– Да, например, это. Я не имел этого в виду.

– Что именно ты не имел в виду? Жениться на мне или сделать это в отместку моему брату?

Казалось, все замерло: прохладный ночной бриз, мерцание огня в факеле, скрывающем в тени его лицо, звуки их дыхания, даже стук ее сердца. Ее глаза следили за его каменным лицом, надеясь уловить хоть слабое смягчение выражения.

Розалин делала в точности то, что, она надеялась, ей никогда не придется делать: оказывала давление. Но Клиффорд был почти готов исполнить свою часть договора – у нее не оставалось времени.

Робби посмотрел ей в глаза. Его выражение смягчилось. Розалин почувствовала, как в груди у нее зародилась надежда.

– Бог свидетель, я не имею права, и по многим причинам это было бы глупым решением, но если бы это было возможным, я бы женился на тебе. Мысль о том, что тебя придется отослать… – Его голос как будто треснул. – Это убивает меня. Я больше всего хотел бы сказать твоему брату, чтобы он убирался к дьяволу, но слишком многое зависит от этого проклятого перемирия. Мы уже почти выполнили свое задание, Розалин. Я не могу сделать ничего такого, что поставило бы успех под угрозу. Это слишком важно. – Он сделал паузу. – Я не могу допустить, чтобы их смерть была напрасна, не могу подвести их.

Конечно он не мог. Розалин понимала это, возможно, гораздо лучше, чем он мог предположить. Но Робби сказал кое-что еще, отчего счастье заполняло ее, как большой солнечный шар.

Широкая улыбка заиграла на ее губах:

– Ты сказал это серьезно?

Настороженность снова появилась в его глазах.

– Подожди, милая. Не увлекайся этой идеей. Ты слышала, что я сказал? Если бы это было возможно.

– Я слышала, что ты сказал.

Он хочет жениться на ней! Он любит ее! Мечтая оказаться в его объятиях, она уткнулась лицом в его обтянутую кожей грудь и ждала, когда он обнимет ее. И он обнял ее. Даже несмотря на то что он был грязным и источал запах пота после битвы, она наслаждалась его теплом и мужской силой. Но сообразив, что он, возможно, смущен, она отодвинулась от него.

– Это возможно! Разве ты не видишь? Я напишу моему брату.

Во второй раз за последние пять минут он посмотрел на нее как на сумасшедшую.

– Так просто? И ты думаешь, что он с радостью примет меня в вашу семью? – Робби невесело рассмеялся. – Скорее настанет холодный день в аду, чем Клиффорд согласится выдать сестру за мятежного шотландца.

Она покачала головой:

– Ты ошибаешься. Брат любит меня и сделает все, чтобы я была счастлива.

– Но он презирает меня. Он никогда не согласится на нашу женитьбу. Я знаю только одного человека, кого бы он обвенчал со своей любимой сестрой с еще меньшей вероятностью, – это Дуглас, и тот уже женат. Ты просто не понимаешь, Розалин, – ты не принимала во всем этом участия.

– Это ты не понимаешь. Я не отрицаю справедливости того, что ты сказал. Он сначала разозлится, откажет и, вероятно, перепробует все, что сможет придумать, чтобы отговорить меня. Но когда он поймет, что я люблю тебя и что ты лю… что я тебе нравлюсь, он согласится.

Если Робби и заметил ее оговорку, то не подал виду.

– Как можешь ты быть так уверена?

– Потому что я знаю одну вещь: любовь, которую он питает ко мне, сильнее, чем ненависть, которую он испытывает к тебе.

– Я не был бы так уверен в этом.

У Розалин защемило сердце. Она пристально посмотрела на него, и на мгновение ее охватило сомнение. Любовь сильнее ненависти. Если бы он любил ее, он знал бы это. Разве нет? Розалин посмотрела ему в глаза и серьезно сказала:

– Но я уверена в этом. Разреши мне написать брату, и ты сам увидишь.

Робби внимательно смотрел на нее, и она почувствовала, что он смягчился.

– Какой в этом будет вред? – настаивала Розалин. – В худшем случае брат откажет. Но он ничего не сделает, пока я у тебя.

Робби не выглядел слишком убежденным. Подушечкой большого пальца он гладил ее нижнюю губу.

– Я не хочу, чтобы ты была разочарована.

Она просияла, чувствуя победу.

– Я не буду разочарована. Мне придется вернуться к нему, когда перемирие будет заключено, и попытаться убедить его. Но в конце концов он согласится.

По тому, как его руки напряглись, Розалин поняла, что ему эта идея не нравится. Он провел губами по ее губам в короткой ласке, которая повторила движение его пальца. Она подозревала, что только раны и синяки помешали ему углубить поцелуй.

Когда Робби поднял голову, их взгляды встретились.

– Пиши свое письмо, Розалин, и посмотрим, что скажет на это твой брат.

Ожидание ответа от Клиффорда казалось вечностью.

Розалин знала, что это было отчасти потому, что Робби не приходил в ее комнату с той ночи, когда они так ужасно подрались с сэром Алексом. Она спала в его объятиях после того, как он вымылся и кто-то обработал его раны, но они не занимались любовью. Она объясняла это его ранами, но двумя днями позже стала подозревать, что на его поведение больше повлиял сэр Алекс и его нескрываемое осуждение.

Хотел Робби признать это или нет, но то, что случилось во дворе той ночью, держало его подальше от ее постели. Он оправдал то, что не поднимается к ней в башню, проблемами со своими людьми, а позже приездом старшей леди Дуглас, мачехи Джеймса, и сестры Дугласа Элизабет, но Розалин знала, что дело не только в этом.

Она понимала, что неодобрение со стороны сэра Алекса и Дугласа висело на нем тяжким грузом, и это заставляло ее ждать ответа от брата с еще большим нетерпением. Хотя Робби проводил с ней столько времени, сколько мог, когда не был занят своими обязанностями, ей не хватало близости и успокоения, которые она испытывала, когда засыпала в его объятиях.

Единственным утешением было то, что он казался таким же несчастным, как и она. Страстное желание в его глазах, когда он смотрел на нее, почти стерло все сомнения, которые появились после грубых слов, которые он сказал сэру Алексу. Почти.

С возвращением дам семейства Дуглас заточение Розалин в башне стало не таким постоянным. Элизабет Дуглас была очаровательной, красивой и такой же утонченной, как любая из знакомых Розалин дам в Англии. Элизабет совершенно не была похожа на своего устрашающего брата. В двадцать один год Элизабет была слишком искушенной в жизненных вопросах, и Розалин не удивилась, узнав, что много лет она провела во Франции.

В некотором смысле это делало Элизабет для всех такой же чуждой, как и Розалин. Элизабет была разлучена со своими друзьями, включая Джоанну, в очень юном возрасте и вернулась в Шотландию чужестранкой. В то время как Розалин мечтала о спокойной простой жизни в сельской местности, Элизабет скучала по экстравагантной жизни при французском дворе. Долгие часы Элизабет проводила у окна, словно ожидая кого-то.

Старшая леди Дуглас была вежлива, но было видно, что она разделяет чувства своего сына – если не его враждебность – по отношению к Клиффорду. Поскольку леди Дуглас проводила большую часть времени в постели, стараясь побороть болезнь, от которой она страдала во время путешествия, ее падчерица могла общаться с заложницей. Джоанна стала присоединяться к ним после обеда, чтобы пошить час или два, прежде чем возвратиться к своим обязанностям хозяйки.

Сегодня дамы расположились в комнате на втором этаже над холлом, которую Джоанна делила с мужем. Это была самая большая комната – с массивной кроватью под балдахином, огромным камином, двумя большими мягкими креслами, столом, лавкой и двумя маленькими окошками, которые выходили во двор. Как и во всех остальных комнатах, обстановка была удивительно изящной и удобной для семьи человека, которого считали разбойником.

Поскольку гарнизон Клиффорда, который разрушил замок Дугласа, был отослан домой годом ранее, он не делал попытки снова разместить в нем солдат. Английские гарнизоны, расположенные неподалеку, периодически делали набеги на замок Дугласа, но Элизабет считала, что это было скорее для виду, чем что-то серьезное. Мятежники уходили, когда их предупреждали, и сразу же возвращались, когда английские солдаты покидали это место. Клиффорд и король Эдуард могли с этим не соглашаться, но эта территория, по сути, была проиграна в пользу шотландцев.