— Веревку, — прозвучал ответ.

— Ну, зачем же вы меня спрашивали? — слезливо заторопился Генри. — Ведь я сказал правду! Он ничего не сделает. Он никогда ничего не делает, а только глядит.

— Ты что хочешь сказать, будто ты меня не морочишь? — крикнул штурман и схватил Генри за шиворот.

— Идите, посмотрите сами, — сказал Генри.

Штурман выпустил его и растерянно уставился на мальчишку, припомнив внезапно тысячу странностей, которые он подметил в шкипере.

— Иди, приведи себя в порядок — строго приказал он. — И помни: если окажется, что ты меня дурачишь, я с тебя шкуру сдеру.

Юнга не заставил себя просить. Он вылетел на палубу и, не обращая внимания на издевательства матросов, начал мыться и одеваться с тщательностью, какой у него никогда в жизни никто не подмечал.

— Что случилось, паренек? — спросил повар, которого любопытство так и разбирало.

— О чем вы говорите? — с достоинством спросил Генри.

— Да вот… моешься и всякое такое… — простодушно сказал повар.

— А ты разве никогда не моешься, грязная свинья? — деликатно спросил Генри. — Ты, наверно, думаешь, что твоя стряпня тебя делает чистеньким?

Повар сжал кулаки и, не замечая плагиата, пробурчал что-то насчет того, что пусть его повесят, но…

— Мы со штурманом выйдем прогуляться, Сэм, — заметил юнга, натягивая фуфайку. — Пожалуйста, будьте повнимательней и не балуйтесь тут. Ты можешь помочь вот ему чистить сковороды, если тебе нечего делать. Только не слоняйся без дела.

Появление штурмана помешало Сэму выразиться по-настоящему, и он, вместе с остальными, молча смотрел, как те двое сошли на берег. Видно было, что Генри шел, гордо подняв голову. Но относилась ли его гордость к спутнику или к собственной умытой персоне, — нельзя было разобрать.

— Полегче…! Иди тише, — пропыхтел штурман, вытирая раскрасневшееся лицо платком. — Куда ты так несешься?

— Если мы не поспешим, мы можем опоздать, — возразил Генри, — и вы будете говорить, что я все врал.

Штурман больше не возражал, и они продолжали быстро шагать, пока не дошли до маленькой тихой улицы на окраине Гревзенда.

— Вот и он! — и Генри торжествующе указал на фигуру мужчины, медленно прогуливавшегося в конце улички. — Она там в школе, учительницей, что ли. Вот они выходят.

Из домика в отдаленном конце улицы показалась маленькая девочка с книжками и связкой нот, а за ней высыпали другие девчушки, разбегавшиеся попарно и по трое в разные стороны.

— Есть хорошенькие, — заметил Генри, одобрительно поглядывая на проходивших девочек. — А вот и она идет! Не могу сказать, чтобы лично мне она была очень по вкусу.

Штурман с большим интересом разглядывал приближавшуюся барышню. Он увидел хорошенькую девушку, с милыми серыми глазами, ярким румянцем, вызванным, может быть, шкипером "Чайки", который на почтительном расстоянии следовал за ней и старался изо всех сил скрыть свое смущение при виде неожиданно появившихся моряков.

— Алло, Джим, — небрежно проговорил он.

— Алло! — с деланным удивлением сказал штурман. — Кто бы мог подумать, что вы окажетесь здесь!

Шкипер, не удостаивая ответом это лицемерие, пристально глядел на Генри, пока с приветливо ухмылявшегося лица мальчика совершенно не стерлась улыбка.

— А я тут гуляю потихоньку, — медленно проговорил шкипер, обращаясь к штурману.

— Ну, до свиданья, — пробормотал тот.

Шкипер кивнул головой, повернулся и продолжал свою "тихую прогулку" в таком темпе, что штурману стало жарко от одного его вида.

— Ему придется приналечь, чтоб догнать ее, — глубокомысленно заметил штурман.

— Он ее не догонит, — сказал Генри. — Он никогда ее не обгоняет. А если и обгонит, так только пройдет да глянет на нее одним глазком. Вечером он пишет ей письма и никогда их не посылает.

— А ты почем знаешь?

— Потому что я заглядывал ему через плечо вечером, когда ставил посуду в шкаф.

Штурман остановился и пристально посмотрел на своего юного, но подающего большие надежды спутника.

— Пожалуй, ты и через мое плечо иногда заглядываешь? — спросил он.

— Да вы никогда никому, кроме своей жены, не пишете, — небрежно заметил Генри. — Вот только еще иногда своей матушке. По крайней мере, я других писем не видел.

— Ты скверно кончишь, дорогой мой, — глухо проговорил штурман. — Скверно, очень скверно…

— Просто не пойму, куда он их девает, — продолжал Генри, не задумываясь над своим мрачным будущим. — Ей он их не дает. Наверно, у него не хватает смелости. Ух, до чего жарко!..

Они снова спустились к реке, и штурман нерешительно задержался у дверей маленькой пивной, приоткрытая дверь и посыпанный песком пол приглашали прохожего зайти.

— Ты бы справился с бутылкой джинджера?[1] — спросил штурман, поддавшись соблазну.

— Нет, — коротко ответил Генри. — не справлюсь. Я уж лучше выпью то же, что вы для себя заказали.

Штурман улыбнулся, вошел первым, заказал "освежающего" на двоих и подмигнул хозяину пивной, когда этот весельчак налил полпинты пива в квартовую кружку и подал Генри.

— Вы бы сдули пену, сэр, — заметил трактирщик, когда Генри, мрачно заглянув в кружку, кивнул штурману и погрузил свое маленькое лицо в оловянную махину. — Ведь иначе у вас все усы будут в пене.

Мальчик поднял лицо и, вытирая губы рукой, пристально посмотрел на обидчика.

— Если только усы от этого не станут рыжими, ничего! — спокойно ответил он. — А потом, едва ли от этих помоев может что-либо статься…

Он быстро вышел, и штурман за ним. Хозяин так и остался стоять, вытирая одной рукой; прилавок, а другой машинально поглаживая свои рыжие усы.

И пока он придумывал подходящий ответ, те двое уже окончательно скрылись из виду.

— Шкиперу Вильсону было жарко и от быстрой ходьбы и от злости. Он продолжал погоню, но те несколько минут, которые он потратил на милую болтовню со своим помощником, оказались для него роковыми. Он и прежде часто отмечал с большим сожалением быстроту походки своей "жертвы", особенно в те минуты, когда он почти набирался храбрости, чтобы заговорить. Сегодня он только успел увидеть, как она исчезла в палисаднике маленького домика, и как-будто нарочно изо всей силы застучала в дверь. Она скрылась в доме в тот момент, когда он подошел к калитке.

— Черт подери штурмана! — пробурчал шкипер. — И юнгу, — добавил он, очевидно, желая быть вполне беспристрастным.

Он бесцельно и медленно пошел вперед. Дома кончились. Дорога переходила в лужайку с тенистыми деревьями, окруженную терновыми изгородями. шкипер прошел несколько шагов вдоль изгороди, нервно ощупал какую-то записку в кармане куртки и остановился.

— Я должен ее увидеть и поговорить с ней, — пробормотал он. — Иду!

Медленно он вернулся к дому, с бьющимся сердцем, со стесненным дыханием подошел к двери и чуть слышно, так сказать, шепотом, постучал. Стук был настолько слабый, что, прождав довольно долго, шкипер решил, что его не услышали, и снова поднял колотушку. Но дверь внезапно открылась, и колотушка, выскользнув из его пальцев, с такой силой грохнулась о доску, что он сам испугался.

Пожилая седоволосая женщина в эту минуту открывала дверь. Она вздрогнула и вопросительно посмотрела на моряка.

— Капитан Джексон дома? — спросил тот, совершенно растерявшись от удара колотушки.

— Кто? — переспросила старушка.

— Капитан Джексон. — повторил моряк, покраснев.

— Здесь такого нет, — ответила женщина. — А вы уверены, что вам нужен именно капитан Джексон?

— Н-нет… я… я не совсем уверен, — откровенно ответил друг Джексона.

Старая женщина пристально посмотрела на него.

— Не зайдете ли вы? — медленно спросила она и, не дав ему опомниться, прошла вперед в комнаты.

Шкипер последовал за ней, чувствуя себя лисой, приглашенной в курятник. В дверях он остановился и смущенно уставился на молодую девушку, поднявшуюся ему навстречу.