Следующие десять дней я работал наизнос, но, несмотря на все мои усилия, мы так и не смогли совершать в среднем больше двадцати километров пути в день, снег был слишком рыхлым, и его было слишком много. Мы сильно усовершенствовали процесс прокладки тропы. Теперь, впереди шло несколько человек, и каждый разбрасывал снег, но лишь частично, идущий за ним разбрасывал снег тоже, и это ускорило процесс зачистки тропы, но всё равно слишком медленно, а силы таяли. Тропу протаптывали медленно, даже, несмотря на то, что по прокладке тропы работало несколько сменных групп людей сразу. Также мы прокладывали тропу для племени ночью заранее, на несколько километров вперёд, и на следующее утро племя делало рывок по частично заготовленному пути, но люди слабели, и за десять дней мы прошли двести пятьдесят километров. За это время я насчитал восемь трупов, что ещё очень мало кстати, могло быть и хуже. Погода слегка улучшилась, температура повысилась до минус пятнадцати, но я знал, скоро начнутся предгорья, там холоднее и нет дичи. А самое главное, там будут места, где нет дров, и потому не разведёшь на ночь костёр. Я не знаю, как люди смогут пережить ночь без огня. И при этом, я заметил, что у многих кончилась еда, что они тащили с собой, и теперь остались только общие пока неприкосновенные государственные запасы, а впереди предгорья, там особо не поохотишься. Я приказал своим гвардейцам следить за едой в три глаза, и пришёл к выводу, что человеку на день нужно не более 100 грамм мяса, пока люди не истощены, этого хватит на месяц пути. И с этого дня, я приказал съедать трупы, а не хоронить. Люди были в шоке, до этого я приучил их, никогда не есть других людей, а теперь я приказал им есть павших. И да это звучит дико, но съедение павших спасёт сотни жизней ещё живых. И возможно, без этого мы не сможем дойти до конца пути вовсе.

   На двенадцатый день мы вышли к предгорьям, и пошли вдоль гор на юг, погода резко ухудшилась, началась метель, а температура сильно упала, думаю до минус тридцати, и не важно, что сейчас середина лета и самое жаркое время года. Люди сильно уставали и истощали, на тринадцатый день от отряда отстало и безвести пропало тридцать пять человек. Я приказал увеличить паёк до двухсот пятидесяти грамм, поняв, что текущая порция еды слишком мала, чтобы сохранить силы. Люди были измучены холодом и в ужасном состоянии. На следующий день из-за метели мы смогли пройти лишь десять километров. Я буквально тащил их на себе, заняв самое тяжёлое место, я расчищал путь впереди колонны. Но на следующий день погибло пол сотни человек, и только четырнадцать мне удалось найти, и мы съели их. Многие просто отстали, обессилив на морозе. При этом, я знаю, что человек если припрёт, может почти не есть месяц, особенно если это жирный человек, но в моём городе особо пухлых не было, а эти дни были очень тяжёлыми, целый день на морозе и в движении в рыхлом снегу доконает кого угодно.

   На пятнадцатый день мы наткнулись на замёрзшую насмерть семью неандертальцев. Я думаю, они тоже куда-то шли прочь от холода, и предположительно на юг. Мы съели их трупы, и сильно пополнили силы. Заодно подтвердились мои худшие опасения, все люди, что зимовали этой зимой севернее предгорий Греции, скорее всего, замёрзли насмерть.

   Я пытался охотиться, но мне не очень везло, лишь каждую третью ночь мне удавалось убить какое-нибудь животное, либо найти целый замёрзший труп. Всё портил рыхлый падающий снег, что заваливал трупы и еду. Иногда помогали банальные раскопки снега.

   На двадцать седьмой день пути мы дошли до середины предгорий, от двух тысяч человек осталась тысяча. И я считал, что мне ещё повезло, за это время мы прошли около пятисот километров пути. И ударили особо сильные морозы, я думаю под минус пятьдесят. Конечно, у меня нет градусника, чтобы сказать правильную температуру, но меряю чисто по своей шкуре. Погибли практически все дети и старики, остались лишь люди в возрасте от десяти до тридцати лет, самые сильные. И вот настала ночь, мы осмотрели окрестности, но нигде не было и намёка на дрова, в самую холодную ночь мы не могли развести огонь.

   -Останавливаемся здесь, - приказал я. - Уже поздний вечер, будем ночевать здесь

   -Но как без дров? Мы замёрзнем насмерть без огня.

   -Я знаю, но дров нет, и ещё несколько дней не будет, надо ночевать прямо здесь. Вы шли весь день, и не умерли, у вас тёплая одежда, копайте ямы в снегу. Собирайтесь в кучки, будете греть друг друга теплом своих тел. Если собраться в большую кучу, человек по двадцать, мы сможем сохранить тепло на ночь. Садитесь.

   -Слышали, что приказал год?! Выполнять!

   Мы сели спиной к спине, и стало теплее, и это было тяжело, и многие уснули. И я подумал, что часть эту ночь переживёт и без дров.

   -Год? Вы думаете, мы дойдём? Спать без огня это настоящая смерть.

   -Мы дойдём.

   -Но тут так холодно.

   -Сейчас мы минуем перевал, отойдём на юг от предгорий, и дней через пять станет намного теплее. Мы будем есть трупы павших, часть дойдёт, держитесь, а сейчас давайте спать. Чем раньше завтра встанем, тем лучше. Надо меньше спать, меньше отдыхать и больше идти, и тогда мы дойдём.

   Следующие два дня от сильнейших морозов и обморожения погибло ещё двести человек, самых сильных и стойких. Спать ночью без огня можно, люди были сильными выносливыми, но тяжело, очень тяжело. Мы погибали, сдавали даже те, кто казалось сильнее всех, но мы упорно шли вперёд.

   На тридцатый день у нас стали кончаться общие припасы, осталось еды на один день. Я приказал поделить еду между всеми и раздал её всем, мы поужинали нормальной едой последний раз. Морозы слега спали до минус сорока градусов, и мы двинулись на юг, преодолев пик предгорий. Но сейчас мы шли быстрее, чем раньше, потому что здесь было немного меньше снега, и потому что выжили только самые сильные, а также у нас поубавилось груза за плечами, больше не требовалось расчищать снег так хорошо как раньше. Теперь мы проходили по тридцать или даже сорок километров в день.

   Три дня мы шли без еды, и лишь иногда, мы съедали падших воинов. Я заметил, что у меня осталось пятьсот мужчин и двести женщин. Женщины слабее, и умирали быстрее воинов, на одном из привалов я решил держать совет.

   -Слушайте меня, постарайтесь понять. У нас осталось двести женщин, и почти все остальные сильные и самые сильные воины мужчины.

   -Да это так год.

   -Если мы дойдём до цели, и умрут все женщины, то нет нам смысла туда идти вовсе. Я не вижу альтернатив, мы должны начать особенно беречь женщин. С этого момента, все женщины будут получать вдвое больше еды, чем мужчины. И если еды не будет, мы будем убивать одного из воинов, и женщины будут есть его. При этом, я хочу, чтобы отныне женщины несли за плечами только лёгкий груз. Все меня поняли?

   -Да но...

   -Это вынужденная мера, женщины устали и истощены, мы любой ценой должны довести их до тёплых земель. Сейчас нас семьсот человек, если мы будем убивать слабых и есть их, я думаю, несколько сотен дойдёт. И идти нам ещё очень далеко,

   -Да год. Мы понимаем, нет смысла спасать мужчин, если не будет женщин, чтобы родить детей.

   И мы двинулись дальше, и прошли рекордно большой интервал пути до вечера, а вечером я выбрал двух воинов, и мы убили их, и накормили человеческим мясом всех голодных женщин, каждой по кусочку, но досыта. Остальные воины легли спать натощак.

   На следующий день мы миновали ещё сорок километров, рекордно большой участок пути, и ощутимо продвинулись на юг, здесь температура была минус тридцать, терпимо. Но идти всё равно было очень тяжело, отстало около полу сотни истощённых людей. Некоторые самые слабые отставали специально, чтобы их не убили и не съели, вот такое вот малодушие. Но никого убивать не пришлось, мы подобрали пять трупов наших же товарищей, умерших от обморожения и истощения, порезали их на части и съели. На охоту мы больше не ходили, сил не было, даже у меня, ели в основном павших, и умерших каждый день было так много, что их мяса хватало.