Последующий переход Бентанору запомнился очень смутно. Их утлый корабль выгребал одним веслом вдоль самой кромки прибоя, мимо зарождающегося мерцания городских огней. Вроде бы пару раз беглецов вышвыривало на песок, ударяло об отвесные стены обрывов, но только так можно было уберечься от недружественных взоров. Если Эскобар с пиратом распалились напряженной работой, Иигуир застыл еще больше. Потому очнулся, лишь когда лодка уверенно вклинилась в береговую твердь.

Сумеречный день перетекал в густые, мокрые сумерки вечера. Высадились на какой-то каменистой отмели, прожилке, рассекающей нагромождение гигантских валунов. С четвертой стороны странников укрывала мрачная стена леса. Впрочем, и тут ощущение опасности, идущей по пятам, не покидало, только крайняя нужда заставила разводить костер. И опять не обошлось без неприятностей.

Пока остальные шарили в полумраке какой-либо пригодный хворост, Иигуир обессиленно сгорбился, сидя на камне. Душа могла сколько угодно возмущаться подобным отлыниванием, ноги просто отказывались поднимать хозяина. Старик оказался способен разве что следить глазами за товарищами, благодаря чему и заметил, как Элина, неотступно сопровождавшая Эскобара, опрометью кинулась к берегу. Когда девушка приблизилась, выяснилось, что никакого хвороста она не несет, зато в кулачке ее поблескивал короткий меч, вероятно похищенный у офицера. Иигуир удивленно оглянулся на пирата, только что доставившего свою порцию топлива.

— Чего это надумала наша девочка?

— Надумала? — Пират повернулся, и извечная ухмылка сползла с его лица. — Тысяча чертей!..

Элина бежала прямо на него. Такой Иигуир ее еще не видел: развевающиеся волосы, горящие глаза, оскаленные зубы. Хрупкая девушка внезапно превратилась в исчадие ада. Сзади кричал Эскобар, но к месту событий уже не поспевал. Пират заметался, будто угодивший в силки зверь, отступать было некуда, защищаться — нечем. Трофейная дубина валялась где-то на дне лодки, во тьме.

— Остановись, дочь моя! — воскликнул Иигуир, однако это не подействовало совершенно.

Чуть не рвя закоченевшие связки, старик бросил свое тело навстречу обезумевшей девушке. К счастью, у той хватило рассудка не резать всех подряд, хотя ее толчок Бентанор выдержал чудом.

— Пустите! — рявкнула Элина, силясь вырваться из обхвата старика. — Во имя справедливости, пустите! Я все равно убью эту мразь!

— Дура! Чокнутая! — Пират прыгал за спиной, не удирая, но и не торопясь в драку. — Выручай тебя после этого!

Неистовый напор молодости мог бы и опрокинуть сопротивление Иигуира, не подоспей на подмогу Эскобар. Почувствовав себя в его руках, девушка обмякла, покорно отдала оружие.

— Я сразу говорил, не надо было эту дуру с собой тащить! — севшим от пережитого голосом продолжал вопить пират. — От нее всякого фокуса ожидать можно.

— Тишина! — прервал офицер общий гвалт. — Не хватало еще друг дружку резать! Мессир, объясните-ка им, что мы сейчас разведем огонь, сядем и спокойно во всем разберемся.

Костер загорелся сразу, а вот разбирательство продвигались туго. Обе стороны конфликта шипели, порывались кинуться в бой, но на толковые разъяснения скупились. Наконец, отчаявшись добраться до противника, девушка разрыдалась. Иигуир прижал ее голову к груди.

— Ну, не стоит так сокрушаться, дочь моя. Все наши несчастья суть испытания, посылаемые Творцом, наша задача — выдержать их достойно.

— Зачем же Богу, — вымолвила сквозь всхлипы Элина, — потребовались мои мучения? Какой же он после этого Всеблагой?

— Не говори так, девочка, не давай гневу овладеть собой. Человеку позволено лишь догадываться об истинных намерениях Творца, но никак не судить их. И не слишком ли мы переоцениваем собственные беды? Пророки принимали мученическую смерть, святые отдавали безропотно жизни ради служения Господу. Какие же напасти сумели поколебать веру в твоем сердце? Поведай старику, чтобы горе не выжигало душу, не таись...

— Я... я все равно убью этого негодяя... рано или поздно...

— За что?

— Он был среди тех... бандитов, которые меня похитили. Думал, поди, не опознаю его мерзкую рожу? Да мне достаточно было на руку его взглянуть! Я их всех там запомнила... и не прощу...

— Ну и что? — фыркнул пират. Иигуир только теперь обратил внимание — на левой руке его не хватало двух пальцев. — Я и так не скрывал своих занятий, не пирожками на рынке торговал, правда. Всего-навсего другая работа.

Глаза девушки вновь сверкнули.

— Ты, мразь, людьми торговал! И меня повез сюда, на запад, чтобы продать, ровно скотину какую! И попался-то, небось, когда денежки, вырученные за меня, пропивал! Жаль, шибенице теперь подождать придется, хоть одну сволочь стража повесила бы заслуженно.

— Вот ведь дура-то! А сама где бы тогда осталась? Полковой девкой в крепости? Я-то сразу бы преставился, а тебя, полоумная, еще помучили бы месяц-другой. Там и покрепче бабы дольше не задерживались.

— И все равно продал, погань! — Иигуир едва удержал рванувшуюся Элину. Казалось, она готова была расправиться с врагом и голыми руками.

— Ремесло такое, дура! Ничего необычного с тобой не сотворили. И ярится она, господа, не за рабство вовсе, а за то, что сразу после налета отодрали ее всей ватагой. Целомудрие, конечно, дороже стоит, да уж больно брыкалась, коза. Ну и... пустили... по рукам, потешила сразу всех.

— Вот уж и не всех! — прошипела девушка. — Как раз у тебя-то, старая тварь, ничего и не поднялось. Как ни пыжился!

— Врешь, сучка! — рявкнул пират, но в драку опять-таки предпочел не бросаться.

— Не вру! Вся шайка над ним хохотала. И сдали его наверняка свои же дружки. Продали страже, как и меня, только гораздо дешевле. Недорого такая гнилая мразь стоит!

— Брехня! — подскочил пират. — Не можешь ты этого знать!

— А вот и могу! А вот и собственными ушами слышала шептания вашего... Остряка. Дескать, надоел старик, брюзжания много, а пользы — с воробьиный скок. Если кого и дарить страже на расправу, так именно его.

— Врешь... — голос пирата неожиданно ослаб. Похоже, яростные удары Элины легли недалеко от цели. — Все насочиняла, ведьма рваная...