Когда Катерине исполнилось пять лет, отца призвали снова ко двору, чтобы участвовать в подавлении нового яростного восстания гордых поляков против своих русских хозяев. Видно, вспомнили о его прежних такого рода заслугах. Граф Ржевуский получил назначение в армию, расположенную на австрийской границе. Вместе с ним поехали жена, дочь и двухлетний сын. Там, в каком-то небольшом городе, ребенок внезапно заболел и умер. В утешение жена подарила мужу еще несколько сыновей, за которыми Катерина, как часто бывает у старших сестер, с удовольствием ухаживала.
В юные годы Катерина часто посещала Киев, наезжала в Варшаву, бывала в Петербурге, особенно запомнилось ей присутствие на бракосочетании наследника престола с датской принцессой.
Катерину взяли в Париж на Всемирную выставку 1867 года, где она увидела Наполеона III и миловидную императрицу Евгению, которую ее отец помнил по Испании, еще ребенком. Выставка не произвела на нее большого впечатления, зато до слез тронул вид камеры в тюрьме Консьержери, где сидела перед казнью Мария-Антуанетта. И этот ужасный Лувель — убийца герцога Берийского. Но в Париже было кое-что и поинтереснее, в том числе и жившие здесь две ее тетки. Обе все еще потрясающе красивые, они хорошо запомнились впечатлительной девочке — и Каролина, носившая тогда фамилию своего нового мужа, второстепенного литератора Лакруа, и Эвелина, вдова знаменитого Бальзака. В салоне Каролины Лакруа на улице Сент-Оноре юной Катерине довелось увидеть многих представителей высшего общества времен Второй империи, известных ученых и литераторов, в частности престарелого Жакоба Лакруа, служившего в библиотеке Арсенала и писавшего под псевдонимом Библиофил. Он приходился ей двоюродным дядей и проявлял большую заботу о своей юной племяннице. По ее словам, он «первым поощрил ее в попытках испробовать свой талант в литературе».
Другая тетка, Эвелина Бальзак, вела более скромный образ жизни. Ее семнадцатилетний роман с Бальзаком закончился через полгода после их брака. Жила она небогато, можно сказать, нуждалась, встречалась лишь с немногими близкими друзьями. Бальзак умер за восемь лет до рождения Катерины, и к тому времени, когда она близко познакомилась со своей теткой, та уже была любовницей Жана Жиго, художника-портретиста, связь с которым длилась чуть ли не до самой ее смерти. Эвелина проявила больше внимания к племяннице, чем холодная Каролина, внушила первые понятия о жизни, успехе, научила ценить себя.
По возвращении из Парижа Катерина прожила несколько лет в родовом поместье, куда навсегда удалился ее отец, продав дом в столице. Только три года спустя семья ненадолго посетила Одессу, где их застало известие о капитуляции французов под Седаном. Наполеон III потерпел поражение от пруссаков, и Вторая империя бесславно рухнула. Вслед за этой вестью пришла другая, не менее тревожная, — об осаде Парижа. В письме тетка Эвелина предрекала еще худшие времена, восстание черни, что и случилось. Связь с тетками прервалась. А когда ужасы Коммуны миновали, семья немедленно отправилась в Париж. Они увидели французскую столицу лежащей в руинах, но обе сестры Ржевуские оставались такими же, как прежде, казалось, ни революция, ни голод — ничто не способно было повлиять на их образ жизни и внешний вид.
В этот раз Катерина прожила здесь два года. Именно в это время, по ее словам, начал проявляться у нее интерес к политике. Словно испугавшись этого, отец объявил ей, что пора возвращаться домой. У графа в отношении дочери были свои планы. В 1873 году они вернулись в Россию. Катерине исполнилось пятнадцать лет, детство ее закончилось.
Дома отец объявил ей, что она обручена с князем Вильгельмом Радзивиллом. Такие ранние браки не были диковинкой, поэтому никого не удивило, что двадцативосьмилетний прусский офицер женится на девушке почти в два раза младше его. Неважно, что к тому же человек он был совершенно ей чуждый и не говорил на ее родном языке. Но что могла она поделать — ее судьбу решили за нее, причем в каком-то поспешном порядке. Едва объявили помолвку, как чуть ли не сразу же после этого сыграли свадьбу. Конечно, князь Вильгельм представлял собой достойный улов, и тщеславие графа Ржевуского было вполне удовлетворено. Радзивиллы — старинный польский род, многие члены которого порвали узы с родиной и расселились по европейским столицам. По аристократической иерархии они стояли выше Ржевуских. Радзивиллы жили в Петербурге, Париже, Вене, Берлине и повсюду пользовались влиянием. Муж Катерины принадлежал к прусской ветви Радзивиллов, особенно влиятельной, тесно связанной с прусской королевской фамилией. Его бабушка была урожденной прусской принцессой Луизой, племянницей Фридриха Великого, и благодаря этому возводила всю семью в королевское достоинство. Кроме того, с королевским домом семью связывало и то, что одна из дочерей принцессы Луизы, бабка мужа Катерины, — Элиза Радзивилл — «премилая и прелестная особа», как о ней отозвалась знавшая ее А. О. Смирнова-Россет, была первой любовью германского императора Вильгельма I. И хотя его брак с Элизой окончился неудачей, император на всю жизнь сохранил память об этой своей ранней любви, распространив симпатию и на всю ее семью, пользовавшуюся привилегированным статусом при прусском дворе. Отец князя Вильгельма Радзивилла много лет до самой своей смерти (он умер во время франко-прусской войны) был дружен с императором. Словом, граф Ржевуский, выдавая дочь замуж, имел все основания считать будущее ее вполне обеспеченным. Само собой, что отец не ставил дочь в известность о переговорах относительно ее замужества. И жениха она впервые увидела, когда он вместе со своим старшим братом Антоном прибыл в Россию на церемонию бракосочетания. Сделка отличалась холодным расчетом, если не цинизмом: Катерина становилась обладательницей высокого титула, а князь Вильгельм получал жену с солидным приданым, так как у невесты было что предложить помимо богатых семейных преданий и шляхетской гордости. К тому же она оказалась довольно привлекательной: у нее было смуглое лицо, великолепные густые черные волосы, отчего она походила на цыганку. Это впечатление усиливали выпуклые скулы, темные с поволокой глаза и чувственный рот.
На пути к браку, когда он еще только обсуждался, возникло одно препятствие. Как дочь дворянина, живущего в России, Катерина должна была до замужества быть представлена царю. Ждать формального случая означало бы затянуть венчание, чего нетерпеливый отец никак не желал. И тут неожиданно представилась возможность увидеть царя. Стало известно, что тот проследует вскоре через Киев по пути в Крым. Превозмогая гордость и обиду, нанесенную когда-то царем, граф Ржевуский с дочерью явился на бал, где присутствовал император, — Катерина в каком-то ужасном муслиновом платье, окаменевшая от страха предстала перед усатым самодержцем и его супругой. Александр II натужно обменялся вежливыми репликами с графом и, взглянув на его дочь, воскликнул: «Боже, как она похожа на свою мать!» Что-то в этом роде промямлила и царица. Можно было считать, что формальность соблюдена. Царская чета укатила в Крым, но когда Александр II узнал о предстоящем замужестве Катерины, он направил ее отцу суровое письмо, осуждающее этот брак, не столько заботясь о будущем молодой невесты, сколько о том, что богатая наследница теперь потеряна для России.
Однако недовольство царя опоздало. 26 октября 1873 года в имении Ржевуских Верховне состоялось венчание, после чего молодожены тотчас же отправились в Берлин. Здесь началась, как она сама скажет, ее новая жизнь.
Правда, поначалу жизнь во дворце Радзивиллов показалась ей скучной и сонной. Погода — слякотная зима — усугубляла это впечатление. Ненавистны были и чопорные приемы, бессмысленные светские беседы, сплетни полушепотом. Все это было так не похоже на шумный парижский салон мадам Лакруа и уютную гостиную мадам Бальзак. Постепенно она смирилась со своим «заключением», тем более что ждала ребенка, который всецело занимал ее мысли. Но и личную жизнь Катерины нельзя было назвать счастливой. К одиночеству прибавилась трагедия — ее первенец вскоре умер. Всевозможные увеселения, приемы и балы — ничто не скрашивало ее мрачного настроения. Даже поездка с мужем в Варшаву, куда он отправился на военные маневры, а затем посещение родных в России не убавили у нее меланхолии.
