как единственное средство транспорта в условиях суровой зимы и нетронутой природы, не подходит. Местные таможенники вряд ли повально подвержены слабоумию и на два десятка мощных здоровяков внимание обратят непременно. Следом непременно раскопают оружие - без которого идти бессмысленно вовсе. А уж что раскопают точно. Чем штаб брать, ножами перочинными? Дальше стрельба, паника, куда непременно подтянутся армейские силы. И все. Как бы высоко офицеры не ценили талант личного состава, все-таки отдавали отчет - не вытянуть взводу. Даже если кто вырвется - егерей на шею повесят. А на дворе не двадцатый век.

Второй вариант - наиболее дельный - наличествующие в запасах снегоходы. Которые, как ни удивительно, больше всего ратовал захватить в поход совершенно не склонный к авантюрам Лазарев. В качестве средства разнообразить тактику штурмовых групп. А теперь им вышла совершенно иная судьба. Все-таки прорваться на слабом участке фронта - шанс. Учитывая небольшой вес можно подобраться вплотную, а затем рывком уйти. Конечно, рассчитывать на удачу в планировании - последней дело. Не зря древние напутствовали молодых, что ничего и никогда не бывает так, как запланировано. Относительную уверенность вселял лишь оптимизм Наполеона, упоминавшего, что любое дело, спланированное на треть можно считать - спланировано хорошо. Хотя судьба весьма и весьма неодобрительно отнеслась к автору высказывания, так что авторитет авторитетом, но и своя голова не зря дана.

Хорошего в итоге ничего: ноль конкретики - одни "если" и "может быть". А альтернатив никаких. Посокрушавшись скупо безвыходности положения, Ильин и Фурманов решили было остановиться на втором варианте. Но тут в штабе появился Чемезов и основательно смешал все расклады.

Сейчас Юрий позволил себе вспомнить предложение друга с иронией и даже теплотой - как и каждый к разным пустяшным мелочам перед лицом настоящих проблем. В ледяном плену сибирских лесных просторов минуты редкого затишья оценивались иначе. А тогда, в штабной палатке легко брошенная фраза обернулась немой сценой.

Чемезов с привычной бесцеремонностью распахнул полотнище над входом, быстро прокачал ситуацию по ключевым словам и обрывкам фраз. И молча перешагнул порог, подошел к разложенной на шатком столе карте. В ответ на взгляд майора снедаемые тяжкими мыслями полковники лишь коротко кивнули. При дефиците кадров и огромном багаже проблем офицеры вовсе перестали обращать внимания на формальности - до мирного времени обождут. Даже вне сложившегося рабочего ядра старших.

Несколько минут Роберт продолжал молча вслушиваться в ленивую перебранку "начальства". Ильин и Юрий так и эдак прокручивали вариант прорыва, выискивая конструктив, а Лазарев по большей части бил редкими, скупыми репликами по слабым местам. И почти под конец, когда офицеры таки пришли к шаткому согласию, примирившись с ворохом натяжек пополам с допущениями, майор нарушил баланс.

- А если одновременно и на поезде, и на снегоходах?

- Роберт... - Ильин протянул с усталостью в голосе, в легком раздражении прикрыв ладонью глаза. - Это мы уже обсуждали. Никак не выходит. Не просто это...

- А что, если не просто? - непреклонно продолжил Чемезов.

- Что значит "просто" - "не просто"? - Иван Федорович как ни в чем не бывало отнял ладонь от лица и спокойно поймал взгляд майора. Маску спокойствия нарушил лишь непроизвольно дернувшийся уголок губ - Словесная эквилибристика. Как ты себе представляешь - пройти через кордоны для пары взводов десантников?

И вот здесь-то Роберт и выдал неотразимое:

- Очень просто. В гробах...

Сказал и с совершенно детским озорством стал наблюдать за реакцией товарищей. Первым уже по привычке выпалил Лазарев:

- Ты чего, майор, отморозился?! Тебе здесь шутки-прибаутки?! - видя, что попытки воззвать к совести безрезультатны - Роберт продолжал стоять подбоченившись и безмятежно ухмыляться - полковник перенес фокус негодования на Ильина. - Иван Федорович! Мало того, что этот щёголь издевается, так ещё и гримасничает!...

- Подожди, Алексей Тихонович. Подожди. - Ильин, не привыкший рубить если уж не сплеча, то безоглядно, внимательно посмотрел на Чемезова. Немигающие, холодные глаза поймали взгляд майора да так и приковали к себе. - Можешь обосновать?

Невольно перебегая от одного лица к другому, Фурманов внезапно со звенящей в сознании трезвостью разглядел, как сильно минувшие дни изменили ставших и бывших близкими людей. Вопреки предрассудкам, ни малейшего следа холености мирного времени не осталось - все сошло словно багровая листва в ноябре. Да и был ли это лоск? Так - видимость, причуда затишья, распустившая слегка военных людей. А теперь только один стальной сердечник и остался. Ильин, Лазарев, Чемезов, другие офицеры - совершенно одинаковые обветренные лица. Такие же, как и у всех бойцов - ничья совесть не заподозрит, не даст повода упрекнуть. Черные тени вперемешку с морщинами, запавшие и красные глаза. Глаза уставшие, но при этом невероятно чистые, ясные. Словно чья-то невидимая рука смахнула пелену, обнажив то самое зеркало души. Чья-то рука? Нет, не чья-то, а их, из собственная.

И, вот так, глядя на боевых товарищей, Юрий понял - никто не станет шутить подобным. Это словно открытая книга читалось в той самой сверкающей душевной глади. Значит, Роберт что-то придумал. Что-то дельное. А Ильин, не раз доказавший невероятную проницательность и аналитический талант, моментально все понял. И теперь не столько требует отчета за слова, сколько ищет подтверждения имеющимся догадкам.

- Безусловно. Можно и подробно, - легко пожав плечами, Чемезов склонился над картой, кивком пригласив офицеров.

- Смотрите - отточенное острие карандаша скользнуло поочередно вдоль железнодорожных веток. - Вот три пригодные для нас пути. Первый - самый загруженный - выходит на Итаку и через Октябрьский на Томск. Второй и третий по относительно незаселенной местности на Красный Яр и Самусь.